Казимира Иллакович
Статья Наталии Салагубовой
"Имя польской поэтессы Казимиры Иллакович хорошо известно в Польше. А в Латвии, точнее в Латгалии - крае, который она считала своей Родиной - об этой удивительной женщине мало кто знает.
С самого рождения судьба словно испытывала Казимиру на прочность. Она была внебрачным ребенком виленского адвоката Клеменса Зана и очаровательной Барбары Иллаковичны, которая к тому же была гораздо моложе своего незаконного супруга. Кроме Казимиры от этой большой любви родилась еще одна славная девочка, которую назвали в честь матери Барбарой. Но маленькая Казя не знала своего отца, за месяц до ее рождения он погиб при весьма странных обстоятельствах. Неизвестный убийца застрелил виленского адвоката в поезде. Матери с двумя крошками пришлось многое пережить: потерю любимого человека, нищету. Они настолько бедствовали, что вынуждены были снимать самые дешевые чердачные комнатушки. Чтобы хоть как-то обеспечить девочек пани Барбара давала уроки иностранных языков, музыки и пения. Став взрослой девушкой, Казя писала, что никогда не забудет, как холодный дождь стучал по крыше их скудного жилища.
Пани Барбара отправлялась по урокам, а за девочками приглядывала бабушка Казимира. Она рассказывала детям сказки, и Казя, затаив дыхание, упивалась этими простенькими фантазиями. В хорошую погоду бабушка выводила сестренок на прогулку. Казалось бы, что мог помнить трехлетний ребенок, но темная и дикая река, узкие улочки, канавки вдоль тротуаров прочно отпечатались в детской памяти. «Мы были так бедны, что у мамы не было зимних ботинок», - впоминала поэтесса. Пани Барбара, простыв, немножко поболела и, отойдя в мир иной, оставила своих малюток круглыми сиротками. Басю забрала сестра матери, а Казю удочерил брат пани Барбары Якуб Иллакович. Так девочка оказалась в наших краях. Родные Клеменса Зана - отца девочек - родственных чувств к детям не испытывали, что весьма удивительно. Ведь отцом Клеменса и дедом Баси и Кази был известный поэт, в молодости член тайного общества студентов Виленского университета, друг великого поляка Адама Мицкевича - Томаш Зан.
Потерянный след
Беспризорную девчушку приметила Софья Буйнова, урожденная Плятер-Зиберг. Так у Кази появилась заботливая опекунша, фактически вторая мама. В ее доме девочка обрела любовь и заботу. Мы попытались найти следы Казимиры Иллакович в наших краях, но пока безрезультатно. Как нам рассказала пани Халина Шакель, лет 8 назад на гарнизонном кладбище была запущенная могила Якуба Иллаковича, но вряд ли она сохранилась. А у самой пани Халины, которая очень много сделала для сохранении и восстановлении истории поляков Даугавпилса, на уход за старинными захоронениями нет сил. В Ликсненской волости на кладбище Старые Патмали среди прочих надгробий Плятеров сохранилось и надгробие, под которым покоится прах Софьи Плятер-Зиберг Буйновой и указаны годы ее жизни 1847-1909. Мы связались с музеем в Ликсненской волости, но и тут нас ждало разочарование: ничего вразумительного о Софье Буйновой нам рассказать не могли. Информацию о том, что Казимира Иллакович училась в Двинске в русской гимназии, разыскать тоже не удалось. Кстати, несмотря на не особо приветливого дядюшку, Казя подписывала свои произведения мужским вариантом фамилии Иллакович. Правда, для друзей она всегда оставалась Иллой. А по примеру известной польки Марии Домбровской в последствии ее будут звать святой Тересой.
Удивительна и другая деталь. Софья Буйнова опекала также и известного католического священника Константина Будкевича. Он родился в семье лесничего Плятеров, в усадьбе Зубри под Краславой. Это имение граф отдал в пользование своему работнику. Когда в 1923-ем году священника расстреляли, Казимира посвятила ему написанную в стиле баллады поэму «Сказание о московском мученичестве» и стихотворение. Встречается информация о том, что Казя встречалась с Будкевичем еще в имении Буйновой. Но в то время, когда она объявилась у нас в Латгалии, Константин уже служил в приходе Святой Екатерины в Петербурге. Возможно, там они и встречались, потому что она уже училась в Северной столице. Потеря родителей, разлука с сестрой заставили Казю рано повзрослеть. Детские шалости и радости ее никогда не интересовали. В тихой провинции с ее неторопливой и размеренной жизнью романтичной девочке было скучно - ей хотелось простора. И, скрепя сердце, пани Софья устроила Казимиру учиться в женский лицей в Варшаве, где учились дети знатных польских фамилий.
