Ирена и её дети
Необычное имя Тилар Маццео [Tilar J. Mazzeo] было мне знакомо со времён винных штудий. Перу этой американской писательницы принадлежат путеводители по французским виноградникам и биография Барб-Николь Клико-Понсарден, легендарной вдовы Клико. «Дети Ирены» [Irena's Children: The Extraordinary Story of the Woman Who Saved 2,500 Children from the Warsaw Ghetto] - тоже биография. Не только женщины, но и целой страны.
Ирена Кшижановская родилась в семье врача и домохозяйки в Варшаве, в 1910 году. Когда ей было семь лет, вОтвоцке, где они жили, началась эпидемия тифа, и её отец умер, заразившись от пациентов. Еврейская община города, а католик Кшижановский охотно лечил бедняков-евреев без оплаты, предложила вдове оплатить образование для способной дочери. Та отказалась... Ирена поступила в Варшавский университет сама. Сначала она хотела получить юридическую специальность, но профессура прямо сплотилась, чтобы не дать девушке даниматься правоведением. Пришлось смириться и изучать польскую филологию, готовясь стать учительницей. Детство и юность Ирены удались Тилар Маццео великолепно, оторваться невозможно. Наивный, почти студенческий брак с ровесником Марком Сендлером. Неожиданный выбор профессии, в тридцатые новой и перспективной: социальная работа. Попытки определить себя в будущем.
Но будущее уже определяло себя само. В 1935 году руководство университета постановило, что студенты-евреи должны сидеть на отдельных скамейках с левой стороны. Католичка и чистокровная полька Ирена, как и другие протестующие, стала садиться слева. Из принципа. В Польше набирал силу антисемитизм. Назревала война с Германией.
История польского Сопротивления - тема непростая. Не для всех очевидно, почему под общим знаменем собрались такие разные люди: убеждённые антисемиты вроде Зофьи Коссак-Щуцкой и неассимилированные евреи, образцы рыцарского благородства и отъявленные преступники (вспомним хотя бы знаменитого бандита Тату Тасемку, в переводе - Папашу Тесёмку, с энтузиазмом включившегося в подпольную деятельность и погибшего в Майданеке), радикальные националисты и социалисты - социалисткой была и Ирена Сендлерова. Когда я читала о "Жеготе", подпольном комитете помощи евреям, названном по имени персонажа поэмы Мицкевича "Дзяды", я прямо терялась в догадках: как удалось таким разным людям сплотиться и делать общее дело? К сожалению, Маццео особого света на проблему не пролила. У меня сложилось впечатление, что в какой-то момент она просто отчаялась разобраться в сложной структуре Польского подпольного государства и переключилась на описание непосредственных операций. А именно вывода из Варшавского гетто еврейских детей и подростков.
Для этой работы Ирена Сендлерова подходила как нельзя лучше: пропуск социальной работницы, знание идиш и немецкого, редкостные аналитические способности, Она всегда с местоимения "я" переключалась на "мы" - переправляли детей целые цепочки, участвовали учительницы, священники, доктора и медсёстры, монахини и монахи. Отчаявшиеся родители сами отдавали детей, даже совсем младенцев. Они понимали, что другой надежды нет. Впрочем, были и те, кто считал, что никаких оправданий крещению маленьких иудеев не может быть, потому что этот обряд, сколь угодно вынужденный и даже насильственный, отделяет ребёнка от общины. В свою очередь, некоторые деятели Жеготы считали ценой своей помощи крещение.
Разумеется, детям нужны документы. Сделайте так, чтобы они получили записи о крещении, чего бы это ни стоило. Но крестить-то их зачем, духовно отсекая тем самым от их корней? Им что, действительно нужно произносить все эти слова? Ян был непреклонен даже на этот счет. Если дети и их родители захотят после войны возвращения к иудаизму, - ледяным тоном ответил он, - этого должен захотеть прежде всего сам ребенок. До того же детей в монастырях будут воспитывать как католиков. Их будут воспитывать как поляков, какими их видел Ян. «Жесткие условия», - проворчал доктор. Ян пожал плечами. Еврейские родители были не в том положении, чтобы спорить.
Ирена Сендлерова к таким ригористкам не относилась. По самым скромным подсчётам, с участием "сестры Иоланты" (псевдоним Сендлеровой) были вывезены из гетто более двух с половиной тысяч детей. Каждое имя записывали на тонкой бумажке, прятали в стеклянной бутыли и тайно закапывали этот сосуд под яблоней в саду, с тем, чтобы после войны разыскать родных и близких.
Варшава хранит много нераскрытых тайн, и в случае некоторых из них Маццео вольно или невольно выбирает общепринятую трактовуку. Она, как и её героиня, не сомневается, что осведомительницей гестапо была знаменитая певица Вера Гран (Вероника Грановская) из кабаре "Штука", расположенного в гетто. Некоторые позднейшие исследователи утверждают, что Гран оклеветал из личной неприязни Владислав Шпильман, всем нам знакомый по фильму "Пианист". Гран до самой смерти виновной себя не признавала. В общем, ясно, что дело тёмно.
