Нидерланды: Конни Палмен
Её настоящее имя -- Альдегонда Петронелла Хуберта Мария Палмен. Её отец седьмой сын в двенадцатидетной набожной католической семье, мать -- седьмая дочь также в двенадцатидетной набожной католической семье. Родилась будущая писательница в 1955 году в деревне Синт-Одилиенберг, возле исторического монастыря, известного чуть не с восьмого века. Она и три младших брата воспитывались в благочестии, и главной мечтой девочки было стать священницей. Когда выяснилось, что священником может быть только мужчина, пришлось переориентироваться на менее завидную долю монахини.
Но уже поджидала впереди другая ролевая модель! В шестидесятые годы была в моде "самая молодая писательница Нидерландов", двенадцатилетняя Ирмгард Смитс, больная туберкулёзом девочка, которая с юмором и теплотой рассказывала о своих буднях в санатории. Палмен, на год её моложе, подражала сверстнице в рассказах и дневниковых записях, при этом в школе скучала. Столичный университет стал избавлением. Позднее её дипломная работа была с незначительными поправками издана отдельной книгой, уже под псевдонимом Connie Palmen. Роман "Законы" [De wetten], посвящённый исканиям студентки философского факультета, вышел в 1995 году и практически сразу стал бестселлером. Даже на синт-одилиенбергском карнавале в шествии участвовала разукрашенная платформа с героями "Законов". Главы можно прочесть здесь: http://magazines.russ.ru/inostran/1998/1/palmen.html. Судя по ним, книга очень странная.
К сожалению, на русский Палмен переводилась мало. Нет в переводе ни "Дружбы" [De Vriendschap] -- истории сложных отношений двух женщин, "зеркально отражающих друг друга", ни IM и "Всецело ваш" [Geheel de uwe], посвящённых умершему возлюбленному, журналисту и телеведущему Ише Мейеру, ни биографии Силвии Плат и Теда Хьюза. Зато есть "Наследие" [De Erfenis], карманного формата книжка, которую в студенческие годы я зачитала до прозрачности. Это дневник тридцатилетнего неприкаянного специалиста по нидерландской литературе, которого взяла к себе секретарём популярная романистка Лотта Инден. Её, собственно, волновал не столько диплом филолога, сколько его физическая сила: Лотта уже знала, что больна и вскоре не сможет передвигаться самостоятельно. Что сказать о "Наследии"? Я слыхала об особом толке старообрядцев, у которых в обязанности верующих входит перед смертью самостоятельно себя исповедовать. Но чтобы самостоятельно себя отпевать -- "Наследие" в своём роде уникально.
Человек лжёт каждые восемь минут, честное слово, -- в какой-то газете я читала об исследованиях, проведённых одним американским университетом. Но попавший в беду неможет позволить себе этого. У него впереди нет будущего, которое своей ложью он мог бы обезопасить.
...иногда, чтобы проникнуть в суть вещей, гипербола необходима. По-моему, Ньютон тоже решил однажды хорошенько преувеличить и попробовал представить себе яблоко, падающее вверх.
Мы никогда не были в этом мире одни. Нас всегда окружали другие люди. Их слова и поступки, их глупости и мудрые решения, их сострадательные и осуждающие взгляды осели в памяти нашего мозга, нашей кожи и наших внутренностей. Родившись, мы легли в люльку, укрытые одеялом тысячелетней истории, не имея возможности выбраться из-под него и ничего не знать о прошлом.
-- А мне стало легче, когда умер мой отец, -- сказал я.
-- Я знаю, дорогой. И в этом я определённо тебе не завидую.
Фильмы о природе кажутся мне такими страшными, потому что они о настоящем. Кадры, в которых один зверь разрывает на кусочки другого, абсолютно реальны -- я вижу боль и смерть живого существа.
Будущее длиной в один день -- тоже будущее.
"Жду тебя в книге" -- были её последние слова.
Интересно смотреть выписки и вспоминать себя двадцатилетней давности.
Но уже поджидала впереди другая ролевая модель! В шестидесятые годы была в моде "самая молодая писательница Нидерландов", двенадцатилетняя Ирмгард Смитс, больная туберкулёзом девочка, которая с юмором и теплотой рассказывала о своих буднях в санатории. Палмен, на год её моложе, подражала сверстнице в рассказах и дневниковых записях, при этом в школе скучала. Столичный университет стал избавлением. Позднее её дипломная работа была с незначительными поправками издана отдельной книгой, уже под псевдонимом Connie Palmen. Роман "Законы" [De wetten], посвящённый исканиям студентки философского факультета, вышел в 1995 году и практически сразу стал бестселлером. Даже на синт-одилиенбергском карнавале в шествии участвовала разукрашенная платформа с героями "Законов". Главы можно прочесть здесь: http://magazines.russ.ru/inostran/1998/1/palmen.html. Судя по ним, книга очень странная.
К сожалению, на русский Палмен переводилась мало. Нет в переводе ни "Дружбы" [De Vriendschap] -- истории сложных отношений двух женщин, "зеркально отражающих друг друга", ни IM и "Всецело ваш" [Geheel de uwe], посвящённых умершему возлюбленному, журналисту и телеведущему Ише Мейеру, ни биографии Силвии Плат и Теда Хьюза. Зато есть "Наследие" [De Erfenis], карманного формата книжка, которую в студенческие годы я зачитала до прозрачности. Это дневник тридцатилетнего неприкаянного специалиста по нидерландской литературе, которого взяла к себе секретарём популярная романистка Лотта Инден. Её, собственно, волновал не столько диплом филолога, сколько его физическая сила: Лотта уже знала, что больна и вскоре не сможет передвигаться самостоятельно. Что сказать о "Наследии"? Я слыхала об особом толке старообрядцев, у которых в обязанности верующих входит перед смертью самостоятельно себя исповедовать. Но чтобы самостоятельно себя отпевать -- "Наследие" в своём роде уникально.
Человек лжёт каждые восемь минут, честное слово, -- в какой-то газете я читала об исследованиях, проведённых одним американским университетом. Но попавший в беду неможет позволить себе этого. У него впереди нет будущего, которое своей ложью он мог бы обезопасить.
...иногда, чтобы проникнуть в суть вещей, гипербола необходима. По-моему, Ньютон тоже решил однажды хорошенько преувеличить и попробовал представить себе яблоко, падающее вверх.
Мы никогда не были в этом мире одни. Нас всегда окружали другие люди. Их слова и поступки, их глупости и мудрые решения, их сострадательные и осуждающие взгляды осели в памяти нашего мозга, нашей кожи и наших внутренностей. Родившись, мы легли в люльку, укрытые одеялом тысячелетней истории, не имея возможности выбраться из-под него и ничего не знать о прошлом.
-- А мне стало легче, когда умер мой отец, -- сказал я.
-- Я знаю, дорогой. И в этом я определённо тебе не завидую.
Фильмы о природе кажутся мне такими страшными, потому что они о настоящем. Кадры, в которых один зверь разрывает на кусочки другого, абсолютно реальны -- я вижу боль и смерть живого существа.
Будущее длиной в один день -- тоже будущее.
"Жду тебя в книге" -- были её последние слова.
Интересно смотреть выписки и вспоминать себя двадцатилетней давности.