История женщин на Западе. Парадоксы эпохи Возрождения и Просвещения (64) Явные мятежницы (1)
Продолжаю выкладывать выдержки из 3-го тома книги "История женщин на Западе" - "Парадоксы эпохи Возрождения и Просвещения".
Пост № 64
Из главы 17. Явные мятежницы
Арлетта Фарж
… Альбер Собуль, Робер Мандру и Ив-Мари Версе оказались первыми французскими учеными, обратившими внимание на внушительное число женщин, вовлеченных в народные движения эпохи раннего Нового времени и в период Революции.
Сделав первые робкие шаги, они рассматривали присутствие женщин скорее как исключение. Они обнаруживали его только в тех бунтах, где речь шла о существенных для женщин проблемах: женщины, утверждали они, могли участвовать в основном в хлебных бунтах, стремясь спасти свои семьи от голода. Будучи матерями и кормилицами, они инстинктивно защищали своих детей, подобно тому как самки защищают своих детенышей. Такой взгляд достаточно точно соответствует равнодушию эпохи к проблеме возможного участия женщин в гражданской жизни.
Создание в 1970-х гг. «истории женщин» сделало подходы историков более сложными. Вначале Мишель Перро, а затем Натали Земон Дэвис, проанализировав собранный ими материал о численности мятежных женщин, подтвердили, с одной стороны, женское присутствие среди мятежников. Они подчеркнули свободу женского участия в мятежах - поскольку женщины были менее ответственны в гражданском и правовом плане перед лицом репрессий. Эти исследовательницы настояли и на необходимости изучения форм культуры, которые оказали влияние на женское присутствие в народных волнениях, позволили им спровоцировать на некоторое время беспорядок и вывернуть наизнанку мир - в точности так, как о том говорится в народной литературе и ученых трактатах. К тому же нужно признать как очевидное, засвидетельствовали они, то, что женщины участвуют во всех или почти всех мятежах, и это участие не ограничивается только продовольственными бунтами.
Заметим, что схема оказывается общей, если верить исследованиям форм протеста в Англии, крестьянских движений периода 1648 - 1806 гг. в Германии, итальянских мятежей, в том числе так называемого восстания Мазаньелло в Неаполе в 1647 г. и народных волнений в Лимоне в XVII-XVIII вв. Основательно изученный голландский материал показывает, что на протяжении XVII-XVIII вв. женщины активно участвовали как в религиозных, так и в антиналоговых и даже, что удивительно, в политических выступлениях (например, в восстании патриотов в 1782-1787 гт.). Так что женщины думают не только своим чревом - и это прекрасно.
Удивительный парадокс: женское присутствие (иногда преимущественное) в мятежах является фактом, подтвержденным всеми исследованиями по проблеме коллективного насилия; однако смысл этого присутствия изучается и истолковывается чрезвычайно редко. За небольшим исключением, в исторических работах почти не освещаются причины, обусловливающие последовательную протестную деятельность женщин в такие моменты; и еще меньше говорится о том, как происходило (и происходит) для всех женщин их возвращение к обычной жизни. Мы должны анализировать не только решение участвовать в мятеже, изучать роли, акты и символы внутри самого мятежа, но так же - а это совсем непросто - то, что за ним следует.
Присоединение к протесту
Присоединиться к протесту - означает отреагировать на ситуацию, воспринимаемую как недопустимую, коллективными методами, балансирующими на грани законности, и изменить катастрофическое развитие событий. Это значит: заявить о своем присутствии в публичной сфере. Но женщины и публичная сфера - две реальности, совершенно удаленные друг от друга, по крайней мере в гражданском и правовом плане. Поэтому можно задать вопрос: каким образом они обычно вторгаются в мир, из которого они юридически исключены.
На протяжении XVI-XVIII вв. формы женского протеста обычно объясняют исходя из двух различных гипотез. Некоторые исследователи, кажется, принимают идею, согласно которой в эпоху Средневековья, а затем в раннее Новое время существование женщин было таким же «свободным», как и существование мужчин, в условиях подлинной гибкости мужских и женских ролей, особенно в среде сельских индустриальных рабочих. Индустриализация и переход к капиталистической системе разрушили некую предустановленную гармонию. Из этой гипотезы неизбежно вытекает следующее: в мятежи вовлекаются как мужчины, так и женщины, и последние могут участвовать в них на равных.