Терять близких
В лицее фантазерка Казя выдумала красивую сказку о том, что ее отец - великий принц, вынужденный скрывать свое отцовство. Эта история закончилась печально: Казю вызвали к директрисе, которая, не церемонясь, предупредила девочку, что, имея такое пятно в биографии, ей лучше помалкивать, а «не высасывать из пальца сказки». Казя ничего не поняла, и пани Софья вынуждена была рассказать девочке всю правду о ее происхождении. Казя эту трагедию пережила молча, но возвращаться в эту школу отказалась. Ее учеба продолжилась в Петербурге, потом были Женевский университет, Оксфорд. В Англии Казимиру настигла страшная весть: дома от рака умирает Софья Буйнова.
Девушке было страшно жить. Словно роковое проклятие висело над ней - она теряла всех, кого любила: родителей, ставшую второй матерью пани Софью. Казю мучала совесть, что она была невнимательна к любившим ее людям, мало уделяла им времени. Как когда-то, не вернувшись в варшавский лицей, Казимира попыталась перечеркнуть прошлое и не вернулась в Лондон. Она приняла решение отправиться в Краков, в Ягеллонский университет. И здесь произошла ее роковая встреча с Юзефом Пилсудским. Роковая, потому что через 15 лет судьба опять свела их вместе, и пани Казимира, в совершенстве владеющая русским, польским, немецким и английским языками, более 10 лет будет работать бессменным секретарем маршала Пилсудского. После смерти главы Польши она покинет свой привычный кабинет и будет ездить по странам Европы, рассказывая всем о великом маршале Юзефе Пилсудском.
Но прежде, чем занять пост секретаря правителя Польши, Казимира в качестве простой санитарки служила в российской армии. За отчаянную храбрость ей наградили Георгиевским крестом. В годы Октябрьской революции пани Казя работала корректором в одной из питерских типографий. Потом было трудное и горькое бегство в Польшу. И опять судьба убивала тех, кто был дорог этой женщине. Габриэля Нарутовича, президента Второй Речи Посполитой, расстреляли в упор на открытии художественного салона Общества изящных искусств. Габриэль умер на руках Казимиры.
Пани Казимиры не стало в 1983-ем году. Прожила она долгую жизнь длиною в 91 год, но ей не суждено обрести последний приют ни в Литве, ни в Латвии - странах, которые она считала своей родиной. Скромная могила Казимиры Иллакович находится на знаменитом варшавском кладбище в районе Повонзки. На скромном памятнике надпись: Kazimiera Illakowiczowna, место рождения - Вильнюс.
О Казимире Иллакович, жившей в наших краях, большинство из нас никогда не слышало. Но вчитайтесь в эти великолепные строки:
«Я б над каждым человеком руки простирала -
и виновным, и невинным, и большим, и малым -
кричала бы, умоляла,
остерегала строго,
чтоб, судя человека,
не мучили Бога».
...Насколько талантливой должна быть поэтесса, чтобы написать такие стихи. А это значит, что она заслужила, чтобы о ней знали и помнили у нас, в Даугавпилсе."
Несколько стихотворений в переводе Натальи Астафьевой:
БОЛЬНАЯ ГРАСИЛЬДА
Бедняжка Грасильда болела - лежала уже больше году.
И ученые тетки, и бабка из Друи приходили глядеть ее ногу.
То казалось, она поправляется, то казалось, умрет вот уж скоро…
Наконец на Пасху к ней фельдшера лошадьми привезли верст за сорок.
За окном стоял - маленький-маленький! - конь, запряженный в повозку,
а Грасильда видела с печки, как фельдшер болтает с матерью и с отцом пьет водку.
БАБЫ
Бабы за лекарствами приходили в пятницу.
С ногами-колодами, с корявыми пальцами,
садились в коридоре или на крылечке…
Зимой жилось им тяжко и летом не легче.
Терпеливые, дикие, ласковые,
говорили словами цветастыми,
худых младенцев из тряпок разматывали долго…
Помню свертки, бутылки и сжимающееся от жалости горло.
ИОВ
Этот Иов - неведомо кто: кочевник, может быть, даже бедуин?! -
после тяжкого испытанья встал из праха, как властелин:
снова имел он многие тысячи овец,
жен и сыновей не сосчитал бы самый быстрый в счете человек.
Из друзей и слуг он мог бы выставить полк.
Опять гостей были толпы толп.
Опять, как в годы его былого богатства,
каждый завистник льстил ему и улыбался.
Он, однако же, на вопрос, кто ему всех милее,
качал головой, усмехался, про себя разумея.
А рукой, что давно от работы отвыкла,
гладил кудлатого пса, с кем горькие беды мыкал,
пса, что теперь обгрызает мослы отборных баранов,
а тогда одинокому зализывал гнойные раны.
Другие переводы (преимущественно стихотворения религиозного содержания): 1, 2, 3, 4