Дороти Паркер
Статья "Порочный круг Дороти Паркер"а
"В 1944 году американское издательство Viking Press начало выпуск специальной «портативной» книжной серии, предназначенной прежде всего для фронтовиков. Серия оказалась настолько удачной из-за своей компактности и представительности, что выходит и поныне. Из первых ее десяти книг на сегодняшний день переиздаются только три: Библия, Шекспир и Дороти Паркер. Кроме этого отдельного факта, говорящего о месте писательницы в американской культуре, есть еще более красноречивый: с течением времени ее тексты растащили на афоризмы и крылатые фразы, повторяя которые, люди часто уже и не помнят, кому принадлежит авторство...
«Рыцари круглого стола» и их королева
Несмотря на четыре попытки самоубийства, Дороти Паркер прожила сравнительно долгую жизнь - с 22 августа 1893-го по 7 июня 1967 года. Впрочем, задолго до своей смерти она перешла в разряд «классиков» - писала и публиковалась мало, а появление ее имени в периодике вызывало у молодых современников недоумение: «Это та самая Дороти Паркер? Она еще жива?..» И впрямь, ее эпоха пришлась на период между двумя мировыми войнами - на знаменитые американские «ревущие 20-е» и «депрессивные 30-е». Тогда она была наиболее популярным и публикуемым автором в Америке.
Как и положено настоящей знаменитости, у Дороти Паркер есть своя легенда, связанная с небольшим, но громким во всех смыслах кругом литераторов, критиков и издателей, облюбовавших для своих регулярных встреч за ланчами и обедами ресторан отеля «Алгонкин», что открылся в начале ХХ века в театральном районе Манхэттена. Прекрасно понимая выгоду репутации одного из богемных центров Нью-Йорка, хозяин ресторана толерантно относился к многочасовым посиделкам и не слишком чинному поведению беспокойных клиентов. А чтобы им было просторно и удобно, специально для них был поставлен большой круглый стол.
По общему признанию, самой яркой и остроумной из завсегдатаев круглого стола в «Алгонкин» была Дороти Паркер, которую неспроста называли «помесью Золушки и леди Макбет»: у нее были манеры благовоспитанной барышни и тихий мелодичный голос, которым она время от времени бормотала едкие замечания, часто приправленные крепкими словечками, а еще чаще представляющие собой утонченное злословие. Так, по поводу одной известной в литературных кругах деятельницы, она заметила, что та знает 18 языков и ни на одном из них не может сказать «нет». На известие о смерти американского президента Калвина Куледжа, не слишком проявлявшего политическую активность и, по слухам, проводившего большую часть времени на рыбалке, она откликнулась риторическим вопросом: «И как они это заметили?». О молодой, но уже подающей надежды актрисе Кэтрин Хепберн, ставшей впоследствии обладательницей самой большой коллекции Оскаров, игру которой хвалили за «широту эмоционального диапазона», Паркер написала: «Хепберн в этом спектакле охватывает весь диапазон эмоций - от А до Б». (Кстати, когда много лет спустя Кэтрин Хепберн спросили о том, как она отнеслась к убийственным словам критикессы, она ответила столь же великодушно, сколь и уклончиво: «Публика смеялась, и это самое главное...»)
И так далее, и тому подобное - в духе самоироничного признания: «Я ничего не люблю, кроме джина, снотворного и собак»...
«Извините мою пыль...»
Творческое наследие Дороти Паркер, конечно, не ограничивается язвительными репликами и включает в себя короткие рассказы, стихи, а также литературные и театральные рецензии. Кроме того, по ее сценариям было снято несколько голливудских фильмов, номинированных на Оскара, самый знаменитый из которых - «Рождение звезды» - пережил с тех пор уже три римейка. Интересно, что в ее «портативный» сборник вошли и рецензии, хотя, казалось бы, какой интерес читать о литературных и театральных новинках 50-летней давности? Но рецензиями Паркер зачитываются, потому что это яркие и талантливые тексты, умные, острые и забавные, как все, что вышло из-под ее пера.