Другая гипотеза, причем более правдоподобная, доказывает, что внутри семей разделение труда происходило асимметрично, и роли, какими бы «второстепенными» они ни казались, оставались неравными как в материальном, так и символическом отношении. Так что вовлеченность женщин в мятеж ставит новые вопросы и диктует иные ответы, чем прежде. Пойдем дальше, чтобы более основательно изучить несколько случаев недовольства или мятежей (их невозможно рассмотреть все) в Англии, Франции и Голландии. Женское инакомыслие (без оружия и насилия) не стоит недооценивать. Возьмем один пример - чтобы понять, насколько разнообразны и трудноуловимы были формы, используемые женщинами в их сопротивлении предписаниям светских и религиозных властей. Речь пойдет здесь о женщинах, участницах английского движения «отказниц» («recusants») 1560-1640 гг. Сопротивление женского католического меньшинства Акту о единообразии 1559 г., который попытался навязать всем исповедование одной и той же религии, обнажило природу и границы государственной власти и продемонстрировало способность женщин бороться и отвергать принцип гражданской и религиозной лояльности. Женщины решительно отказались подчиниться закону и повиноваться официальной церкви. Они очень изобретательно защищали себя и объясняли свои действия, когда от их мужей потребовали принудить их к покорности. Хотя на них накладывались штрафы, хотя их и бросали в тюрьмы, они, однако (благодаря традиционным механизмам меньшей ответственности женщин), умели избежать многого и не платили полной цены за свой вызов властям. Если двадцать семь мужчин за свое неповиновение подверглись смертной казни, то женщин казнили только трех.
При выражении своего протеста женщины-«отказницы» пользовались доступными им формами. Так, они предоставляли приют католическим священникам и организовывали свое частное пространство таким образом, чтобы никто не мог проникнуть в их тайну (служанки, торговки). Если, несмотря на все их предосторожности, власти, получив донос, неожиданно появлялись у них, они изображали невинность, незнание, беспомощность, демонстрируя все виды женской слабости, способные привести в смущение своих противников. Агрессивные, решительные, «фемининные», они бросают вызов закону и порядку, обращая к своей выгоде и ради своего дела те формы деятельности, которые традиционно являются их монополией. Они борются с государством посредством того, что находится вне его контроля, а именно делая из частной сферы беспрецедентную арену войны.
Франция, Париж, июль 1750 г.... Полиция решила очистить улицы от малолетних «преступников», детей бедняков, шатающихся без присмотра. Возможно, их хотели отправить в Луизиану, чтобы населить обескровленные колонии. Но нельзя безнаказанно трогать детей бедняков. В 1725 г. население уже восставало по той же причине - теперь же, в 1750 г., вспыхивает серьезное народное волнение во многих кварталах столицы. Будут убитые, большое число раненых, и после расследования, длившегося месяц, три смертных показательных приговора молодым людям, обвиненным за участие в уличных схватках.
Что женщины восстали - это не удивительно. Для исследователя весьма интересны, без сомнения, их действия - в частности, когда они стараются найти своих задержанных детей, помещенных в разные парижские тюрьмы (Бисетр, Фор-л'Эвек). Эти женщины пользуются знанием социальных механизмов, и даже больше того - они владеют информацией об арестах детей, так же как владеют информацией о событии в целом. Они получают ее от соседей, от знакомых по кварталу, используют свой социальный и политический опыт. Они дежурят в те часы и в тех местах, где, по их сведениям, проедут генерал-лейтенант полиции и его помощники. Они останавливают карету и спорят с сидящими в ней; они обращаются к комиссару полиции или к влиятельным инспекторам, приходят к дверям тюрем, беседуют со своими детьми, приносят им пищу и даже беспокоятся об их учебе. Это многообразие точечных действий означает не только знание принципов функционирования городской жизни и социальных привычек полиции, но также мгновенную способность находить соответствующие формы действия, нужные мысли и слова, что очень похоже на переговоры (negotiation), если принять этот термин в его самом обычном смысле.
Политические мятежи в Голландии. Речь идёт об организованных мятежах 1653, 1672, 1745 гг. и тех, что разразились между 1782 и 1787 гг. (восстание патриотов). Женщины здесь более многочисленны, чем в каком-либо другом антиналоговом или зерновом мятеже того же периода: их значительное присутствие в политических выступлениях объясняется той ролью, которую они играют в традиционных коммунальных структурах улицы и квартала. Юридически исключенные из публичной жизни, они действуют в них «естественным образом»: неужели в этом на самом деле есть нечто необычное? Разве можно подумать, что их юридическое бесправие порождает у них безразличие к общественным делам? И как можно вывести из их мотиваций и из их участия некую форму равенства с мужчинами, участвующими в выступлении, или мужчинами, осуществляющими политическую власть?
