Горизонты аналитического воображения
Считаете ли Вы возможным формулировать долгосрочные прогнозы мирового развития в общественной науке? Насколько инструментарий современной социологии адекватен для выработки таковых прогнозов?
Отвечает Андрей Фурсов.
Возможность долгосрочных прогнозов мирового развития зависит от того, что прогнозируется и в какой период развития системы. Долгосрочный прогноз с о б ы т и й - занятие неблагодарное, к тому же, как писал Фернан Бродель, "событие - это пыль", понять события можно лишь в средне- и долгосрочной перспективе. Прогнозирование тенденций развития системы - другое дело, однако, и здесь следует различать воображение и аналитическое воображение. Последнее ограничено 25-50 годами.
Многое зависит и от того в каком состоянии находится система. Если она в начале или тем более в середине пути, то это - одна возможность для прогнозов. Если же система близится к концу, к точке бифуркации, где у нее максимальная свобода выбора, то - возможность совсем другая. Сегодня капиталистическая система неумолимо приближается к точке бифуркации, и не надо быть пророком, чтобы предсказать конец капитализма через 50-60 лет. А вот к а к это произойдет: будет ли этот строй демонтирован сверху за счет уничтожения среднего класса, или низы и середина сметут мировую верхушку, или же в разных частях мира реализуются разные варианты в духе игры "Dungeons and Dragons" (я склоняюсь к наибольшей вероятности именно такого развития событий) - вопрос открытый. Что касается социологии как дисциплины, то прогнозирование на ее основе, как и на основе политологии, становится менее адекватным, поскольку зона гражданского общества (именно последнее является главным объектом изучения социологии) сокращается, а политика вообще находится в стадии отмирания.
- Останутся ли, на Ваш взгляд, демографические тенденции XX века - снижение рождаемости в развитых странах мира, наплыв иммиграции с Юга - неизменными в XXI? Каковы скрытые причины таковых тенденций?
На ближайшие 25-50 лет при прочих равных, демографические тенденции XX в. сохранятся. Скрытые и явные причины этих тенденций - логика функционирования капсистемы, социоантропологический кризис западной цивилизации и тысячелетние маятниковые тренды (XII в. до н.э. - XX в. н.э.) Старого Света.
- Считаете ли Вы вероятным описанный П. Бьюкененом сценарий "Смерти Запада"? Видите ли Вы ему какие-либо столь же вероятные альтернативы?
Бьюкенен при всей его политической ангажированности зафиксировал очень вероятный вариант развития событий. Следовало бы только сместить акцент с расово-культурного аспекта на политико-экономический, объясняющий социальную логику превращения Запада в постзападное общество. Кстати, вполне возможна книга "Смерть России", написанная с бьюкененовских позиций. Не только возможна, но и полезна - "кто предупрежден, тот вооружен", как любил говорить один из книжных героев моего детства - капитан Блад.
- В какой мере политические события 2003 г. - война в Ираке, усиление антивоенного движения в мире, провал саммита в Канкуне - отражают серьезную трансформацию мировой системы - ослабление гегемонии США (И. Валлерстайн), воскрешение старого колониализма (Н. Фергюсон)?
Едва ли речь может идти о воскрешении "старого колониализма" - в истории ни воскресить, ни реставрировать ничего нельзя. Ослабление гегемонии США - процесс очевидный с 1970-х годов. Однако этот процесс развивается не по Валлерстайну, то есть не так, как это происходило в случае с Великобританией и ее мировой гегемонией. Благодаря "холодной войне" США смогли "выковать" такую систему военных союзов, которая обрела свою автономную логику. В результате утрата экономической гегемонии компенсируется иными факторами и в иной сфере. Однако и у военно-политической гегемонии на общезападной "подушке" есть предел - элементарное перенапряжение (ситуация Рима при императоре Траяне). События 2003 г. в Ираке (и 2002 г. в Афганистане) могут существенно ускорить военно-политическое ослабление США и оставить им в утешение "театральный милитаризм" (О.Тодд).
- Окажет ли массовая иммиграция с Юга влияние на внутриполитический расклад сил в развитых странах и на их внешнеполитическую ориентацию?