Как-то писательница обмолвилась, что если бы ей пришлось писать автобиографию, она назвала бы ее «История дворняжки». И впрямь, отец урожденной Дороти Ротшильд был нью-йоркским евреем, который, хотя и не приходился родственником знаменитым банкирам-однофамильцам, тем не менее тоже добился финансового успеха в швейном бизнесе. Мать девочки принадлежала к американской аристократии - так называемым WASP (белый, англосакс, протестант). Она была из шотландского рода, получила хорошее образование и до замужества работала учительницей. О своем рождении Дороти написала, что это было «позднее и неожиданное прибытие в семью, лишенную любви». И без того холодная семейная атмосфера усугубилась после смерти матери, случившейся, когда Дороти было всего семь лет. Отец вскоре женился вторично, на этот раз на католичке-ирландке, точно вписавшейся в образ классической мачехи.
«Я вышла замуж, чтобы сменить фамилию», - написала молодая женщина о своем первом браке с уолл-стритовским брокером Эдвином Паркером. Вскоре он стал одним из самых забавных персонажей ее творчества: «маленький муж», с которым постоянно что-то случалось - то он проваливался в канализационный люк, то, поскользнувшись, буквально въезжал под автобус, то ломал руку, пытаясь заточить карандаш... Впрочем, все, кто знали ее в то время, не сомневались, что она любила Эдвина и сожалела об их разводе, который произошел через несколько лет после свадьбы.
Вообще, в личной жизни ей не везло, она постоянно увлекалась не теми, кем надо, и как она сама написала о себе: «От мужчины мне нужны три вещи: он должен быть красив, свиреп и глуп». К слову, все ее попытки покончить с собой происходили из-за очередной несчастной любви. Чувство юмора не отказывало ей и при этих печальных обстоятельствах. Так, после очередной попытки она украсила забинтованные запястья черным бантом и попросила повесить флаг над своим кислородным тентом. Заодно она приготовила целую серию иронических эпитафий для своего надгробья, большинство из которых построено на игре слов и потому, к сожалению, сильно теряют при переводе. К примеру, в одной из них - «Извините мою пыль...» - обыгрывается дежурный возглас озабоченной чистотой хозяйки, встречающей неожиданных гостей, и тот факт, что по-английски «прах» и «пыль» - синонимы.
Критик-убийца
Окончив две престижные частные школы в Нью-Йорке и Нью-Джерси, Дороти решила попытаться зарабатывать поэзией. Небольшую подборку ее стихов опубликовал журнал «Вог», в редакцию которого ее пригласили придумывать подписи к фотографиям. Яркий и смелый стиль молодой сотрудницы заметили, и вскоре она была приглашена в качестве театрального критика в журнал «Вэнити Фэйр». Надо сказать, что допаркеровские театральные рецензии в основном писались критиками-мужчинами и традиционно носили отстраненный и сухой характер: в них сообщалась обязательная информация о пьесе, ведущих актерах, декорациях, костюмах... Как она припечатала, «театральная рецензия была предсказуема, как надпись на шампуни». Дороти Паркер явила собой совершенно новый образ театрального критика: дама с ружьем, или критик-убийца. Ее литературный стиль - личный, предубежденный, безжалостный и стремительный - отлично подходил для 20-х.
«Иногда я просто не верю, что такое возможно, - писала она в своей театральной колонке. - Ну, просто невозможно, чтобы такой плохой спектакль существовал. Во-первых, никто не должен писать такие пьесы, а во-вторых, никто не должен их ставить...». О другом спектакле она написала рецензию длиной в одну строчку: «Если у вас нет вязания, захватите с собой книгу». Наиболее выразительная и объемная часть третьей рецензии была посвящена описанию ее утреннего похмелья...
