О фашизме
Известный во всём мире педагог и писатель Сухомлинский в первые дни войны добровольцем ушёл на фронт защищать родину от коричневой чумы… Его книга «Сердце отдаю детям» была переведена на 30 языков. Предлагаю послесловие к этой книге, которую Сухомлинский специально написал для немецкого читателя.
К немецкому читателю
Дорогой друг!
Вы прочитали книгу о становлении человека. О маленьком ребёнке, перед которым только открывается окошко в мир. Эта книга вышла на русском языке в украинском издательстве «Радянська школа». Автор перевёл книгу на немецкий язык, и его искренним желанием является то, чтобы книга эта была прочитана каждым немецким учителем.
Почему автор заинтересован в том, чтобы книгу «Сердце отдаю детям» прочитал именно немецкий педагог? Для этого есть серьёзные основания. Это желание обусловлено не только общественными, социальными причинами, но и теми источниками, которые породили настоящую книгу.
На немецкой земле родился фашистский зверь, который принёс неисчислимые страдания народам. Если бы
не героический подвиг советского народа, если бы не двадцать два миллиона наших советских людей, погибших
в кровавой битве за свободу человечества, мир был бы превращён в громадную фашистскую душегубку, в адскую печь, подобную печам Майданека и Освенцима, Маутхаузена и Бухенвальда, где сожжены миллионы людей,
в бездонный Бабий Яр, где расстреляны тысячи детей.
В этой книге рассказывается не только о радостных, светлых страницах детства. Читатель найдёт здесь и рассказы
о детском горе. По-моему, вряд ли может быть в стенах школы что-либо более противное самому духу коммунистического воспитания, чем горе ребёнка. Но оно было, от этого никуда не уйдёшь. Его принесла война.
Это горе надо было рассеять. Вся сложность и мучительная трудность, вся изумительная роскошь и радость, все тревоги, все боли и огорчения, муки и торжество воспитания в том и заключаются, чтобы в сердце ребёнка поселились счастье и радость.
Я отдал этому жизнь. Для меня величайшее счастье быть с детьми; единственная настоящая роскошь для меня - это, по словам Сент-Экзюпери, роскошь человеческого общения.
Я хочу, чтобы эта книга заставила немецкого педагога задуматься над огромной ответственностью за судьбу будущего, потому что будущее - это душа человека. Я хочу, чтобы немецкий учитель понял, что от него в большой мере зависит, кем станет его питомец, какие моральные ценности будут вложены в его душу.
Для того, чтобы немецкий педагог - читатель этой книги - понял моё моральное право говорить эти слова, я расскажу о том, что одухотворяет мою любовь к детям и ненависть к фашистскому зверю.
Я начал свой педагогический труд в 1935 году. В 1941 году моя жена, Вера Петровна, окончила Кременчугский учительский институт. Мы собирались устроиться в той школе, где я работал. Мы были молоды и полны радужных надежд на будущее.
Наши надежды разрушила война. С первых дней войны я ушёл на фронт. Никто тогда не мог предположить, что через пять недель на берега Днепра придут фашисты. Я верил, что скоро вернусь с победой. Расставаясь, мы мечтали
о том, что у нас будет сын или дочь.
Но пожар оказался не таким, как думалось. Я не получил из дому ни одного письма. Село, где у своих родителей жила жена, было оккупировано фашистами. Жена с двумя подругами распространяла листовки, сброшенные нашими лётчиками, перепрятывала бежавших из плена советских солдат, прятала оружие и передавала его пробиравшимся через Днепр советским воинам. Она была арестована гестапо. Несколько дней её подвергали нечеловеческим пыткам, добиваясь того, чтобы она назвала фамилии руководителей антифашистской организации. Вера и её подруги молчали.
В застенке у Веры родился сын. Лицемерно обещая Вере жизнь, фашисты совершили страшное преступление.
У меня вот уже двадцать пять лет горит сердце, когда я хоть на мгновение представляю себе то, что произошло
в фашистском застенке.
Сына, которому было несколько дней от роду, фашистский офицер привязал к ножке стола, а Веру привязали
к железной койке. Фашисты надругались, глумились над женой. Потом гестаповец отвязал сына, поднёс его к жене и сказал: «Если не скажешь фамилии руководителей организации, ребёнок будет убит». И убил. А Вере выкололи глаза и повесили во дворе тюрьмы.
Это было как раз тогда, когда я, сражаясь на фронте, был тяжело ранен под городом Ржевом. У меня прострелена грудь, несколько осколков металла и сейчас ещё сидят в лёгком.
Когда наш Онуфриевский район был освобождён от фашистов, я, приехав домой, узнал о страшной трагедии.
На допросе я слушал показания предателя-полицейского, который присутствовал во время пыток. На моих глазах полицейского повесили по приговору суда. А фашистский офицер ушёл от возмездия.
