Леся Українка "Жаль"
Не самое известное произведение Леси Украинки, "Жаль", иногда называют рассказом, иногда повестью. Это одно из самых ранних ее произведений, написано в 1890 году в рамках своего рода внутрисемейного конкурса. Была выбрана тема - "Кушетка" - и сама Леся Украинка, ее мать, и старший брат Михаил написали по рассказу на эту тему.
В произведении Леси Украинки кушетка стала символом судьбы своей хозяйки. На купленной специально для приема важного гостя юная София Турковская флиртует со своим будущим мужем. Князь, пусть и пожилой - завидная партия для бедной и не слишком родовитой девушки (видимо, Турковские из провинциальных мелких дворян). Кушетка - одна из немногих вещей, которые невеста увозит из родного дома - приданого у нее, считай, и нет. Затем кушетка стоит в гостиной у молодой княгини, но вскоре муж просит ее переставить розовый предмет в будуар - на его вкус, в гостиную эта вещь не вписывалась. Недолго София наслаждалась статусом княгини и богатой жизнью (ооскошной не по средствам, как выяснилось), муж скоро умер, не оставив в наследство ничего, кроме долгов. Имущество, включая кушетку, пошло с молотка, а молоденькая вдова вынуждена искать место. Ее образования недостаточно даже для того, чтобы стать гувернанткой, так что остается ей только пойти в компаньонки к старухе-баронессе, давней подруге ее покойного мужа. Баронесса, кстати, приобрела на аукционе некоторые вещи из дома своего умершего приятеля, и та самая кушетка теперь стоит в ее будуаре, а Софии больше нельзя на ней сидеть. Компаньонка - положение ненамного выше горничной... Баронесса утверждает, что взяла овдовевшую княгиню в компаньонки "par charité", "из милосердия", однако, больше похоже - чтобы поставить на место дерзкую парвеню. Прежние знакомцы из высшего света делают вид, что не узнают Софию, а хозяйка отсылает ее, как прислугу, когда приходят гости: "Софи, вы можете идти".
И София пишет матери жалобные письма:
"Дорогая мама,
По правде сказать, нечего теперь писать, потому что мы еще не доехали до этих вод. Но я хочу поделиться с вами своей печалью. Мне кажется, что хуже, чем мне теперь, уже не может быть. Представьте себе: я еще и полмесяца не пробыла у баронессы, а сколько огорчений она мне доставила! Боже, что же будет дальше!.. Сегодня я всю дорогу стояла у окна, смотрела и вспоминала прежние времена. Давно ли это было? Мне кажется, что то свадебное путешествие давно-давно прошло, но я помню каждую мелочь с тех пор. Целый день я терзала себе серце этими воспоминаниями: лишь успокоюсь немного, вдруг какая-то мелочь снова разбудит мои воспоминания, и так мне жаль делается! Ох, кажется, лучше было бы, если бы я все это навеки забыла!.. Баронесса капризничает беспрестанно. Сегодня на весь вокзал меня опозорила: прилюдно распекла меня за какой-то несчастный спирт. Эти уж мне спирты, и уксусы, и эликсиры! Всё она, видите ли, свой характер показывает: у нее des nerfs dérangés!.. (фр. - расстроенные нервы) А грызть и капризничать нервы не мешают. Кажется, могла бы подумать, что не только у нее есть нервы. Она так со мной обращается, будто я отроду была ее слуга: то подай, то принеси, этого не забудь! Как я с этими хлопотами справляюсь - и сама не знаю! Сегодня должна была с ее пакетами носиться, и карету нанимать, и в отеле раскладываться - не знаю, как у меня сил на всё это хватило. Уставшая, измученная, я еще должна была ей этот спирт со дна сундука доставать. Боже, думала ли я когда-нибудь, что эта скисшая старая кокетка будет надо мной глумиться? Не могу я с этим смириться и буду стараться как можно скорее вырваться с этой омерзительной службы. Увижу, как мне повезет на водах, может, там лучше будет, там должно быть весело: на заграничных водах должно быть весело, там не бывает скучно. Потом мы поедем в Париж. Я уже готова много вытерпеть, чтобы только повидать Париж! Вы знаете, что мне так и не случилось побывать в Париже; я так жалела! Вот только когда увижу его! Не надеялась... Только и утешает меня надежда, что недолго буду у баронессы, что, может, вернется ко мне удача. Сегодня у меня нервы раздраженные и поэтому мне все кажется грустнее. Посмотрю, как дальше будет. Буду писать вам обо всем, что будет со мной. Пишите и вы мне чаще. Не забывайте
вашу бедную дочь Софию."