Паркер-рецензент вынуждала читателей журнала ожидать нового выпуска в расчете найти ее очередную острую хохму. Тем не менее из «Вэнити Фэйр» ее все-таки уволили - под давлением бродвейских продюсеров, не желающих, чтобы их спектакли подвергались осмеянию. Тогда она стала писать литературные рецензии для «Ньюйоркера» за подписью «Постоянный читатель». И в этом жанре Дороти Паркер поддержала свою репутацию критика-убийцы, блестяще расправляясь со всеми, кто приходился ей не по вкусу. К примеру, она буквально уничтожила создателя Винни-Пуха Алена Милна вместе с его творением (по всей видимости, ее желчную натуру задели хороший аппетит и здоровый оптимизм плюшевого медвежонка). Вместе с тем она проникновенно писала о вдохновивших и тронувших ее книгах, таких как сочинения Кэтрин Мэнсфилд или опубликованная посмертно автобиография Айседоры Дункан. Ее же перу принадлежит первая восхищенная рецензия о Хемингуэе и первая положительная рецензия о набоковской «Лолите».
Гений короткого рассказа
За написание рассказов Дороти Паркер принялась вскоре после увольнения из штата «Вэнити Фэйр». Как и в случае с театральной критикой, она стала новатором и в этом жанре, изобретя особый тип рассказа, который условно можно назвать «фрагментом жизни». С ее легкой руки этот новый «стандарт» определил лицо журнала «Ньюйоркер», в котором Паркер регулярно печаталась начиная со второго номера. Ее рассказы одновременно язвительны и трогательны, остроумны и депрессивны... У нее было чутье на проявления жизненного абсурда и несправедливости, а также способность подмечать яркие и выразительные детали. Дороти Паркер часто сравнивали с Эрнестом Хемингуэем, с которым она была дружна. И впрямь, их объединяет краткость и точность прозы, а также абсолютный слух к диалогам. Кроме того, они оба имеют склонность к романтической сентиментальности, но в отличие от Хемингуэя Паркер то и дело сводила эту романтику на нет, безжалостно насмехаясь над собственными эмоциями.
Бернард Шоу однажды написал, что способность точно описывать ситуацию часто называют цинизмом те, кто подобной способностью не обладают. Дороти Паркер специализируется именно на таком «кислотном» юморе, а профессионалы знают, что гораздо легче заставить публику плакать, чем смеяться, и нет ничего легче прикинуться серьезным, тогда как практически невозможно притвориться остроумным. Как она сама поясняла, «чтобы писать смешно, автор должен обладать смелостью и не должен - благоговением, ибо юмор невозможен без критического отношения к предмету. Еще нужны дисциплинированный глаз и дикий ум, а также величественное пренебрежение по отношению к читателю, потому что если до него не дойдет, то что ты можешь поделать?..»
Впрочем, Дороти Паркер не просто юморист. Ее рассказы полны напряженного драматизма. Часто в них вроде бы ничего не происходит, они состоят из монолога, в котором читатель «слышит» не только то, что персонаж говорит вслух, но и его «параллельные» мысли. Ее герои - это неустроенные, несамодостаточные, жалкие женщины, пустые, самовлюбленные и неверные мужчины, супружеские пары, между которыми бездна непонимания, провинциалы, изо всех сил пытающиеся пробиться «в свет»... В общем, обычные люди. Она показывает их душевную боль и сердечную неустроенность, обнажая душераздирающий подтекст самого обыкновенного на первый взгляд разговора.
Многие сюжеты ее рассказов автобиографичны. Комическая или трагическая Дороти Паркер всегда остается мастером своего дела. Ее творчество отличают легкость без легкомыслия, интеллектуализм без зауми... Юмор, ирония, сарказм с одной стороны и тонкость, нежность и чувствительность - с другой.
«Привычка жениться», Голливуд и политика
Великая депрессия опустошила круглый стол в отеле «Алгонкин» - публике стало не до театров и не до журналов. Как и многие другие литераторы ее времени и круга, Дороти Паркер подалась в Европу, где познакомилась с актером и сценаристом Алланом Кэмпбеллом, за которого вскоре вышла замуж.
Так же, как и она, Кэмпбелл родился в еврейско-шотландской семье - только на 11 лет позже. Когда они встретились, ей было 40 лет, а ему - 29. Тем не менее в их паре «старшим» был он. Аллан стал для Дороти заботливым мужем и успешным менеджером их совместных профессиональных проектов, прежде всего в Голливуде, куда они приехали в поисках стабильного заработка в 1934 году.