В памяти у меня осталась его фамилия, а в кармане, в маленьком белом конвертике, лежит его фотокарточка. Как пепел Клааса стучит в грудь Тиля Уленшпигеля, так эта фотокарточка жжёт мое сердце, напоминает каждую минуту, что в мире есть фашизм.
Никогда не померкнет в моем сознании картина страшного преступления зверя-эсэсовца. Вечно стоит перед моими глазами сын, привязанный к ножке стола. Не забуду я никогда, как гестаповец убил сына, ударив головкой о каменную стену, так, что кровь залила стену. Не забуду никогда, как маленькое тельце фашистский ублюдок - предатель-полицейский выбросил в мусорную яму, стоявшую во дворе тюрьмы, как несколько дней торчали из ямы ножки...
Возвратившись в родное село, я хотел снова пойти воевать. Хотел встретиться лицом к лицу с зверем-гестаповцем, хотел понять, как могло получиться, что таких зверей рожали люди-матери. Но в армии мне служить больше не пришлось - ни одна комиссия не могла признать меня даже «ограниченно годным».
Я опять пошёл в школу. Работать, работать, работать,- в этом я находил хотя бы в какой-то мере забвение от горя. Целые дни я был с детьми. А ночью просыпался в два, в три часа и не мог уснуть - работал. Ждал с нетерпением утра, когда зазвучит звонкоголосое детское щебетанье. И сейчас я каждое утро жду детей - с ними моё счастье.
Подобно герою романа М. Шолохова «Поднятая целина», я взялся за изучение немецкого языка. Верил (и сейчас верю), что когда-нибудь мне суждено будет встретиться с зверем, истязавшим и убившим мою жену и моего сына, и я смогу сказать ему по-немецки то, что я думаю вот уже двадцать пять лет, то, что никогда не забывается и никогда не прощается.
Я изучил немецкий язык и знаю его в совершенстве. Потом принялся за польский, чешский, болгарский, английский, французский, испанский, японский. Изучил эти языки, а времени всё равно много от двух часов ночи до утра - целая пропасть времени.
Меня иногда спрашивают: как вам удалось написать так много? Да, много; опубликовано 310 научных трудов, в том числе 32 книги. Меня вдохновляли и вдохновляют два чувства - любовь и ненависть.
Любовь к детям и ненависть к фашизму.
Я несколько раз бывал в Германской Демократической Республике. Когда я впервые ступил на немецкую землю, увидел впервые глаза немецких детей, я вздохнул с облегчением: Германская Демократическая Республика - это новый мир, мир социализма, мир непримиримости к фашизму во всех его проявлениях. Я рад, что у меня есть в ГДР много друзей.
Но я знаю и то, что яд фашизма способен проникать через самые, казалось бы, незаметные щели. На вас, педагогах первого в мире рабоче-крестьянского немецкого государства, лежит особая ответственность за душу того, кто приходит в школу маленьким человеком - несмышлёнышем и уходит в жизнь зрелым человеком.
Задача социалистической школы заключается в том, чтобы те, кого мы воспитываем, были настоящими людьми - ленинцами, коммунистами - подлинными гуманистами. Подлинный гуманизм заключается в борьбе за коммунизм
во всём - и в труде, и в экономике, и в душе человеческой.
Нельзя быть гуманистом, если ты не ненавидишь фашизм, ростки которого вот уже пробиваются и в Западной Германии, и в других странах.
Дорогие друзья, немецкие педагоги. Воспитывая человечность, чуткость, чувство уважения к человеческому достоинству, нельзя ни на минуту забывать, что фашистские убийцы - звери, провозгласившие себя в своё время сверхчеловеками, тоже были детьми - радовались солнцу, а позже писали сердечные письма своим матерям и невестам.
Садист-убийца, разбивший детскую головку о каменную стену, лаская, гладил по головке своего сына, свою дочь -
на фотографии, с которой я никогда не расстаюсь, он с двумя маленькими детьми и женой. Нет человечности абстрактной, человечности вне той острой политической борьбы, которая происходит в наши дни в мире.
Но эта человечность - человечность борца, непримиримого к какому бы то ни было угнетению, рабству, произволу, вырастает из многих крупинок - из общечеловеческой моральной культуры.
Н.К. Крупская в своих воспоминаниях рассказывает, что В.И. Ленин настоящим человеком считал того, кто любит людей. Вдумаемся в глубокий смысл этих слов. Что значит любить людей в наше сложное, трудное время?
Нам, педагогам, надо одухотворить каждого своего питомца высоким, благородным идеалом; настоящий человек тот, кто борется за счастье людей, кто не пожалеет сил, а если надо будет - и жизни, во имя того, чтобы в мире никогда не было угнетения человека человеком, социальной несправедливости, произвола. Чтобы к сердцу человеческому навсегда был преграждён доступ зверю.