В Париж ей так и не удалось попасть - баронесса передумала и поехала вместо Парижа в своё глухое поместье. Да и на водах оказалось вовсе не так уж весело, кроме того, там София увидела своё возможное будущее:
"В зале была еще одна особа, собственно, она привлекла к себе внимание Софии. Это была особа немолодая и какая-то "горем прибитая", так подумал бы каждый, кто только глянул бы на нее. Она ходила по залу из угла в угол автоматической, разбитой походкой, покачивалась вперед при каждом шаге, голова ее, склоненная набок, тоже покачивалась тоскливо, на лице была разлита глубокая, безнадежная печаль, тонкие губы сжаты скорбно, глаза с дрожащими ресницами опущены в землю. Часами она поднимала взгляд затуманенный, полный тоски-печали, потом вновь опускала взгляд и всё ходила, ходила... Одета она была в черное платье бог знает какого года моды и в черную старосветскую накидку, весь этот наряд отчаянно обвисал на этой маленькой сгорбленной фигуре. Сухие, маленькие руки потихоньку теребили край накидки. София смотрела на эту фигуру и не могла отвести глаз от нее. "О чем она думает? - гадала София. - О чем она может думать? Или она о чем-то вспоминает? Или о ком-то тоскует? Я знаю, кто она, - она, наверно, компаньонка этой княгини, видно по ней, что старая компаньонка... Ни о ком она не тоскует, кроме как о себе, о своей судьбе пропащей... Какое у нее платье! Боже, каких годов оно? А это лицо тоже когда-то было молодым и, может, даже красиввым... У нее голубые глаза, тонкие черты лица, волосы русые... такие, как у меня... фигура - может, и фигура была когда-то складная... Почему она пошатывается? Боже, какой у нее взгляд!... Несчастная. Кто она: дама, старая дева? Благородного или простого рода? Чем она была когда-то?.. да, когда-то, теперь она ничто, она старая компаньонка... Какое слово! Что может быть хуже - называться старой компаньонкой!.." София думала и всё смотрела на ту бедную, сгорбленную фигуру, но старая компаньонка не обращала внимания на эти взгляды; она, кажется, ничего перед собой не видела, она была погружена в тяжелые, тоскливые мысли, или мечты, или воспоминания, кто знает, о чем были эти мысли, но видно было, мысли эти глубоко невеселые... Она всё ходила... ходила..."
София боится, что и сама станет "старой компаньонкой", но, судя по концовке, её ждёт ещё худшая судьба - видимо, тюрьма или каторга...
Рассказ по-украински можно прочитать здесь. Русских переводов мне не попадалось.
В произведении Леси Украинки кушетка стала символом судьбы своей хозяйки. На купленной специально для приема важного гостя юная София Турковская флиртует со своим будущим мужем. Князь, пусть и пожилой - завидная партия для бедной и не слишком родовитой девушки (видимо, Турковские из провинциальных мелких дворян). Кушетка - одна из немногих вещей, которые невеста увозит из родного дома - приданого у нее, считай, и нет. Затем кушетка стоит в гостиной у молодой княгини, но вскоре муж просит ее переставить розовый предмет в будуар - на его вкус, в гостиную эта вещь не вписывалась. Недолго София наслаждалась статусом княгини и богатой жизнью (ооскошной не по средствам, как выяснилось), муж скоро умер, не оставив в наследство ничего, кроме долгов. Имущество, включая кушетку, пошло с молотка, а молоденькая вдова вынуждена искать место. Ее образования недостаточно даже для того, чтобы стать гувернанткой, так что остается ей только пойти в компаньонки к старухе-баронессе, давней подруге ее покойного мужа. Баронесса, кстати, приобрела на аукционе некоторые вещи из дома своего умершего приятеля, и та самая кушетка теперь стоит в ее будуаре, а Софии больше нельзя на ней сидеть. Компаньонка - положение ненамного выше горничной... Баронесса утверждает, что взяла овдовевшую княгиню в компаньонки "par charité", "из милосердия", однако, больше похоже - чтобы поставить на место дерзкую парвеню. Прежние знакомцы из высшего света делают вид, что не узнают Софию, а хозяйка отсылает ее, как прислугу, когда приходят гости: "Софи, вы можете идти".