Окажет. Приток иммигрантов и наложение экономической поляризации на расово-этнически-религиозные различия обострит социальную и политическую ситуацию в государствах Запада. Это, в свою очередь, может способствовать демонтажу в интересах белого населения (от верхов до рабочих) демократических институтов, возникших в 1848-1968 гг. и являющихся одной из несущих конструкций капитализма. Изменения во внешней политике тоже очевидны - например, позиция Франции, самой мусульманской страны Европы по Ираку и по фиксации значения христианства в европейской конституции. Мир, к сожалению, не таков, каким нам хотелось бы его видеть. И, наверное, лучше бы все это происходило не в наше время. Однако ответ на подобного рода сетования ясен - его дал Гендальф во "Властелине колец": "Хотел бы я, чтобы это происходило не в мое время", - сказал Фродо. "Я тоже, - ответил Гендальф. - Но это не нам решать. Мы можем решить только одно - что делать со временем, которое отпущено нам".
Революция "опасных классов"
Полный аналог французских погромов в России невозможен. По крайней мере - в ближайшее время. У нас нет прецедентов компактного проживания мигрантов, которые находились бы на кормлении у государства, как это происходит в Западной Европе. Кроме того, наши мигранты не выдвигают никаких требований к России. Возможны лишь некоторые социальные конфликты на этой почве.
Проблема ассимиляции выходцев из стран Третьего мира неразрешима. Западное население стареет, в то время как западным обществам требуется рабочая сила. Например, в Швейцарии большинство людей проголосовали за повышение квоты на рабочую силу, которая составляла 18 %. Рабочая сила - это люди, как правило, с темным цветом кожи, которые работают официантами, медсестрами, уборщиками и т.д. Нужно понимать, что этот европейский underclass никуда не денется и ничего с ним поделать невозможно. Не станут ведь европейцы выселять 6 млн. арабов.
Я не большой любитель Тойнби, но, по-видимому, он оказался прав в одном своем предположении. Тойнби сказал, что цивилизации гибнут тогда, когда внутренний пролетариат начинает смыкаться с пролетариатом внешним. Сейчас мир как будто начинает возвращаться к концу XVIII - началу XIX в., когда вырванное из деревни население превратилось в "опасные классы". У западно-европейского общества ушло шесть десятилетий на превращение "опасных классов" в рабочие классы. Европейская революция 1848-49 г. отделила эпоху "опасных классов" от "рабочих классов" и превратила западно-европейское общество в то, что мы теперь называем Западом. Сегодня мы наблюдаем противоположный процесс - Запад словно вернулся в эпоху "опасных классов", но только уже не своих и не белых, а мигрантских и чужих. Абсорбировать их абсолютно невозможно.
Мой учитель Владимир Крылов еще в конце 1970-х годов прошлого века утверждал, что главный социальный конфликт первой половины XXI столетия будет не между эксплуататором и эксплуатируемым в рамках организованного мира, а между организованным и деорганизованным населением. Посмотрите: люди, которые живут в трущобах (slum-people), составляют уже 1 млрд из 6. В большинстве своем это население таких регионов, как Индия, Бразилия, Западная Африка, часть Латинской Америки. В каком-то смысле сейчас происходит повторение процесса Великого переселения народов.
В начале 1990-х годов Жан-Клод Рюфен обозначил три основных стратегии отношения стран Севера к Югу.
Первая - это т.н. "стратегия Клебера". Клебер, как известно, фактически был наполеоновским наместником в Сирии и Египте и кровью и железом вводил там французские порядки. За что и был убит.
Вторая стратегия - это "выбор Унгерна". Он заключается в радикальном отказе части западной элиты от западного наследия и использовании с этой целью восточных масс.
Третья стратегия - "выбор Марка Аврелия". Он состоит в том, чтобы провести черту (limes), отделяющую цивилизацию от варваров.