Из книги К.Григорьева «Они не могли иначе», 1983 г. (с)
Источник
К немецкому читателю
Дорогой друг!
Вы прочитали книгу о становлении человека. О маленьком ребёнке, перед которым только открывается окошко в мир. Эта книга вышла на русском языке в украинском издательстве «Радянська школа». Автор перевёл книгу на немецкий язык, и его искренним желанием является то, чтобы книга эта была прочитана каждым немецким учителем.
Почему автор заинтересован в том, чтобы книгу «Сердце отдаю детям» прочитал именно немецкий педагог? Для этого есть серьёзные основания. Это желание обусловлено не только общественными, социальными причинами, но и теми источниками, которые породили настоящую книгу.
На немецкой земле родился фашистский зверь, который принёс неисчислимые страдания народам. Если бы
не героический подвиг советского народа, если бы не двадцать два миллиона наших советских людей, погибших
в кровавой битве за свободу человечества, мир был бы превращён в громадную фашистскую душегубку, в адскую печь, подобную печам Майданека и Освенцима, Маутхаузена и Бухенвальда, где сожжены миллионы людей,
в бездонный Бабий Яр, где расстреляны тысячи детей.
В этой книге рассказывается не только о радостных, светлых страницах детства. Читатель найдёт здесь и рассказы
о детском горе. По-моему, вряд ли может быть в стенах школы что-либо более противное самому духу коммунистического воспитания, чем горе ребёнка. Но оно было, от этого никуда не уйдёшь. Его принесла война.
Это горе надо было рассеять. Вся сложность и мучительная трудность, вся изумительная роскошь и радость, все тревоги, все боли и огорчения, муки и торжество воспитания в том и заключаются, чтобы в сердце ребёнка поселились счастье и радость.
Я отдал этому жизнь. Для меня величайшее счастье быть с детьми; единственная настоящая роскошь для меня - это, по словам Сент-Экзюпери, роскошь человеческого общения.
Я хочу, чтобы эта книга заставила немецкого педагога задуматься над огромной ответственностью за судьбу будущего, потому что будущее - это душа человека. Я хочу, чтобы немецкий учитель понял, что от него в большой мере зависит, кем станет его питомец, какие моральные ценности будут вложены в его душу.
Для того, чтобы немецкий педагог - читатель этой книги - понял моё моральное право говорить эти слова, я расскажу о том, что одухотворяет мою любовь к детям и ненависть к фашистскому зверю.
Я начал свой педагогический труд в 1935 году. В 1941 году моя жена, Вера Петровна, окончила Кременчугский учительский институт. Мы собирались устроиться в той школе, где я работал. Мы были молоды и полны радужных надежд на будущее.
Наши надежды разрушила война. С первых дней войны я ушёл на фронт. Никто тогда не мог предположить, что через пять недель на берега Днепра придут фашисты. Я верил, что скоро вернусь с победой. Расставаясь, мы мечтали
о том, что у нас будет сын или дочь.
Но пожар оказался не таким, как думалось. Я не получил из дому ни одного письма. Село, где у своих родителей жила жена, было оккупировано фашистами. Жена с двумя подругами распространяла листовки, сброшенные нашими лётчиками, перепрятывала бежавших из плена советских солдат, прятала оружие и передавала его пробиравшимся через Днепр советским воинам. Она была арестована гестапо. Несколько дней её подвергали нечеловеческим пыткам, добиваясь того, чтобы она назвала фамилии руководителей антифашистской организации. Вера и её подруги молчали.
В застенке у Веры родился сын. Лицемерно обещая Вере жизнь, фашисты совершили страшное преступление.
У меня вот уже двадцать пять лет горит сердце, когда я хоть на мгновение представляю себе то, что произошло
в фашистском застенке.
Сына, которому было несколько дней от роду, фашистский офицер привязал к ножке стола, а Веру привязали
к железной койке. Фашисты надругались, глумились над женой. Потом гестаповец отвязал сына, поднёс его к жене и сказал: «Если не скажешь фамилии руководителей организации, ребёнок будет убит». И убил. А Вере выкололи глаза и повесили во дворе тюрьмы.
Это было как раз тогда, когда я, сражаясь на фронте, был тяжело ранен под городом Ржевом. У меня прострелена грудь, несколько осколков металла и сейчас ещё сидят в лёгком.
Когда наш Онуфриевский район был освобождён от фашистов, я, приехав домой, узнал о страшной трагедии.
На допросе я слушал показания предателя-полицейского, который присутствовал во время пыток. На моих глазах полицейского повесили по приговору суда. А фашистский офицер ушёл от возмездия.
