Премьер-министр П.А. Столыпин и старец Григорий (окончание)
Великий праведный старец страстотерпец Григорий.
Григорий Ефимович Распутин-Новый
© Автор-составитель - Юрий Рассулин
Часть II. Книга Вторая. Глава 6. Верноподданный Русского Царя
<…>
Премьер-министр П. А. Столыпин и старец Григорий
(Окончание. Начало в предыдущем сообщении)
Все негативные явления, о которых идет речь в статье, возникли в деревне после разложения общины и были следствием разрушения традиций. Если и не иссякло совсем, то ослабло в крайней степени духовное наполнение крестьянского бытия, поддержание которого веками осуществлялось в крестьянской общине. Надо ли говорить, что община сохраняла не только дух, по и порядок на селе. Такие явления, о которых пишет князь Андроников, автоматически и жестко пресекались, точнее сказать, были просто невозможны в условиях общинного землепользования при действенной власти сельского схода, авторитете выборного сельского старосты и принципе круговой поруки, когда все отвечали за каждого, а каждый держал ответ перед всеми по закону совести и христианской морали.
О тех грозных явлениях, которые предельно обнажены автором статьи, не мог не знать Государь Император. А меж тем, одним из основных направлений столыпинских реформ являлось как раз решительное разрушение общины, как устаревшей системы землепользования, сдерживающей рост производительных сил крестьянского хозяйства. Но при этом ничего не создавалось взамен утрачиваемым вместе с этим естественным механизмам поддержания народной нравственности и порядка жизни на селе. Видимо Петр Аркадьевич Столыпин не улавливал серьезность этого противоречия и ничего не смог предложить для того, чтобы уровнять эти процессы. Существенные недостатки реформ, меж тем, вели к трагическим последствиям. Русская деревня из оплота русской самодержавной государственности постепенно превращалась в рассадник разрушительных тенденций, в точку приложения революционных сил, где все большее негативное значение и разлагающее влияние приобретали отдельные, выделившиеся из общины люди, искавшие смысл своей жизни в достижении личной свободы, независимости и обогащении. Одно не должно было противоречить другому, нельзя было допустить, чтобы страсть к обогащению привела к оскудению духа, исконно присущему русскому православному человеку. Для правильного проведения реформ, чтобы не допустить перекосов, требовалось время, постепенность и контроль. Форсирование реформ не позволяло соблюсти эти условия.
Из цитаты однозначно следует, что рекомендация митрополита Питирима не могла иметь решающего значения, поскольку кандидатура Штюрмера задолго до того уже была в поле зрения Императрицы, а значит и Императора. Позицию Государя и Государыни разъясняет в своих воспоминаниях Анна Александровна Танеева (Вырубова): «Штюрмер, назначенный премьером, был рекомендован Государю еще после убийства Плеве (см. гр. Витте, стр. 288). Он принадлежал к старому дворянству Тверской губернии, а не был из немецких выходцев. Он много лет прослужил при Дворе, так что Государь хорошо его знал, считал его за порядочного, хотя и недалекого человека, который не изменит своим убеждениям. Полагаю, Государь назначил его за неимением под руками кого-либо другого, будучи занят в то время исключительно войной. Штюрмера поместили в Петропавловской крепости недалеко от меня. О его мучениях и смерти уже много написано. Впоследствии один из членов следственной комиссии, социал-революционер Н. Соколов высказался в том смысле, что если бы в ту пору существовало Учредительное собрание, то Милюков сидел бы на скамье подсудимых за клевету на Штюрмера».79
«Взгляните на русского крестьянина: есть ли и тень рабского уничижения в его поступи и речи? О его смелости и смышлености и говорить нечего. Переимчивость его известна. Проворство и ловкость удивительны. Путешественник ездит из края в край по России, не зная ни одного слова по-русски, и везде его понимают, исполняют его требования, заключают с ним условия. Никогда не встретите вы в нашем народе того, что французы называют un badaud [ротозей (франц.)], никогда не заметите в нем ни грубого удивления, ни невежественного презрения к чужому. В России нет человека, который бы не имел своего собственного жилища. Нищий, уходя скитаться по миру, оставляет свою избу. Этого нет в чужих краях. Иметь корову везде в Европе есть знак роскоши; у нас не иметь коровы есть знак ужасной бедности. Наш крестьянин опрятен по привычке и по правилу: каждую субботу ходит он в баню; умывается по нескольку раз в день... Судьба крестьянина улучшается со дня на день по мере распространения просвещения... Благосостояние крестьян тесно связано с благосостоянием помещиков; это очевидно для всякого. Конечно: должны еще произойти великие перемены; но не должно торопить времени, и без того уже довольно деятельного. Лучшие и прочнейшие изменения суть те, которые происходят от одного улучшения нравов, без насильственных потрясений политических, страшных для человечества… [подчеркнуто Ю. Р.]»55.