Но проблема в том, что ни одна из стратегий не работает, а limes сломан раз и навсегда. Немногие понимают, что суть вопроса постигается не в терминах этно-религиозного конфликта, а в терминах конфликта социального и расового. Я хочу особо подчеркнуть значение последнего. К 2090 г. представителей белой расы на Земле будет насчитываться менее 10%. Идет постепенное вымирание белой расы, и средств остановить этот процесс практически не видно. Христианство европейского толка уже не работает, как, впрочем, и идеология прогресса. Даже превращение пятидесятничества в самостоятельную религию бедных ala христианство Римской империи не решит проблемы. По-видимому, только приход неоязычества может как-то повлиять на ситуацию. Только неоязычество в состоянии снять все противоречия между идеологиями геокультуры Просвещения, между "правами человека", "свастикой" и "звездой", как масонской, так и коммунистической, а, возможно, и между крестом и полумесяцем. Но вместе с тем я совершенно не представляю, как именно европейские люди смогут реализовать этот инструментарий. Я - большой пессимист в этом вопросе. Как говорил Йозеф Лунц, "Czech people is a good people, but it is not fighting people". То же самое можно сказать и о европейцах в целом, чье поведение все больше напоминает молчание политкорректных ягнят, которых ведут, а по сути уже привели на геоисторическую бойню.
Сейчас можно говорить об определенной точке бифуркации, выражаясь языком Пригожина. Из случившегося в Европе, разумеется, будут делать выводы, но к чему именно это приведет, сложно сказать. Также сейчас сложно сказать, какая эволюция ждет правые и левые политические силы Европы. Можно отметить, что в Европе сейчас нет той социальной силы, которая смогла бы стать необходимым волнорезом для underclass’a. Тенденция развивается таким образом, что в ближайшем будущем скорее всего возникнет общество 20/80, т.е. 20% богатых и 80% бедных без среднего класса. Средний класс все больше и больше расслаивается. В Латинской Америке программа структурной стабилизации ВМФ в 1980-е годы фактически уничтожила средний класс как вид. В Восточной Европе до 1991 г. было около 14 млн. бедных людей (включая СССР). В 1996 г. это число, несмотря на пресловутый прогресс демократии, составило уже 169 млн. Можно сказать, что эпоха, начавшаяся 1789 годом, закончилась вместе с распадом СССР в 1991 году, и все идеи в духе левого/правого противостояния ушли вместе с ней.
Какие могут быть возможные стратегии выхода из этой ситуации? Маховик прогресса (глобализация) уничтожает классы и стирает границы между социальными слоями. Партии уходят, гражданское общество отмирает, остаются лишь административные машины. То, что во Франции даже после всех известных событий продолжается политика мультикультурализма, показывает, что у французов нет политической воли, чтобы выбраться из того положения, в которое они сами себя загнали. Европейской социальной матрице требуется перезагрузка. Но решатся ли на нее сами европейцы? Я сомневаюсь в этом.
По ком звонят Колокола Истории
В середине 1980-х годов П.Кеннеди, автор научного бестселлера "Подъем и падение великих держав", заметил, что мощь Запада всегда воплощала какая-то одна, чаще всего морская держава, на смену которой после ее упадка приходила другая; теперь, писал Кеннеди, очередь за США, за которыми, однако, не видно никакой другой страны западного мира - претендента на гегемонию.
Десятью годами раньше аналогичные мысли в еще более категоричной форме высказал Жан Гимпель. В 1956 году в Йейльском университете он прочел лекцию, в которой предсказал начало экономического упадка США через 15 - 20 лет. Это вызвало у американцев снисходительные улыбки. Во-первых, США были на подъеме. Во-вторых, Гимпель формулировал свои выводы на основе сравнения США середины ХХ века и Франции XIV века. Естественно, идеи Гимпеля были отвергнуты в США, да и в Европе, как эксцентричные. А в 1970-е годы его прогнозы начали сбываться, вот тут-то "Пари-матч" и определила Гимпеля как "Нострадамуса ХХ века".
- Что может быть общего у Франции XIV века и США века ХХ?