В памяти у меня осталась его фамилия, а в кармане, в маленьком белом конвертике, лежит его фотокарточка. Как пепел Клааса стучит в грудь Тиля Уленшпигеля, так эта фотокарточка жжёт мое сердце, напоминает каждую минуту, что в мире есть фашизм.
Никогда не померкнет в моем сознании картина страшного преступления зверя-эсэсовца. Вечно стоит перед моими глазами сын, привязанный к ножке стола. Не забуду я никогда, как гестаповец убил сына, ударив головкой о каменную стену, так, что кровь залила стену. Не забуду никогда, как маленькое тельце фашистский ублюдок - предатель-полицейский выбросил в мусорную яму, стоявшую во дворе тюрьмы, как несколько дней торчали из ямы ножки...
Возвратившись в родное село, я хотел снова пойти воевать. Хотел встретиться лицом к лицу с зверем-гестаповцем, хотел понять, как могло получиться, что таких зверей рожали люди-матери. Но в армии мне служить больше не пришлось - ни одна комиссия не могла признать меня даже «ограниченно годным».
Я опять пошёл в школу. Работать, работать, работать,- в этом я находил хотя бы в какой-то мере забвение от горя. Целые дни я был с детьми. А ночью просыпался в два, в три часа и не мог уснуть - работал. Ждал с нетерпением утра, когда зазвучит звонкоголосое детское щебетанье. И сейчас я каждое утро жду детей - с ними моё счастье.
Подобно герою романа М. Шолохова «Поднятая целина», я взялся за изучение немецкого языка. Верил (и сейчас верю), что когда-нибудь мне суждено будет встретиться с зверем, истязавшим и убившим мою жену и моего сына, и я смогу сказать ему по-немецки то, что я думаю вот уже двадцать пять лет, то, что никогда не забывается и никогда не прощается.
Я изучил немецкий язык и знаю его в совершенстве. Потом принялся за польский, чешский, болгарский, английский, французский, испанский, японский. Изучил эти языки, а времени всё равно много от двух часов ночи до утра - целая пропасть времени.
Меня иногда спрашивают: как вам удалось написать так много? Да, много; опубликовано 310 научных трудов, в том числе 32 книги. Меня вдохновляли и вдохновляют два чувства - любовь и ненависть.
Любовь к детям и ненависть к фашизму.
Я несколько раз бывал в Германской Демократической Республике. Когда я впервые ступил на немецкую землю, увидел впервые глаза немецких детей, я вздохнул с облегчением: Германская Демократическая Республика - это новый мир, мир социализма, мир непримиримости к фашизму во всех его проявлениях. Я рад, что у меня есть в ГДР много друзей.
Но я знаю и то, что яд фашизма способен проникать через самые, казалось бы, незаметные щели. На вас, педагогах первого в мире рабоче-крестьянского немецкого государства, лежит особая ответственность за душу того, кто приходит в школу маленьким человеком - несмышлёнышем и уходит в жизнь зрелым человеком.
Задача социалистической школы заключается в том, чтобы те, кого мы воспитываем, были настоящими людьми - ленинцами, коммунистами - подлинными гуманистами. Подлинный гуманизм заключается в борьбе за коммунизм
во всём - и в труде, и в экономике, и в душе человеческой.
Нельзя быть гуманистом, если ты не ненавидишь фашизм, ростки которого вот уже пробиваются и в Западной Германии, и в других странах.
Дорогие друзья, немецкие педагоги. Воспитывая человечность, чуткость, чувство уважения к человеческому достоинству, нельзя ни на минуту забывать, что фашистские убийцы - звери, провозгласившие себя в своё время сверхчеловеками, тоже были детьми - радовались солнцу, а позже писали сердечные письма своим матерям и невестам.
Садист-убийца, разбивший детскую головку о каменную стену, лаская, гладил по головке своего сына, свою дочь -
на фотографии, с которой я никогда не расстаюсь, он с двумя маленькими детьми и женой. Нет человечности абстрактной, человечности вне той острой политической борьбы, которая происходит в наши дни в мире.
Но эта человечность - человечность борца, непримиримого к какому бы то ни было угнетению, рабству, произволу, вырастает из многих крупинок - из общечеловеческой моральной культуры.
Н.К. Крупская в своих воспоминаниях рассказывает, что В.И. Ленин настоящим человеком считал того, кто любит людей. Вдумаемся в глубокий смысл этих слов. Что значит любить людей в наше сложное, трудное время?
Нам, педагогам, надо одухотворить каждого своего питомца высоким, благородным идеалом; настоящий человек тот, кто борется за счастье людей, кто не пожалеет сил, а если надо будет - и жизни, во имя того, чтобы в мире никогда не было угнетения человека человеком, социальной несправедливости, произвола. Чтобы к сердцу человеческому навсегда был преграждён доступ зверю.
Из книги К.Григорьева «Они не могли иначе», 1983 г. (с)
Источник