Царь Николай II, наделенный глубоким государственным умом и обостренным чувством ответственности перед Богом и всем Русским Народом, не мог не понимать отчетливо всех этих тонкостей. В укреплении внутренних убеждений Государя определенную роль несомненно сыграл Григорий Ефимович. Он справедливо мог обращать внимание Царя и на внешнее усиление власти Столыпина, несоразмерное его положению, как верноподданного, хотя и премьер-министра. Радзинский приводит слова Анны Вырубовой (из показаний на допросе в Ч.С.К., 1917 г.), в которых она выражает мнение Григория Ефимовича по поводу Столыпина в тот период времени, когда осложнились его взаимоотношения с Государем: «Распутин говорил о Столыпине, что он слишком много захватывает власти»56.
Подтверждение справедливости этих слов вновь можно найти и в письме князя Андроникова, хотя не возможно не заметить провокационного оттенка его заявлений: «Деятельность премьера приобрела такую окраску и такие черты, что приходилось все чаще и чаще слышать весьма странный в России вопрос: «Государь еще царствует или отрекся от престола и своим заместителем сделал Столыпина?» И как ни нелеп, казалось, этот вопрос, но он невольно приходит в голову многим, т. к. за последнее время фигура премьера сильно заслоняет собой Государя и это вызывает недоумение и соблазн.
Для наглядного примера следует обратить внимание на последнюю триумфальную поездку г. Столыпина по Сибири и по хуторам [в сентябре 1910 года]. Кому попадется напечатанная в газетах инструкция местным властям о встречах премьера и сопровождавшего его г. Кривошеина, тот может подумать, что дело идет о поездке по крайней мере высочайших особ. Да и о великих князьях никогда ранее таких инструкций не давали»57.
Не удивительно, что перед Государем стояла задача подыскать возможную альтернативу Столыпину, найти того, кто мог бы понять замыслы Государя, его желание видеть Россию Святою Русью, а не просто Великой Россией с могучей экономикой и благоденствующими гражданами, но утратившими свою духовную первооснову, подобно развитым государствам западного мира. Такого человека надо было найти, прочувствовать его дух, его внутренние настроения.
В тот момент, такая мысль вовсе не была утопичной, и Русский Самодержец был еще вправе рассчитывать на исполнение своих глубинных чаяний - привести в соответствие подлинные интересы Государства Российского, как политической формы, государственной организации русского народа, с его духовным призванием, духовным наполнением его жизни. Именно поэтому человек, призванный сменить Столыпина, по мысли Государя, должен был быть не просто талантливым, энергичным политиком, каковым, несомненно, являлся Петр Аркадьевич, но глубоко понимающим русские идеалы, прежде всего, их духовную составляющую, ревнующим о них, готовым трудиться над их воплощением. Такого человека надо было найти. Но как? Государь и Государыня нуждались в оценке человека не только как политика-профессионала, и даже не столько по его внутренним качествам (что конечно являлось неотъемлемым атрибутом кандидата), сколько по внутренним убеждениям и устремлениям. На кого возложить столь ответственную миссию. Такую сложную и в то же время очень деликатного свойства задачу Государь поручает Григорию Ефимовичу, как человеку тонко чувствовавшему душу, проникавшему в глубины человеческого сердца. Старец Григорий серьезно и ответственно отнесся к поручению, стремясь исполнить волю горячо любимого монарха. Этим и определялась его истинная роль, как политически неравнодушного верноподданного Русского Царя, ревнующего о благоденствии своего православного Отечества. О душе, о духе Российского Государства, прежде всего, и ревновал Григорий Ефимович. Об этом болела его собственная душа. Все остальное было приложением, призванным служить духу. Сохранить православную душу народа - вот задача, вот цель: и министры, и законы, и государственные решения, и государственные деяния - все должно было быть подчиненным одному - служению Духу. Через призму этого служения он и рассматривал каждого человека, и государственного чиновника, и кандидата на министерский пост.