Другие выдержки из книги " История женщин на Западе. Парадоксы эпохи Возрождения и Просвещения"
можно найти по тегу "История женщинт т.3"
Пост № 64
Из главы 17. Явные мятежницы
Арлетта Фарж
… Альбер Собуль, Робер Мандру и Ив-Мари Версе оказались первыми французскими учеными, обратившими внимание на внушительное число женщин, вовлеченных в народные движения эпохи раннего Нового времени и в период Революции.
Сделав первые робкие шаги, они рассматривали присутствие женщин скорее как исключение. Они обнаруживали его только в тех бунтах, где речь шла о существенных для женщин проблемах: женщины, утверждали они, могли участвовать в основном в хлебных бунтах, стремясь спасти свои семьи от голода. Будучи матерями и кормилицами, они инстинктивно защищали своих детей, подобно тому как самки защищают своих детенышей. Такой взгляд достаточно точно соответствует равнодушию эпохи к проблеме возможного участия женщин в гражданской жизни.
Создание в 1970-х гг. «истории женщин» сделало подходы историков более сложными. Вначале Мишель Перро, а затем Натали Земон Дэвис, проанализировав собранный ими материал о численности мятежных женщин, подтвердили, с одной стороны, женское присутствие среди мятежников. Они подчеркнули свободу женского участия в мятежах - поскольку женщины были менее ответственны в гражданском и правовом плане перед лицом репрессий. Эти исследовательницы настояли и на необходимости изучения форм культуры, которые оказали влияние на женское присутствие в народных волнениях, позволили им спровоцировать на некоторое время беспорядок и вывернуть наизнанку мир - в точности так, как о том говорится в народной литературе и ученых трактатах. К тому же нужно признать как очевидное, засвидетельствовали они, то, что женщины участвуют во всех или почти всех мятежах, и это участие не ограничивается только продовольственными бунтами.
Заметим, что схема оказывается общей, если верить исследованиям форм протеста в Англии, крестьянских движений периода 1648 - 1806 гг. в Германии, итальянских мятежей, в том числе так называемого восстания Мазаньелло в Неаполе в 1647 г. и народных волнений в Лимоне в XVII-XVIII вв. Основательно изученный голландский материал показывает, что на протяжении XVII-XVIII вв. женщины активно участвовали как в религиозных, так и в антиналоговых и даже, что удивительно, в политических выступлениях (например, в восстании патриотов в 1782-1787 гт.). Так что женщины думают не только своим чревом - и это прекрасно.
Удивительный парадокс: женское присутствие (иногда преимущественное) в мятежах является фактом, подтвержденным всеми исследованиями по проблеме коллективного насилия; однако смысл этого присутствия изучается и истолковывается чрезвычайно редко. За небольшим исключением, в исторических работах почти не освещаются причины, обусловливающие последовательную протестную деятельность женщин в такие моменты; и еще меньше говорится о том, как происходило (и происходит) для всех женщин их возвращение к обычной жизни. Мы должны анализировать не только решение участвовать в мятеже, изучать роли, акты и символы внутри самого мятежа, но так же - а это совсем непросто - то, что за ним следует.
Присоединение к протесту
Присоединиться к протесту - означает отреагировать на ситуацию, воспринимаемую как недопустимую, коллективными методами, балансирующими на грани законности, и изменить катастрофическое развитие событий. Это значит: заявить о своем присутствии в публичной сфере. Но женщины и публичная сфера - две реальности, совершенно удаленные друг от друга, по крайней мере в гражданском и правовом плане. Поэтому можно задать вопрос: каким образом они обычно вторгаются в мир, из которого они юридически исключены.
На протяжении XVI-XVIII вв. формы женского протеста обычно объясняют исходя из двух различных гипотез. Некоторые исследователи, кажется, принимают идею, согласно которой в эпоху Средневековья, а затем в раннее Новое время существование женщин было таким же «свободным», как и существование мужчин, в условиях подлинной гибкости мужских и женских ролей, особенно в среде сельских индустриальных рабочих. Индустриализация и переход к капиталистической системе разрушили некую предустановленную гармонию. Из этой гипотезы неизбежно вытекает следующее: в мятежи вовлекаются как мужчины, так и женщины, и последние могут участвовать в них на равных.