- Это особая тема, вкратце Гимпель ответил бы так: утрата финансовой стабильности и лидерства в некоторых областях техники и промышленности, развитие общего антитехнологического и антииндустриального духа, рост интереса к мистицизму, к оккультному, формирование контркультуры и т.п. Кстати, аналогичные явления были характерны и для Великобритании 1860 - 1880 годов, по-видимому, мы имеем дело с общей закономерностью: упадок гегемонии развивается и как процесс определенных сдвигов в общественном сознании, в распространении "природоцентричных" (экологизм) и "женоцентричных" (феминизм) движений и идей.
Но, повторю, упадок может длиться довольно долго, это зависит еще и от того, сколько "социального жира" накопила страна и в течение какого времени она может его проедать. Кроме того, упадок гегемонии не означает автоматически социального краха. Просто страна перестает быть гегемоном и лидером, как это произошло с Голландией в XVIII и Великобританией в ХХ веке.
- И именно так это должно произойти с США в XXI веке?
- Что именно так, в этом я не уверен по целому ряду причин. С гегемонией США не все так просто. Гимпель, Кеннеди и другие справедливо указывают на упадок гегемонии, связывая его с экономикой. Однако в чем-то правы и их оппоненты, например известный социолог А.Гидденс. Он считает, что возможно США и вступили в полосу экономического упадка по сравнению с другими государствами - государства Европы, Япония, - однако после 1945 года (прежде всего противостоя коммунизму в глобальном масштабе, чего не было ранее ни у одного гегемона, добавлю я), США выковали систему глобальных военных союзов, не имеющих аналогов в прошлом.
Таким образом, в гегемонии США военно-политический, военно-стратегический аспекты играют такую сильную и автономную роль, которая существенно ослабляет показатели экономического развития в качестве единственного индикатора состояния гегемонии. Иными словами, достижение определенного уровня военно-политической гегемонии позволяет, используя военно-политические средства и вес, по крайней мере, затормозить упадок гегемонии. Что США и делают. Оставаться гегемоном мировой системы, особенно с учетом мощной экономической конкуренции со стороны Европы и Японии, США могут лишь военно-политически. А это требует определенной - острой - военно-политической ситуации. И потребность эта с крушением коммунизма и распадом СССР возросла многократно, поскольку исчез "враг N 1", исчезла "Империя зла"; нужны новые "образы врага", точнее, образы новых врагов.
Отвечает Андрей Фурсов.
Возможность долгосрочных прогнозов мирового развития зависит от того, что прогнозируется и в какой период развития системы. Долгосрочный прогноз с о б ы т и й - занятие неблагодарное, к тому же, как писал Фернан Бродель, "событие - это пыль", понять события можно лишь в средне- и долгосрочной перспективе. Прогнозирование тенденций развития системы - другое дело, однако, и здесь следует различать воображение и аналитическое воображение. Последнее ограничено 25-50 годами.
Многое зависит и от того в каком состоянии находится система. Если она в начале или тем более в середине пути, то это - одна возможность для прогнозов. Если же система близится к концу, к точке бифуркации, где у нее максимальная свобода выбора, то - возможность совсем другая. Сегодня капиталистическая система неумолимо приближается к точке бифуркации, и не надо быть пророком, чтобы предсказать конец капитализма через 50-60 лет. А вот к а к это произойдет: будет ли этот строй демонтирован сверху за счет уничтожения среднего класса, или низы и середина сметут мировую верхушку, или же в разных частях мира реализуются разные варианты в духе игры "Dungeons and Dragons" (я склоняюсь к наибольшей вероятности именно такого развития событий) - вопрос открытый. Что касается социологии как дисциплины, то прогнозирование на ее основе, как и на основе политологии, становится менее адекватным, поскольку зона гражданского общества (именно последнее является главным объектом изучения социологии) сокращается, а политика вообще находится в стадии отмирания.
- Останутся ли, на Ваш взгляд, демографические тенденции XX века - снижение рождаемости в развитых странах мира, наплыв иммиграции с Юга - неизменными в XXI? Каковы скрытые причины таковых тенденций?
На ближайшие 25-50 лет при прочих равных, демографические тенденции XX в. сохранятся. Скрытые и явные причины этих тенденций - логика функционирования капсистемы, социоантропологический кризис западной цивилизации и тысячелетние маятниковые тренды (XII в. до н.э. - XX в. н.э.) Старого Света.