Несмотря на то что, по слухам, Аллан был бисексуалом, а главное, несмотря на невозможный характер Дороти, их брак просуществовал гораздо дольше, чем предсказывали все, кто их знал. После тринадцати лет совместной жизни они все же развелись. А через три года поженились вновь, чтобы опять разойтись, а потом опять сойтись... Так продолжалось до тех пор, пока однажды, после очередной голливудской попойки, оба, наглотавшись снотворного, заснули в одной постели, а наутро Дороти проснулась одна...
Несмотря на богемный образ жизни, Дороти Паркер принимала участие в общественной жизни с юности. Ее политическая активность была наивной, но искренней, ее убеждения всегда тяготели влево. Доподлинно известно, что ей пришлось заплатить пятидолларовый штраф за слишком активное участие в демонстрации против осуждения Сакко и Ванцетти. В Голливуде она была одним из организаторов Гильдии сценаристов - этого своеобразного «профсоюза творческих работников». Затем последовало участие в создании Антинацистской лиги, а в 1937-м Паркер отправилась в Испанию писать о борьбе против Франко в качестве корреспондента газеты «Новые массы». В маккартистские времена она, конечно же, попала в черный список, и ее обвиняли в принадлежности к коммунистической партии, что она всегда отрицала.
О невозможности счастливого конца
В голливудский период, когда один влиятельный продюсер сделал ей раздраженное замечание: «Ваш сарказм будет плохо продаваться, люди любят сюжеты со счастливым концом», писательница парировала: «Вы будете шокированы, но на протяжении всей истории, охватывающей жизни миллиардов людей, еще не было ни одного сюжета со счастливым концом». Ее собственная жизненная история является еще одним подтверждением этого наблюдения.
В поздние годы Паркер написала пару чудесных лирических пьес (правда, по мнению современных режиссеров, совершенно невозможных для постановки), преподавала литературу, обозревала книги для журнала «Эсквайр», писала сценарии... Одновременно она все глубже погружалась в алкоголизм и в конце концов угасла в возрасте 73 лет.
По поводу ее кончины напрашивается еще одна странная параллель с Хемингуэем: если тот в молодости, под впечатлением от самоубийства отца, зарекался от такого способа ухода из жизни, но в итоге все же покончил с собой, то она в молодости считала единственно возможным концом именно самоубийство, но дожила до преклонных лет...
Когда-то Дороти Паркер написала о деньгах в своем стиле: «Ты не можешь взять их с собой, а если и возьмешь, они, скорее всего, сгниют». Наследников у нее не было, и все свое состояние, заключавшееся главным образом в отчислениях от публикаций, она завещала борцу за права чернокожих американцев Мартину Лютеру Кингу. Но доктор Кинг был убит меньше чем через год после смерти писательницы, и ее наследство отошло Национальной ассоциации содействия прогрессу цветного населения (NAACP). Ее прах покоится в Памятном саду возле штаб-квартиры NAACP в Балтиморе, где установлена памятная доска с надписью: «Ее благородной душе, служившей единению человечества и бывшей залогом вечной дружбы между черными и евреями». Хотя, наверное, больше подошла бы другая, некогда написанная ею самой: «Здесь лежит Дороти Паркер, которая всегда оказывалась в местах, включая и это место, где ей очень не хотелось бывать»."
Очерк М.О. Мендельсон
"Среди многих юмористических произведений Дороти Паркер есть забавный рассказ «Жизненный уровень». Две обыкновенные американские девушки Мидж и Аннабел (конторские служащие с весьма невысоким заработком) изо дня в день посвящают большую часть свободного времени увлекательной игре. Основой ее служит фантастическое предположение, что кто-то оставил им в наследство миллион долларов, и задача играющих - представить себе, на что они истратят эту гигантскую сумму. Центр новеллы - история с ожерельем в витрине ювелирного магазина. Героини рассказа предполагали, что ожерелье стоит от силы десять тысяч долларов и потому вполне соответствует их миллионному «бюджету». Когда же оказалось, что стоимость роскошного ювелирного изделия - четверть миллиона, девушки просто изменили шкалу мечтаний. В самом конце рассказа Мидж говорит Аннабел: «...человек ложится спать и вдруг умирает и оставляет тебе десять миллионов долларов. Так вот, что же ты сделаешь прежде всего?»