Другая гипотеза, причем более правдоподобная, доказывает, что внутри семей разделение труда происходило асимметрично, и роли, какими бы «второстепенными» они ни казались, оставались неравными как в материальном, так и символическом отношении. Так что вовлеченность женщин в мятеж ставит новые вопросы и диктует иные ответы, чем прежде. Пойдем дальше, чтобы более основательно изучить несколько случаев недовольства или мятежей (их невозможно рассмотреть все) в Англии, Франции и Голландии. Женское инакомыслие (без оружия и насилия) не стоит недооценивать. Возьмем один пример - чтобы понять, насколько разнообразны и трудноуловимы были формы, используемые женщинами в их сопротивлении предписаниям светских и религиозных властей. Речь пойдет здесь о женщинах, участницах английского движения «отказниц» («recusants») 1560-1640 гг. Сопротивление женского католического меньшинства Акту о единообразии 1559 г., который попытался навязать всем исповедование одной и той же религии, обнажило природу и границы государственной власти и продемонстрировало способность женщин бороться и отвергать принцип гражданской и религиозной лояльности. Женщины решительно отказались подчиниться закону и повиноваться официальной церкви. Они очень изобретательно защищали себя и объясняли свои действия, когда от их мужей потребовали принудить их к покорности. Хотя на них накладывались штрафы, хотя их и бросали в тюрьмы, они, однако (благодаря традиционным механизмам меньшей ответственности женщин), умели избежать многого и не платили полной цены за свой вызов властям. Если двадцать семь мужчин за свое неповиновение подверглись смертной казни, то женщин казнили только трех.
При выражении своего протеста женщины-«отказницы» пользовались доступными им формами. Так, они предоставляли приют католическим священникам и организовывали свое частное пространство таким образом, чтобы никто не мог проникнуть в их тайну (служанки, торговки). Если, несмотря на все их предосторожности, власти, получив донос, неожиданно появлялись у них, они изображали невинность, незнание, беспомощность, демонстрируя все виды женской слабости, способные привести в смущение своих противников. Агрессивные, решительные, «фемининные», они бросают вызов закону и порядку, обращая к своей выгоде и ради своего дела те формы деятельности, которые традиционно являются их монополией. Они борются с государством посредством того, что находится вне его контроля, а именно делая из частной сферы беспрецедентную арену войны.
Франция, Париж, июль 1750 г.... Полиция решила очистить улицы от малолетних «преступников», детей бедняков, шатающихся без присмотра. Возможно, их хотели отправить в Луизиану, чтобы населить обескровленные колонии. Но нельзя безнаказанно трогать детей бедняков. В 1725 г. население уже восставало по той же причине - теперь же, в 1750 г., вспыхивает серьезное народное волнение во многих кварталах столицы. Будут убитые, большое число раненых, и после расследования, длившегося месяц, три смертных показательных приговора молодым людям, обвиненным за участие в уличных схватках.
Что женщины восстали - это не удивительно. Для исследователя весьма интересны, без сомнения, их действия - в частности, когда они стараются найти своих задержанных детей, помещенных в разные парижские тюрьмы (Бисетр, Фор-л'Эвек). Эти женщины пользуются знанием социальных механизмов, и даже больше того - они владеют информацией об арестах детей, так же как владеют информацией о событии в целом. Они получают ее от соседей, от знакомых по кварталу, используют свой социальный и политический опыт. Они дежурят в те часы и в тех местах, где, по их сведениям, проедут генерал-лейтенант полиции и его помощники. Они останавливают карету и спорят с сидящими в ней; они обращаются к комиссару полиции или к влиятельным инспекторам, приходят к дверям тюрем, беседуют со своими детьми, приносят им пищу и даже беспокоятся об их учебе. Это многообразие точечных действий означает не только знание принципов функционирования городской жизни и социальных привычек полиции, но также мгновенную способность находить соответствующие формы действия, нужные мысли и слова, что очень похоже на переговоры (negotiation), если принять этот термин в его самом обычном смысле.
Политические мятежи в Голландии. Речь идёт об организованных мятежах 1653, 1672, 1745 гг. и тех, что разразились между 1782 и 1787 гг. (восстание патриотов). Женщины здесь более многочисленны, чем в каком-либо другом антиналоговом или зерновом мятеже того же периода: их значительное присутствие в политических выступлениях объясняется той ролью, которую они играют в традиционных коммунальных структурах улицы и квартала. Юридически исключенные из публичной жизни, они действуют в них «естественным образом»: неужели в этом на самом деле есть нечто необычное? Разве можно подумать, что их юридическое бесправие порождает у них безразличие к общественным делам? И как можно вывести из их мотиваций и из их участия некую форму равенства с мужчинами, участвующими в выступлении, или мужчинами, осуществляющими политическую власть?
Другие выдержки из книги " История женщин на Западе. Парадоксы эпохи Возрождения и Просвещения"
можно найти по тегу "История женщинт т.3"