- Считаете ли Вы вероятным описанный П. Бьюкененом сценарий "Смерти Запада"? Видите ли Вы ему какие-либо столь же вероятные альтернативы?
Бьюкенен при всей его политической ангажированности зафиксировал очень вероятный вариант развития событий. Следовало бы только сместить акцент с расово-культурного аспекта на политико-экономический, объясняющий социальную логику превращения Запада в постзападное общество. Кстати, вполне возможна книга "Смерть России", написанная с бьюкененовских позиций. Не только возможна, но и полезна - "кто предупрежден, тот вооружен", как любил говорить один из книжных героев моего детства - капитан Блад.
- В какой мере политические события 2003 г. - война в Ираке, усиление антивоенного движения в мире, провал саммита в Канкуне - отражают серьезную трансформацию мировой системы - ослабление гегемонии США (И. Валлерстайн), воскрешение старого колониализма (Н. Фергюсон)?
Едва ли речь может идти о воскрешении "старого колониализма" - в истории ни воскресить, ни реставрировать ничего нельзя. Ослабление гегемонии США - процесс очевидный с 1970-х годов. Однако этот процесс развивается не по Валлерстайну, то есть не так, как это происходило в случае с Великобританией и ее мировой гегемонией. Благодаря "холодной войне" США смогли "выковать" такую систему военных союзов, которая обрела свою автономную логику. В результате утрата экономической гегемонии компенсируется иными факторами и в иной сфере. Однако и у военно-политической гегемонии на общезападной "подушке" есть предел - элементарное перенапряжение (ситуация Рима при императоре Траяне). События 2003 г. в Ираке (и 2002 г. в Афганистане) могут существенно ускорить военно-политическое ослабление США и оставить им в утешение "театральный милитаризм" (О.Тодд).
- Окажет ли массовая иммиграция с Юга влияние на внутриполитический расклад сил в развитых странах и на их внешнеполитическую ориентацию?
Окажет. Приток иммигрантов и наложение экономической поляризации на расово-этнически-религиозные различия обострит социальную и политическую ситуацию в государствах Запада. Это, в свою очередь, может способствовать демонтажу в интересах белого населения (от верхов до рабочих) демократических институтов, возникших в 1848-1968 гг. и являющихся одной из несущих конструкций капитализма. Изменения во внешней политике тоже очевидны - например, позиция Франции, самой мусульманской страны Европы по Ираку и по фиксации значения христианства в европейской конституции. Мир, к сожалению, не таков, каким нам хотелось бы его видеть. И, наверное, лучше бы все это происходило не в наше время. Однако ответ на подобного рода сетования ясен - его дал Гендальф во "Властелине колец": "Хотел бы я, чтобы это происходило не в мое время", - сказал Фродо. "Я тоже, - ответил Гендальф. - Но это не нам решать. Мы можем решить только одно - что делать со временем, которое отпущено нам".
Революция "опасных классов"
Полный аналог французских погромов в России невозможен. По крайней мере - в ближайшее время. У нас нет прецедентов компактного проживания мигрантов, которые находились бы на кормлении у государства, как это происходит в Западной Европе. Кроме того, наши мигранты не выдвигают никаких требований к России. Возможны лишь некоторые социальные конфликты на этой почве.
Проблема ассимиляции выходцев из стран Третьего мира неразрешима. Западное население стареет, в то время как западным обществам требуется рабочая сила. Например, в Швейцарии большинство людей проголосовали за повышение квоты на рабочую силу, которая составляла 18 %. Рабочая сила - это люди, как правило, с темным цветом кожи, которые работают официантами, медсестрами, уборщиками и т.д. Нужно понимать, что этот европейский underclass никуда не денется и ничего с ним поделать невозможно. Не станут ведь европейцы выселять 6 млн. арабов.
