Франция: Мари де Севинье
Мари де Рабютен-Шанталь, будущая маркиза де Севинье [Marie de Rabutin-Chantal, marquise de Sévigné], родилась в Париже в 1626 году. Её отец, представитель старинного аристократического бургундского рода был сыном Жанны де Шанталь, основательницы ордена Визитандинок и святой католической церкви. Он погиб на войне через полгода, супруга пережила его ненадолго. В семилетнем возрасте Мари осталась круглой сиротой. Сначала ее взял под опеку дедушка с материнской стороны, а потом - дядя-аббат, Кристоф де Куланж. Этот дядя дал племяннице блестящее образование, и она называла его "le Bien Bon", то есть примерно "ну очень хороший". К сожалению, мужа де Куланж ей отыскал крайне неудачного. Нет, маркиз де Севинье был двадцатилетний красавец из очень благородной бретонской семьи. Правда, без состояния, но не бедность была его главным недостатком, а невыносимое распутство. Он изменял без счёту, лишь бы с кем и лишь бы как, и в 1651 году был смертельно ранен на дуэли из-за любовницы. Умер маркиз два дня спустя, оставив двадцатичетырёхлетнюю вдову с двумя маленькими детьми на руках. Больше Мари замуж не вышла, посвятила себя воспитанию дочери и сына. Жила она, впрочем, отнюдь не замкнуто, бывала в Париже, посещала салоны и - переписывалась. Основным адресатом был кузен, Роже де Бюсси-Рабютен, впоследствии "бессмертный" - член Французской Академии.
В 1669 году Франсуаза, дочь маркизы де Севинье, будучи уже в возрасте (целых 23 года! старая дева!) стала женой графа де Гриньяна. Он был "крайне безобразен", вдвое её старше и уже два раза овдовел. Новоявленная тёща писала кузену так: "Прелестнейшая девушка Франции вступает в брак - нет, не с прелестнейшим юношей, но с честнейшим мужчиной Франции". Обаятельный, умный, прямодушный, Гриньян прожил с Франсуазой всю жизнь, но вот беда - прожил её в родовом замке, в Провансе! В этот-то Прованс мать, болезненно привязанная к дочери, писала по 20 страниц в день - лирических, ироничных, драматичных. Первая из них, через несколько часов после отъезда Франсуазы: Напрасно ищу я дочери моей - и не вижу её, не вижу, и каждый её шаг удаляет её от меня. До сих пор плачу, до сих пор рыдаю от горя...
Франсуазе адресовано более тысячи писем маркизы, рассказывающих о семейных делах, исторических судах и казнях, дворцовых церемониях, театральных и балетных постановках (Франсуаза танцевала в балете), болезнях и поездках на курорт, нарядах, причёсках, скандалах, смертях и философиях. Не прошло и пары лет, как эти послания начали ходить в списках. Маркиза знала об этом и оформляла письма как бы для публикации. Снова встретились мать и дочь в 1677 году, когда вся семья де Гриньян гостила у бабушки в Париже. А на следующий они поехали вместе в Прованс - госпоже де Севинье хотелось встретить старость в кругу семьи. Уходили друзья один за другим - сначала Ларошфуко, потом, в один год: кузен Бюсси и лучшая подруга, мадам де Лафайет, за ними мадам де Лаварден. Всё меньше писем писала маркиза. 17 апреля 1696 года, ухаживая за больной дочерью, она сама заболела воспалением лёгких и умерла. Похоронили её в соборе города Гриньян, который в годы революции был разорён. Прах писательницы выбросили из склепа, череп же распилили. Считалось, что учёность госпожи де Севинье была так велика, что в её голове должен был оказаться не мозг, а книга...
Впервые об эпистолярии де Севинье я вычитала у Пруста, самые толковые героини которого зачитывались "Письмами". Но, поскольку мой французский плачевен, а перевод антикварен (1903 год, шутка ли?), пришлось ждать переиздания. Пусть неполного; полное - это 1200 текстов. Пусть в старом переводе со старыми примечаниями. Я жду. Я получила высокое удовольствие и желаю ещё. Говорят о несравненной лёгкости, изяществе, танцевальной воздушности пера маркизы, но какие могучие корни у этой невесомой кроны! Какими вескими на поверку оказываются эти эфирные фразы! Сколько труда в них было вложено, чтобы они порхали столь безыскусственно, развлекая и занимая любимую дочь в её провинциальном уединении... И отчего-то жаль, что ответов Франсуазы не печатают, пусть они и не столь блестящи... Зато на обложке моей книги её портрет.
В 1669 году Франсуаза, дочь маркизы де Севинье, будучи уже в возрасте (целых 23 года! старая дева!) стала женой графа де Гриньяна. Он был "крайне безобразен", вдвое её старше и уже два раза овдовел. Новоявленная тёща писала кузену так: "Прелестнейшая девушка Франции вступает в брак - нет, не с прелестнейшим юношей, но с честнейшим мужчиной Франции". Обаятельный, умный, прямодушный, Гриньян прожил с Франсуазой всю жизнь, но вот беда - прожил её в родовом замке, в Провансе! В этот-то Прованс мать, болезненно привязанная к дочери, писала по 20 страниц в день - лирических, ироничных, драматичных. Первая из них, через несколько часов после отъезда Франсуазы: Напрасно ищу я дочери моей - и не вижу её, не вижу, и каждый её шаг удаляет её от меня. До сих пор плачу, до сих пор рыдаю от горя...
Франсуазе адресовано более тысячи писем маркизы, рассказывающих о семейных делах, исторических судах и казнях, дворцовых церемониях, театральных и балетных постановках (Франсуаза танцевала в балете), болезнях и поездках на курорт, нарядах, причёсках, скандалах, смертях и философиях. Не прошло и пары лет, как эти послания начали ходить в списках. Маркиза знала об этом и оформляла письма как бы для публикации. Снова встретились мать и дочь в 1677 году, когда вся семья де Гриньян гостила у бабушки в Париже. А на следующий они поехали вместе в Прованс - госпоже де Севинье хотелось встретить старость в кругу семьи. Уходили друзья один за другим - сначала Ларошфуко, потом, в один год: кузен Бюсси и лучшая подруга, мадам де Лафайет, за ними мадам де Лаварден. Всё меньше писем писала маркиза. 17 апреля 1696 года, ухаживая за больной дочерью, она сама заболела воспалением лёгких и умерла. Похоронили её в соборе города Гриньян, который в годы революции был разорён. Прах писательницы выбросили из склепа, череп же распилили. Считалось, что учёность госпожи де Севинье была так велика, что в её голове должен был оказаться не мозг, а книга...
Впервые об эпистолярии де Севинье я вычитала у Пруста, самые толковые героини которого зачитывались "Письмами". Но, поскольку мой французский плачевен, а перевод антикварен (1903 год, шутка ли?), пришлось ждать переиздания. Пусть неполного; полное - это 1200 текстов. Пусть в старом переводе со старыми примечаниями. Я жду. Я получила высокое удовольствие и желаю ещё. Говорят о несравненной лёгкости, изяществе, танцевальной воздушности пера маркизы, но какие могучие корни у этой невесомой кроны! Какими вескими на поверку оказываются эти эфирные фразы! Сколько труда в них было вложено, чтобы они порхали столь безыскусственно, развлекая и занимая любимую дочь в её провинциальном уединении... И отчего-то жаль, что ответов Франсуазы не печатают, пусть они и не столь блестящи... Зато на обложке моей книги её портрет.