Автор как будто добродушно подтрунивает, и мы смеемся вместе с ним. Мидж и Аннабел не вызывают у нас недоброго чувства. Но внимательный читатель, вероятно, обратит внимание на одно условие игры: «... оговорено, что всю эту сумму (то есть миллион долларов. - М. М.) до последнего цента вы должны истратить на себя... Если во время игры вы забывались и, предположим, причисляли к своим расходам плату за новую квартиру для своих родителей, вы проигрывали...». В этой как будто шутливой фразе (ведь речь идет только об игре) выражено нечто характерное для Америки и очень важное для всего творчества Паркер.
Если Льюис - создатель огромной галереи человеческих образов - не раз откровенно подчеркивал, что в его персонажах воплощены черты, присущие множеству сограждан, что изображенные им поселки и города типичны для всей Америки (вспомним Главную улицу в Гофер-Прери - этот символ главных улиц в тысячах городков США, вспомним Бэббита, живущего точно так же, как бессчетное число других американцев, или город Гранд-Рипаблик, где происходят события, описанные в «Кингсбладе, потомке королей»), то Паркер как будто замкнулась в кругу отдельных, очень конкретных людей, вернее людишек. Ее, можно подумать, целиком поглотил быт со всеми его мелочами. Ее сатирическая манера - при всем блеске юмора - отличается сдержанностью и даже как будто бы стремлением к бытописательству.
Но в одной новелле за другой Паркер живописует людей (чаще всего женщин), которые не только отличаются ограниченностью интересов, не только пошлы, но и заведомо подлы и делают мучительной жизнь окружающих.
Это мистер Дьюрант (в новелле, так и названной), который соблазняет невинную девушку, калеча ее жизнь, но умудряется сохранить довольство собой, проявляет изобретательное лицемерие. С гневной издевкой писательница рисует состояние Дьюранта, когда он узнает, что его тихая, покорная, нетребовательная любовница забеременела, в таких словах: «...он пришел в бешенство. Невинность - это приятно, это трогательно, это желанно, но все хорошо в свое время; если невинность заходит слишком далеко, это становится просто смешным». В нелепейших рассуждениях героя, в его ханжестве, доведенном до абсурда, зло запечатлена вся гнусность души этого человека.
В новелле «Изумительный Старик» - в несколько утрированной форме - рассказано о том, как некий богатый старик и его обеспеченная дочь делают другую, бедную дочь, жертвой своих эгоистических расчетов. Прозвище «Изумительный Старик», которого по искреннему убеждению обеих дочерей заслуживает отец, читатель, конечно, воспринимает как насмешку - так мало «изумительного» в этом себялюбце.
Целая плеяда сатирических образов, созданная Дороти Паркер, включает немало богачек. Тут и миссис Мартиндейл из новеллы, насмешливо озаглавленной, как и знаменитое стихотворение Томаса Гуда, «Песнь о рубашке». Это ханжа, жаждущая выглядеть в глазах окружающих подлинной патриоткой, самоотверженно работающей в годы войны для блага раненых. Тут и ее родная сестра из насквозь пронизанной тонкой иронией новеллы «Сердце, мягкое как воск». Миссис Лэнье - еще одна богатая дама, которая всю жизнь пытается казаться иной, чем она есть на самом деле. За позой «меланхолической задумчивости» кроются и распутство, и жестокость. Безразличие и брезгливость определяют отношение героини к нищим, голодным людям, но «сострадание светилось в ее глазах, а нежный полуоткрытый рот, казалось, шептал слова участия...».
К тому же кругу принадлежит и миссис Мэдсон («Малыш Кэртис»), аккуратная, живущая расчетливо размеренной жизнью американка, тиранящая маленького приемыша Кэртиса, которого она выбрала «в самом лучшем заведении» с такой же бездушной точностью, «как и все прочие необходимые предметы». Неудивительно, что за свою «вольность» (он вздумал «играть с сыном истопника») Кэртис подвергается избиению. Отношения героини и ее мужа - отношения полуавтоматов. Это выражено, например, в таком диалоге супругов после возвращения мистера Мэдсона с работы домой: «- Ну как? - спросила миссис Мэдсон, обращаясь к своему супругу. Так она приветствовала его изо дня в день. - Ничего, - отвечал мистер Мэдсон. Так он неизменно изо дня в день отвечал на ее приветствие».