Я не большой любитель Тойнби, но, по-видимому, он оказался прав в одном своем предположении. Тойнби сказал, что цивилизации гибнут тогда, когда внутренний пролетариат начинает смыкаться с пролетариатом внешним. Сейчас мир как будто начинает возвращаться к концу XVIII - началу XIX в., когда вырванное из деревни население превратилось в "опасные классы". У западно-европейского общества ушло шесть десятилетий на превращение "опасных классов" в рабочие классы. Европейская революция 1848-49 г. отделила эпоху "опасных классов" от "рабочих классов" и превратила западно-европейское общество в то, что мы теперь называем Западом. Сегодня мы наблюдаем противоположный процесс - Запад словно вернулся в эпоху "опасных классов", но только уже не своих и не белых, а мигрантских и чужих. Абсорбировать их абсолютно невозможно.
Мой учитель Владимир Крылов еще в конце 1970-х годов прошлого века утверждал, что главный социальный конфликт первой половины XXI столетия будет не между эксплуататором и эксплуатируемым в рамках организованного мира, а между организованным и деорганизованным населением. Посмотрите: люди, которые живут в трущобах (slum-people), составляют уже 1 млрд из 6. В большинстве своем это население таких регионов, как Индия, Бразилия, Западная Африка, часть Латинской Америки. В каком-то смысле сейчас происходит повторение процесса Великого переселения народов.
В начале 1990-х годов Жан-Клод Рюфен обозначил три основных стратегии отношения стран Севера к Югу.
Первая - это т.н. "стратегия Клебера". Клебер, как известно, фактически был наполеоновским наместником в Сирии и Египте и кровью и железом вводил там французские порядки. За что и был убит.
Вторая стратегия - это "выбор Унгерна". Он заключается в радикальном отказе части западной элиты от западного наследия и использовании с этой целью восточных масс.
Третья стратегия - "выбор Марка Аврелия". Он состоит в том, чтобы провести черту (limes), отделяющую цивилизацию от варваров.
Но проблема в том, что ни одна из стратегий не работает, а limes сломан раз и навсегда. Немногие понимают, что суть вопроса постигается не в терминах этно-религиозного конфликта, а в терминах конфликта социального и расового. Я хочу особо подчеркнуть значение последнего. К 2090 г. представителей белой расы на Земле будет насчитываться менее 10%. Идет постепенное вымирание белой расы, и средств остановить этот процесс практически не видно. Христианство европейского толка уже не работает, как, впрочем, и идеология прогресса. Даже превращение пятидесятничества в самостоятельную религию бедных ala христианство Римской империи не решит проблемы. По-видимому, только приход неоязычества может как-то повлиять на ситуацию. Только неоязычество в состоянии снять все противоречия между идеологиями геокультуры Просвещения, между "правами человека", "свастикой" и "звездой", как масонской, так и коммунистической, а, возможно, и между крестом и полумесяцем. Но вместе с тем я совершенно не представляю, как именно европейские люди смогут реализовать этот инструментарий. Я - большой пессимист в этом вопросе. Как говорил Йозеф Лунц, "Czech people is a good people, but it is not fighting people". То же самое можно сказать и о европейцах в целом, чье поведение все больше напоминает молчание политкорректных ягнят, которых ведут, а по сути уже привели на геоисторическую бойню.
Сейчас можно говорить об определенной точке бифуркации, выражаясь языком Пригожина. Из случившегося в Европе, разумеется, будут делать выводы, но к чему именно это приведет, сложно сказать. Также сейчас сложно сказать, какая эволюция ждет правые и левые политические силы Европы. Можно отметить, что в Европе сейчас нет той социальной силы, которая смогла бы стать необходимым волнорезом для underclass’a. Тенденция развивается таким образом, что в ближайшем будущем скорее всего возникнет общество 20/80, т.е. 20% богатых и 80% бедных без среднего класса. Средний класс все больше и больше расслаивается. В Латинской Америке программа структурной стабилизации ВМФ в 1980-е годы фактически уничтожила средний класс как вид. В Восточной Европе до 1991 г. было около 14 млн. бедных людей (включая СССР). В 1996 г. это число, несмотря на пресловутый прогресс демократии, составило уже 169 млн. Можно сказать, что эпоха, начавшаяся 1789 годом, закончилась вместе с распадом СССР в 1991 году, и все идеи в духе левого/правого противостояния ушли вместе с ней.