Пусть «Дети Ирены» и не раскрывают исторических загадок, излагая известную версию истории, но появление таких биографий обнадёживает. В те дни, когда вся планета вспоминает май сорок пятого, конечно, хочется говорить в сообществе о женском вкладе в победу. История Ирены Сендлеровой будет уточняться и дополняться поколениями учёных, а она, когда её назвали героиней, возмущалась: герои делают нечто сверхъестественное, а то, что я делала, - это же естественно.
Ирена Кшижановская родилась в семье врача и домохозяйки в Варшаве, в 1910 году. Когда ей было семь лет, вОтвоцке, где они жили, началась эпидемия тифа, и её отец умер, заразившись от пациентов. Еврейская община города, а католик Кшижановский охотно лечил бедняков-евреев без оплаты, предложила вдове оплатить образование для способной дочери. Та отказалась... Ирена поступила в Варшавский университет сама. Сначала она хотела получить юридическую специальность, но профессура прямо сплотилась, чтобы не дать девушке даниматься правоведением. Пришлось смириться и изучать польскую филологию, готовясь стать учительницей. Детство и юность Ирены удались Тилар Маццео великолепно, оторваться невозможно. Наивный, почти студенческий брак с ровесником Марком Сендлером. Неожиданный выбор профессии, в тридцатые новой и перспективной: социальная работа. Попытки определить себя в будущем.
Но будущее уже определяло себя само. В 1935 году руководство университета постановило, что студенты-евреи должны сидеть на отдельных скамейках с левой стороны. Католичка и чистокровная полька Ирена, как и другие протестующие, стала садиться слева. Из принципа. В Польше набирал силу антисемитизм. Назревала война с Германией.
История польского Сопротивления - тема непростая. Не для всех очевидно, почему под общим знаменем собрались такие разные люди: убеждённые антисемиты вроде Зофьи Коссак-Щуцкой и неассимилированные евреи, образцы рыцарского благородства и отъявленные преступники (вспомним хотя бы знаменитого бандита Тату Тасемку, в переводе - Папашу Тесёмку, с энтузиазмом включившегося в подпольную деятельность и погибшего в Майданеке), радикальные националисты и социалисты - социалисткой была и Ирена Сендлерова. Когда я читала о "Жеготе", подпольном комитете помощи евреям, названном по имени персонажа поэмы Мицкевича "Дзяды", я прямо терялась в догадках: как удалось таким разным людям сплотиться и делать общее дело? К сожалению, Маццео особого света на проблему не пролила. У меня сложилось впечатление, что в какой-то момент она просто отчаялась разобраться в сложной структуре Польского подпольного государства и переключилась на описание непосредственных операций. А именно вывода из Варшавского гетто еврейских детей и подростков.
Для этой работы Ирена Сендлерова подходила как нельзя лучше: пропуск социальной работницы, знание идиш и немецкого, редкостные аналитические способности, Она всегда с местоимения "я" переключалась на "мы" - переправляли детей целые цепочки, участвовали учительницы, священники, доктора и медсёстры, монахини и монахи. Отчаявшиеся родители сами отдавали детей, даже совсем младенцев. Они понимали, что другой надежды нет. Впрочем, были и те, кто считал, что никаких оправданий крещению маленьких иудеев не может быть, потому что этот обряд, сколь угодно вынужденный и даже насильственный, отделяет ребёнка от общины. В свою очередь, некоторые деятели Жеготы считали ценой своей помощи крещение.
Разумеется, детям нужны документы. Сделайте так, чтобы они получили записи о крещении, чего бы это ни стоило. Но крестить-то их зачем, духовно отсекая тем самым от их корней? Им что, действительно нужно произносить все эти слова? Ян был непреклонен даже на этот счет. Если дети и их родители захотят после войны возвращения к иудаизму, - ледяным тоном ответил он, - этого должен захотеть прежде всего сам ребенок. До того же детей в монастырях будут воспитывать как католиков. Их будут воспитывать как поляков, какими их видел Ян. «Жесткие условия», - проворчал доктор. Ян пожал плечами. Еврейские родители были не в том положении, чтобы спорить.
Ирена Сендлерова к таким ригористкам не относилась. По самым скромным подсчётам, с участием "сестры Иоланты" (псевдоним Сендлеровой) были вывезены из гетто более двух с половиной тысяч детей. Каждое имя записывали на тонкой бумажке, прятали в стеклянной бутыли и тайно закапывали этот сосуд под яблоней в саду, с тем, чтобы после войны разыскать родных и близких.
Варшава хранит много нераскрытых тайн, и в случае некоторых из них Маццео вольно или невольно выбирает общепринятую трактовуку. Она, как и её героиня, не сомневается, что осведомительницей гестапо была знаменитая певица Вера Гран (Вероника Грановская) из кабаре "Штука", расположенного в гетто. Некоторые позднейшие исследователи утверждают, что Гран оклеветал из личной неприязни Владислав Шпильман, всем нам знакомый по фильму "Пианист". Гран до самой смерти виновной себя не признавала. В общем, ясно, что дело тёмно.
Пусть «Дети Ирены» и не раскрывают исторических загадок, излагая известную версию истории, но появление таких биографий обнадёживает. В те дни, когда вся планета вспоминает май сорок пятого, конечно, хочется говорить в сообществе о женском вкладе в победу. История Ирены Сендлеровой будет уточняться и дополняться поколениями учёных, а она, когда её назвали героиней, возмущалась: герои делают нечто сверхъестественное, а то, что я делала, - это же естественно.