А разве не близка всем этим дамам по внутреннему своему облику и миссис Эвинг («Оденьте нагих») - еще одна «филантропка»? Яркий сатирический портрет богатой американки, воплощающей пороки породившего ее общества, возникает в рассказе Паркер «Черное и белое». В этом произведении запечатлен образ расистки, которая пытается выдать себя за «свободомыслящую», а потому вызывает еще большее отвращение. «Дама с венком из розовых бархатных маков на золотистых крашеных волосах» - зеркало воззрений своего мужа. А этот южанин придерживается такой «философии»: «Ничего не имею против чернокожих... пока они на своем месте», то есть ведут себя как полурабы. Представления героини о неграх полностью соответствуют тому стандарту, который был воспроизведен в романе Адюиса о Кингсбладе, - негры «ведь совсем как дети - такие же беспечные, вечно поют, смеются и все такое».
Новелла строится на сочетании едва прикрытой наглости этой дамы и лаконичных, но насыщенных подспудным сарказмом замечаний хозяина дома, где она находится в гостях. Даже большой художник, если он негр, для расистов - не человек. Перед встречей с певцом-негром дама не без тревоги спрашивает: «Следует мне подать ему руку или нет?» («Ну это, как хотите», - говорит хозяин.) И дальше следует полная скрытой авторской издевки декларация героини: «Пожалуй, я лучше пожму ему руку, как любому другому». Ведь дама исходит из убеждения, что «многим неграм только палец сунь в рот, они всю руку откусят», а главная причина ее готовности познакомиться с негром - желание немножко подразнить мужа («Вот увидите, что будет, когда я расскажу Бертону, что назвала этого негра «мистером»).
В лучших сатирических новеллах Дороти Паркер (несмотря на то, что они написаны в «негромкой» тональности) разлит яд, ибо писательнице трудно дышать в мире, где хозяйничают ее герои. Она ненавидит дельцов дьюрантов, а также их супруг, столь же бесчеловечных и, может быть, даже еще более лицемерных.
Незадолго до смерти Ринга Ларднера Паркер написала новеллу «Как досадно» - на типично ларднеровскую тему. Произведение это не назовешь удачным - писательница слишком часто объясняет читателям его смысл. Новелла, однако, интересна тем, что в ней возникает важный мотив - внутреннее ничтожество мещан, зажиточных обывателей. «Как досадно» - повествование о том, как распалась семья американцев Уелдонов. Никто не понимает причины их развода. А ведь все дело в том, что супругам просто скучно друг с другом - им не о чем говорить. После посещения дома Уелдонов гостями, когда следам за восклицаниями о том, какой «удивительно хороший вечер они провели», дверь за посетителями захлопывалась «и Уелдоны снова оставались одни, им нечего было сказать друг другу».
В новелле «Большая блондинка» как бы прослеживается дальнейшая судьба героини рассказа «Как досадно». Большая блондинка - миссис Морз тоже потеряла мужа, ибо во внутреннем ее мире не было ничего такого, что могло бы его удержать (впрочем, и Херби Морз не отличался духовными интересами). И женщина пошла по рукам, стала алкоголичкой. Объективно ее судьба трагична, но сознание собственной трагедии (хотя миссис Морз и пыталась покончить с собой) с трудом проникает в душу женщины.
Новелла «Вот и все!» кажется откровенной вариацией на мотив «Золотого медового месяца», но Паркер, конечно, не подражает Ларднеру - она пишет на сходную тему, ибо ее подсказывает американская жизнь. Здесь идет речь не о людях, проживших вместе полвека, а о молодоженах. Однако герои столь же мелки душой, столь же лишены мыслей и настоящих человеческих чувств. Это выражено, в частности, в таком комическом и грустном диалоге:
«- Ну вот! - сказал молодой человек.
Ну вот, - сказала девушка.
Ну, вот, - сказал он, - вот и все!
Вот и все, - сказала она. - А разве нет?