И София пишет матери жалобные письма:
"Дорогая мама,
По правде сказать, нечего теперь писать, потому что мы еще не доехали до этих вод. Но я хочу поделиться с вами своей печалью. Мне кажется, что хуже, чем мне теперь, уже не может быть. Представьте себе: я еще и полмесяца не пробыла у баронессы, а сколько огорчений она мне доставила! Боже, что же будет дальше!.. Сегодня я всю дорогу стояла у окна, смотрела и вспоминала прежние времена. Давно ли это было? Мне кажется, что то свадебное путешествие давно-давно прошло, но я помню каждую мелочь с тех пор. Целый день я терзала себе серце этими воспоминаниями: лишь успокоюсь немного, вдруг какая-то мелочь снова разбудит мои воспоминания, и так мне жаль делается! Ох, кажется, лучше было бы, если бы я все это навеки забыла!.. Баронесса капризничает беспрестанно. Сегодня на весь вокзал меня опозорила: прилюдно распекла меня за какой-то несчастный спирт. Эти уж мне спирты, и уксусы, и эликсиры! Всё она, видите ли, свой характер показывает: у нее des nerfs dérangés!.. (фр. - расстроенные нервы) А грызть и капризничать нервы не мешают. Кажется, могла бы подумать, что не только у нее есть нервы. Она так со мной обращается, будто я отроду была ее слуга: то подай, то принеси, этого не забудь! Как я с этими хлопотами справляюсь - и сама не знаю! Сегодня должна была с ее пакетами носиться, и карету нанимать, и в отеле раскладываться - не знаю, как у меня сил на всё это хватило. Уставшая, измученная, я еще должна была ей этот спирт со дна сундука доставать. Боже, думала ли я когда-нибудь, что эта скисшая старая кокетка будет надо мной глумиться? Не могу я с этим смириться и буду стараться как можно скорее вырваться с этой омерзительной службы. Увижу, как мне повезет на водах, может, там лучше будет, там должно быть весело: на заграничных водах должно быть весело, там не бывает скучно. Потом мы поедем в Париж. Я уже готова много вытерпеть, чтобы только повидать Париж! Вы знаете, что мне так и не случилось побывать в Париже; я так жалела! Вот только когда увижу его! Не надеялась... Только и утешает меня надежда, что недолго буду у баронессы, что, может, вернется ко мне удача. Сегодня у меня нервы раздраженные и поэтому мне все кажется грустнее. Посмотрю, как дальше будет. Буду писать вам обо всем, что будет со мной. Пишите и вы мне чаще. Не забывайте
вашу бедную дочь Софию."
В Париж ей так и не удалось попасть - баронесса передумала и поехала вместо Парижа в своё глухое поместье. Да и на водах оказалось вовсе не так уж весело, кроме того, там София увидела своё возможное будущее:
"В зале была еще одна особа, собственно, она привлекла к себе внимание Софии. Это была особа немолодая и какая-то "горем прибитая", так подумал бы каждый, кто только глянул бы на нее. Она ходила по залу из угла в угол автоматической, разбитой походкой, покачивалась вперед при каждом шаге, голова ее, склоненная набок, тоже покачивалась тоскливо, на лице была разлита глубокая, безнадежная печаль, тонкие губы сжаты скорбно, глаза с дрожащими ресницами опущены в землю. Часами она поднимала взгляд затуманенный, полный тоски-печали, потом вновь опускала взгляд и всё ходила, ходила... Одета она была в черное платье бог знает какого года моды и в черную старосветскую накидку, весь этот наряд отчаянно обвисал на этой маленькой сгорбленной фигуре. Сухие, маленькие руки потихоньку теребили край накидки. София смотрела на эту фигуру и не могла отвести глаз от нее. "О чем она думает? - гадала София. - О чем она может думать? Или она о чем-то вспоминает? Или о ком-то тоскует? Я знаю, кто она, - она, наверно, компаньонка этой княгини, видно по ней, что старая компаньонка... Ни о ком она не тоскует, кроме как о себе, о своей судьбе пропащей... Какое у нее платье! Боже, каких годов оно? А это лицо тоже когда-то было молодым и, может, даже красиввым... У нее голубые глаза, тонкие черты лица, волосы русые... такие, как у меня... фигура - может, и фигура была когда-то складная... Почему она пошатывается? Боже, какой у нее взгляд!... Несчастная. Кто она: дама, старая дева? Благородного или простого рода? Чем она была когда-то?.. да, когда-то, теперь она ничто, она старая компаньонка... Какое слово! Что может быть хуже - называться старой компаньонкой!.." София думала и всё смотрела на ту бедную, сгорбленную фигуру, но старая компаньонка не обращала внимания на эти взгляды; она, кажется, ничего перед собой не видела, она была погружена в тяжелые, тоскливые мысли, или мечты, или воспоминания, кто знает, о чем были эти мысли, но видно было, мысли эти глубоко невеселые... Она всё ходила... ходила..."
София боится, что и сама станет "старой компаньонкой", но, судя по концовке, её ждёт ещё худшая судьба - видимо, тюрьма или каторга...
Рассказ по-украински можно прочитать здесь. Русских переводов мне не попадалось.