Когда остановится сердце
Любовь умирает.
Величайшая трагедия жизни состоит не в том, что люди гибнут,
а в том, что они перестают любить" (С. Моэм)
С Любой познакомила меня моя мама, когда я только приехала в Германию. Шумная, активная Люба и притягивала меня к себе своей неуемной энергией, но и одновременно чем-то отталкивала. Что-то хищническое нет-нет, да и выглядывало из ее души. Но Люба виртуозно владела собственными эмоциями, это что-то молниеносно ускользало; и я начинала думать, что мне это померещилось. Мне было непросто с ней общаться. Видимо где-то глубоко в подсознании у меня есть некий передатчик, который, при знакомстве с людьми моментально сигнализирует мне: мы на одной волне или на разных. С Любой мы были совершенно на разных волнах. Я по натуре человек достаточно мягкий, скорее ведомая по доброй воле, нежели ведущая. Люба же - грубый доминант, строящий по росту и своему усмотрению всех окружающих. Бездна силы воли, работоспособности, умение добиться своего. Иногда, после посещения ее дома я начинала верить в энергетических вампиров. И все же я с ней общалась.
Люба была разведена и жила со своими двумя детьми - подростками. Володя - 16 лет, открытый, общительный парень, но без царства и царя в голове, частенько влипающий в какие-то дурацкие истории, откуда его приходилось перманентно выковыривать. Ему совершенно не нравилось в Германии и он постоянно ныл, чтобы мать отправила его обратно в Россию, к дедушке и бабушке. Наташа, младшая дочь четырнадцати лет, была каким-то странным, особенным ребенком. Очень красивая девочка, но холодная, как нижняя часть айсберга. По ее лицу никогда не проходили волны эмоций. Она не смеялась, не плакала, не выходила из себя. Более молчаливой особи женского рода я еще не встречала. Мать ее обожала, сюсюкалась с ней, на что Наташа отвечала холодной волной безразличия, царственно позволяя за собой ухаживать.
Когда началась моя эпопея со знакомствами, Люба решила, что пора бы и ей обзавестись мужчиной. И тоже написала объявление в газету. Естественно, что мы вместе читали пришедшие нам письма, причем Любе приходилось мне все переводить, т.к. на тот момент по-немецки я знала только три слова: Данке, Битте и Гитлер капут. Мы отбирали кандидатов, с которыми хотели встретиться, вместе звонили, назначали встречи, делились впечатлениями.
Особо Любу впечатлило письмо некоего Руди. Бывший гражданин соцлагеря Германии, Руди после падения берлинской стены, переехал во Франкфурт. Где нашел себе работу прорабом в одной крупной строительной компании. Письмо было очень нежным, романтичным и полностью вскружило голову моей товарке. Они созвонились и встретились. Я не буду вдаваться в подробности, здесь они не нужны, как не нужна в готовке сухая луковичная шелуха.
Через четыре месяца они уехали на один вечно зеленый остров, где вода бирюзова и тепла, где пальмы и какаду. Там и поженились, тихо, без свидетелей, пиршеств и фанфар.
Через некоторое время после того как они вернулись из медового месяца, Люба пригласила меня в гости, тогда я и увидела Руди в первый раз. Высокий, худой, и из-за этого немного нескладный мужчина был в то же время необычайно притягателен. Худое, как будто вырубленное из полена лицо; все его эмоции выдавали губы под аккуратной щеточкой усов и глаза - они были полны любви и обожания, когда он смотрел на Любу. Мне казалось, что этих эмоций у него слишком много и мне отчего-то становилось не по себе. Поначалу он был немногословный, смущающийся; вербальный контакт наладился у нас лишь через несколько месяцев, когда мы привыкли к обществу друг друга.
У меня была своя семья, у Любы своя. Мы попытались дружить семьями, но из этого ничего не получилось - слишком разные были у нас мужья, полярные скажем так. Долгое время мы только перезванивались, еще реже - встречались. А потом я ушла от мужа. И у меня появилась свобода передвижения без обязанности кому-то отчитываться. Мы снова достаточно тесно начали общаться с Любой.
За прошедшие годы Руди купил дом и оформил его, по требованию Любы, на нее. Она являлась единственной владелицей дома. Когда я приехала к ним в гости, то с удивлением заметила, что там нет ни единой вещи, принадлежащей Рудику. "Зачем мне нужен этот хлам", - презрительно скривила губы Люба. Руди перманентно торчал в подвале, часть которого перестраивал под небольшую квартирку - сдавать. И еще он начал пить. Иногда он поднимался из подвала в кухню, где мы обычно сидели и с каждым разом на его лице все четче проступал отпечаток алкоголя. Однако, он всегда держал себя в руках. Его грустное лицо вытянулось еще больше, но в глазах все также светилась любовь. Но эта любовь давила его сознание как танком, круша и корежа его душу.
Люба ломала и сгибала его под себя, шантажировала и угрожала. Ей нужно было нечто, слепленное по ее усмотрению. Руди уволили с работы по сокращению. Люба подала на развод. Руди бросил пить. Люба отозвала бумаги из суда. Он нашел работу где-то у черта на рогах и каждый день мотался по триста километров туда и обратно, чтобы быть рядом с любимой женой. А она не обращала на него внимание, он превратился для нее в удобную, безответную вещь, которой можно было пользоваться по своему усмотрению. Вещь, которую можно было наотмашь ударить по лицу, лишь потому что попалась под руку. Он стал совсем молчаливым и оживал лишь тогда, когда я приезжала к ним. "Он только с тобой и разговаривает", - заметила как-то раз за обедом Люба, смотря на Рудика тяжелым, неприятным взглядом. В этом доме было настолько тяжело находиться, что я старалась бывать там как можно реже.
А потом Люба вдарилась во всякие нетрадиционные лечения и прочую дребедень. На этой почве крышу у нее сорвало окончательно. Она могла позвонить мне и начать рассказывать, что она чувствует, что я болею (причем я была совершенно здорова), что она сейчас на расстоянии будет подправлять мою мантру, или как это там называется. Она ввинтила в свою орбиту мою эмоциональную и легко поддающуюся влиянию тетку и они на пару начали ездить по каким-то спиритическим лечебным сеансам к "докторам", приезжающим из России. Для меня это было уже слишком, и я совсем перестала с ней общаться.
Но через мою маму до меня доходили новости о ней и Руди. Люба пригласила из России какого-то очередного "доктора", которого поселила у себя в доме. В итоге произошло то, что должно было произойти, и как-то раз Руди, приехав с работы застал обоих в постели. Он смолчал и уехал опять на стройку. И опять запил. Его друг звонил Любе, предупреждая о том, что у Рудика начались частые сердечные боли.
В один из солнечных выходных Люба, несмотря на то, что Руди было плохо, уехала со своим доктором гулять. И отключила мобильный телефон. А когда они вернулись домой, то увидели у дома карету скорой помощи и носилки. Рудика не стало, у него просто остановилось сердце...