Ночь на Земле (продолжение).
2. Киев
Туалеты в поездах: я их люблю. - Чуть не единственное место, где можно почувствовать ветер в лицо и скорость, когда писаешь. Это ощущение будет полнее, если в стену самолетного WC однажды врежут люк иллюминатора. Писать в облаках!
Колесный ковчег "Ладога" подкатил к киевским берегам около того часа, когда уединенные начальники продолжают искать уединения - в ресторанах, а работающий люд снова собирается вместе - на Крещатике и Майдане выпить и выкурить по десятку своих и пострелянных сигарет. "Полиритмия вагонных колес...". Полиархией звука отметилась вокзальная площадь - после монотонного храпа, стилетом проникающего сквозь подушку; после отрывистого позвякивания ложки о края стакана с ссохшимся пакетом чайной пыли на дне; после колесно-рельсного разучивания вступления к неисполняемому дорожному opus obscuro: "та-та, та-та, та-та---та".
Отпуск - это когда бутылку жизни, пролежавшую в питерском подвале без солнца, потряхивает, и ты, следом за выстрелившей пробкой, пузырьком игристого мчишься к горлышку, наружу, к полной растрате накопленного за год - в показательном прыжке самозабвенного потлача завершая годичный цикл спектакля "работа - отдых". Туристический путь без карты проиграл в орлянку альтернативному маршруту "на авось": по улицам фейерического хай-хэта и проспектам искушенной тромбонной кулисы. Визуальный метроном пешеходного светофора чеканит мгновения основательно, как сантехник Марио, выбивающий каской очки по сигналу зажатой кнопки.
"Редкая птица долетит до середины Днепра...". Я поставил на метро: полуночный поезд таких же хитрецов уложился в срок меньше минуты. Вереница вагончиков сонных птиц, подскакивая на стыках, съехала по мосту и укрылась в каменной чересполосице Леводнепровья, собирая по дороге скудную пассажирскую дань на пустынных платформах. Днепр не одели в "каменный фрак", оглядываясь на Неву. Обошлось без смирительной гранитной рубашки-набережной, укрощающей реку: живая вода текла под ногами, как и полагается - диким, неухоженным, варварским, зеленым вдоль берегов потоком.
Рай и ад суть метафоры хорошего и плохого отпуска, ожидающего после смерти. Полил туристический дождь, и проросли в Киеве гостиницы. Большие, яркие железобетонные коробки городского привала и уединенного отдыха. Запирающиеся на ключ кабинки с персональным куском райского комфорта inside; место, где тебе перепродадут твое же задешево отданное на работе трудовое время и упущенные радости - но уже втридорога.
Увага! Святому Петру-привратнику, пускающему в райские апартаменты, придется показать деньги, чтобы попасть внутрь. Эту банкноту, заменяющую ID с пометкой saint, необходимо беречь и - парадокс - отдавать, чтобы быть и иметь.
Простые события с простыми людьми и вещами.
В подтаевшем воздухе весны на М.Грушевского произошло растворение на скамейке рядом с Лобановским из сплава. Были "голодоморные" кресты у мемориала Большой Войны (там бы высадить помидоры!); вместе с бомжом штурмовали мощеную высоту холма в дымке у Киево-Печерской лавры. Было медленное красное рассветное солнце, золотившее воды Днепра и продолжением луча - купола лавры.
...Оторванным хлястиком тронутого временем пальто всюду следом волочилось неуловимое, как гремлин на периферии взгляда, ощущение: где-то близко - мой дом.
Туалеты в поездах: я их люблю. - Чуть не единственное место, где можно почувствовать ветер в лицо и скорость, когда писаешь. Это ощущение будет полнее, если в стену самолетного WC однажды врежут люк иллюминатора. Писать в облаках!
Колесный ковчег "Ладога" подкатил к киевским берегам около того часа, когда уединенные начальники продолжают искать уединения - в ресторанах, а работающий люд снова собирается вместе - на Крещатике и Майдане выпить и выкурить по десятку своих и пострелянных сигарет. "Полиритмия вагонных колес...". Полиархией звука отметилась вокзальная площадь - после монотонного храпа, стилетом проникающего сквозь подушку; после отрывистого позвякивания ложки о края стакана с ссохшимся пакетом чайной пыли на дне; после колесно-рельсного разучивания вступления к неисполняемому дорожному opus obscuro: "та-та, та-та, та-та---та".
Отпуск - это когда бутылку жизни, пролежавшую в питерском подвале без солнца, потряхивает, и ты, следом за выстрелившей пробкой, пузырьком игристого мчишься к горлышку, наружу, к полной растрате накопленного за год - в показательном прыжке самозабвенного потлача завершая годичный цикл спектакля "работа - отдых". Туристический путь без карты проиграл в орлянку альтернативному маршруту "на авось": по улицам фейерического хай-хэта и проспектам искушенной тромбонной кулисы. Визуальный метроном пешеходного светофора чеканит мгновения основательно, как сантехник Марио, выбивающий каской очки по сигналу зажатой кнопки.
"Редкая птица долетит до середины Днепра...". Я поставил на метро: полуночный поезд таких же хитрецов уложился в срок меньше минуты. Вереница вагончиков сонных птиц, подскакивая на стыках, съехала по мосту и укрылась в каменной чересполосице Леводнепровья, собирая по дороге скудную пассажирскую дань на пустынных платформах. Днепр не одели в "каменный фрак", оглядываясь на Неву. Обошлось без смирительной гранитной рубашки-набережной, укрощающей реку: живая вода текла под ногами, как и полагается - диким, неухоженным, варварским, зеленым вдоль берегов потоком.
Рай и ад суть метафоры хорошего и плохого отпуска, ожидающего после смерти. Полил туристический дождь, и проросли в Киеве гостиницы. Большие, яркие железобетонные коробки городского привала и уединенного отдыха. Запирающиеся на ключ кабинки с персональным куском райского комфорта inside; место, где тебе перепродадут твое же задешево отданное на работе трудовое время и упущенные радости - но уже втридорога.
Увага! Святому Петру-привратнику, пускающему в райские апартаменты, придется показать деньги, чтобы попасть внутрь. Эту банкноту, заменяющую ID с пометкой saint, необходимо беречь и - парадокс - отдавать, чтобы быть и иметь.
Простые события с простыми людьми и вещами.
В подтаевшем воздухе весны на М.Грушевского произошло растворение на скамейке рядом с Лобановским из сплава. Были "голодоморные" кресты у мемориала Большой Войны (там бы высадить помидоры!); вместе с бомжом штурмовали мощеную высоту холма в дымке у Киево-Печерской лавры. Было медленное красное рассветное солнце, золотившее воды Днепра и продолжением луча - купола лавры.
...Оторванным хлястиком тронутого временем пальто всюду следом волочилось неуловимое, как гремлин на периферии взгляда, ощущение: где-то близко - мой дом.