Какие могут быть возможные стратегии выхода из этой ситуации? Маховик прогресса (глобализация) уничтожает классы и стирает границы между социальными слоями. Партии уходят, гражданское общество отмирает, остаются лишь административные машины. То, что во Франции даже после всех известных событий продолжается политика мультикультурализма, показывает, что у французов нет политической воли, чтобы выбраться из того положения, в которое они сами себя загнали. Европейской социальной матрице требуется перезагрузка. Но решатся ли на нее сами европейцы? Я сомневаюсь в этом.
По ком звонят Колокола Истории
В середине 1980-х годов П.Кеннеди, автор научного бестселлера "Подъем и падение великих держав", заметил, что мощь Запада всегда воплощала какая-то одна, чаще всего морская держава, на смену которой после ее упадка приходила другая; теперь, писал Кеннеди, очередь за США, за которыми, однако, не видно никакой другой страны западного мира - претендента на гегемонию.
Десятью годами раньше аналогичные мысли в еще более категоричной форме высказал Жан Гимпель. В 1956 году в Йейльском университете он прочел лекцию, в которой предсказал начало экономического упадка США через 15 - 20 лет. Это вызвало у американцев снисходительные улыбки. Во-первых, США были на подъеме. Во-вторых, Гимпель формулировал свои выводы на основе сравнения США середины ХХ века и Франции XIV века. Естественно, идеи Гимпеля были отвергнуты в США, да и в Европе, как эксцентричные. А в 1970-е годы его прогнозы начали сбываться, вот тут-то "Пари-матч" и определила Гимпеля как "Нострадамуса ХХ века".
- Что может быть общего у Франции XIV века и США века ХХ?
- Это особая тема, вкратце Гимпель ответил бы так: утрата финансовой стабильности и лидерства в некоторых областях техники и промышленности, развитие общего антитехнологического и антииндустриального духа, рост интереса к мистицизму, к оккультному, формирование контркультуры и т.п. Кстати, аналогичные явления были характерны и для Великобритании 1860 - 1880 годов, по-видимому, мы имеем дело с общей закономерностью: упадок гегемонии развивается и как процесс определенных сдвигов в общественном сознании, в распространении "природоцентричных" (экологизм) и "женоцентричных" (феминизм) движений и идей.
Но, повторю, упадок может длиться довольно долго, это зависит еще и от того, сколько "социального жира" накопила страна и в течение какого времени она может его проедать. Кроме того, упадок гегемонии не означает автоматически социального краха. Просто страна перестает быть гегемоном и лидером, как это произошло с Голландией в XVIII и Великобританией в ХХ веке.
- И именно так это должно произойти с США в XXI веке?
- Что именно так, в этом я не уверен по целому ряду причин. С гегемонией США не все так просто. Гимпель, Кеннеди и другие справедливо указывают на упадок гегемонии, связывая его с экономикой. Однако в чем-то правы и их оппоненты, например известный социолог А.Гидденс. Он считает, что возможно США и вступили в полосу экономического упадка по сравнению с другими государствами - государства Европы, Япония, - однако после 1945 года (прежде всего противостоя коммунизму в глобальном масштабе, чего не было ранее ни у одного гегемона, добавлю я), США выковали систему глобальных военных союзов, не имеющих аналогов в прошлом.
Таким образом, в гегемонии США военно-политический, военно-стратегический аспекты играют такую сильную и автономную роль, которая существенно ослабляет показатели экономического развития в качестве единственного индикатора состояния гегемонии. Иными словами, достижение определенного уровня военно-политической гегемонии позволяет, используя военно-политические средства и вес, по крайней мере, затормозить упадок гегемонии. Что США и делают. Оставаться гегемоном мировой системы, особенно с учетом мощной экономической конкуренции со стороны Европы и Японии, США могут лишь военно-политически. А это требует определенной - острой - военно-политической ситуации. И потребность эта с крушением коммунизма и распадом СССР возросла многократно, поскольку исчез "враг N 1", исчезла "Империя зла"; нужны новые "образы врага", точнее, образы новых врагов.