Я и говорю, что все, - сказал он. - Раз, два - и готово!».
Характерно, что герой рассказа «Вот и все!» широко пользуется многими свойственными ларднеровским персонажам выражениями-«паразитами», например: «То есть я хочу сказать» и т. п.
Молодых людей, поженившихся несколько часов тому назад, ждет, конечно, в будущем только то, что уже стало реальностью для стариков из «Золотого медового месяца». И Паркер сатирически подчеркивает это. В заключительном диалоге новеллы муж говорит: «Послушай! Вот мы и женаты, вот и все!» И она откликается словами: «Да, вот и все!».
В сравнительно сложном рассказе «Слава при дневном свете» язва мещанства, иссушающая сердце, показана более оригинально и выпукло. Джим Мардек не интересуется искусством, хотя его жена с наивной восторженностью тянется к театру. По воле случая миссис Мардек видит знаменитую актрису в домашней обстановке - та оказывается алкоголичкой, человеком совершенно несчастным в личной жизни. Миссис Мардек потрясена, она начинает думать, что ее Джим прав - «... он понимает, как глупо искать где-то далеко славу, красоту и романтику, когда все это здесь под рукой, дома».
Героиня возвращается к мужу как будто «исцеленной». Когда «маленькая миссис Мардек» бросилась к Джиму, «глаза ее сияли». И здесь в новелле возникает новый сатирический поворот. Джим не разделяет счастливого чувства жены. Он груб и презрителен, не способен на какое-либо душевное движение. «И маленькая миссис Мардек устало побрела к себе в спальню». Мир мещанства грозен и непобедим.
Разумеется, от сатирика не следует ожидать, чтобы свои представления о более достойной жизни, исходя из которых он так гневно бичует status quo, он непременно воплощал в образах или декларациях о дорогом ему идеале. Сатирическая литература может вовсе не изображать в сколько-нибудь прямой форме утверждающего начала - сам характер обличения покажет вдумчивому читателю, во имя чего ведется саркастическая атака.
Мы только что видели, что в рассказе «Слава при дневном свете» наряду с образом Мардека, этого тупого человека, возникает образ его жены, которая при всей своей наивности и даже известной инфантильности - добрая, ласковая и любящая искусство женщина. В новелле «Мистер Дьюрант» законченному негодяю Дьюранту противопоставлен образ его жертвы - бедной девушки Розы, которая при всей своей безответности обладает чувством достоинства. Вот почему, разгадав, наконец, что представляет собою ее любовник, она «с удивительной для нее решительностью» говорит, что «не желает больше видеть ни завода», где работала под начальством Дьюранта, ни его самого.
Бесчеловечному миру светских дам противопоставлена негритянка-прачка, Большая Ленни, с ее удивительной, поистине самоотверженной добротой. «Голос ее был мягким, а руки теплыми». И в мире бедняков не одна Ленни обладает сердцем, которое «было всегда широко открыто для любви». Соседи охотно делятся последним, чтобы помочь Большой Ленни вырастить ее слепого внука. Живую симпатию вызывает несчастная героиня рассказа «Нью-Йорк - Детройт», которая напрасно пытается пробудить внимание к себе в душе возлюбленного, оставившего ее на произвол судьбы.
Писательница, умеющая выразить презрение и ненависть к сильным мира сего, к тем, кто делает жизнь в США нестерпимой, полна сочувствия к обыкновенным людям, на долю которых выпадает так много тяжелого.
Отсюда отсутствие в сатире Паркер того ощущения безысходности, которое так часто присуще сочинениям Ринга Ларднера и уж подавно Натаниела Уэста. И появление у писательницы рассказа «Солдаты республики», раскрывающего через бытовые зарисовки героизм и высокое благородство испанских борцов против фашизма, мы отнюдь не воспринимаем как случайность. Желание Паркер дать отпор фашистам органически вытекало из ее мировосприятия, ее творчества."
Л-ра: Мендельсон М.О. Американская сатирическая проза ХХ века. - Москва, 1972. - С. 214-221.
Стихотворения Дороти Паркер в переводах на русскийО Дороти Паркер в журнале "Иностранная литература"