О дальнейшем рассказал при даче показаний бывший мин. вн. дел А. Н. Хвостов (Ч.С.К., 1917 г.): «За 10 дней до убийства Столыпина в Нижний Новгород, где я был губернатором, неожиданно приехали знакомый еще моего отца Георгий Петрович Сазонов и вместе с ним Григорий Распутин, которого я ранее никогда не видел. Сазонов, очевидно, чтобы не мешать нашей беседе, оставался в гостиной. Распу¬тин был со мной в кабинете. Распутин говорил о своей близо¬сти к царю, и что он прислан царем чтобы «посмотреть мою душу» и, наконец, предложил мне пост министра внутренних дел». Хвостов сказал, что «это место уже занято». «Распутин же ответил, что Столыпин все равно уйдет. Все это показалось мне настолько странным и необычным, что я не придал значения беседе со мной Распутина, говорил с ним в полушутливом тоне, и он ушел от меня рассерженным. Я не пригласил его отобедать и отказался познакомить с семьей, о чем он просил»58.
Подтверждает это в своих показаниях и Г. П. Сазонов: «Меня, как старого друга семьи, [Алексей Хвостов] принял любезно, а Распутина очень холодно и, по-видимому, был удивлен нашим визитом, он даже не пригласил обедать. Мы пробыли у него от поезда до поезда...»59
О результате «смотрин» поведал сам А. Н. Хвостов, рассказав на допросе о том, что «получил из местной конторы копию телеграммы, которую Распутин послал на имя Вырубовой, приблизительно такую: «Хотя Бог на нем и почиет, но чего-то не достает»60.
И как же прав оказался Григорий Ефимович в тот момент относительно Хвостова, выразив сомнение в его пригодности к должности министра внутренних дел словами: «чего-то не достает». Поведение Хвостова в дальнейшем подтвердило данную ему оценку. Но… в 1915 году именно нижегородский губернатор Алексей Хвостов был назначен на пост министра вн. дел. Что ж, жизнь есть жизнь, и никто не гарантирован от ошибок, разве что тот, кто ничего не делает. Впрочем, объяснить все простыми ошибками, было бы преждевременным. Но об этом речь впереди.
В начале сентябре 1911 года, в юбилейный год освобождения крестьян, в Киеве прошли торжества по случаю открытия памятника Царю Освободителю Александру II. На торжествах присутствовала Августейшая Семья. Несмотря на восторженную встречу простых людей, впечатления от которой трогательно и поэтически переданы Григорием Ефимовичем в его брошюре, посвященной этому дню, киевские торжества были омрачены гнусным покушением на жизнь премьер-министра Петра Аркадьевича Столыпина. Роковым образом, именно в юбилейный год и именно на торжествах по случаю освобождения крестьян, произошла эта трагедия. Петр Аркадьевич Столыпин был смертельно ранен выстрелом из пистолета агентом полиции, крещенным евреем Багровым, и через несколько дней скончался. В этом покушении много странного и загадочного. Хотя бы уже то, что Багров являлся сотрудником охранного отделения. В настоящее время появились публикации, где авторы склонны считать, что внутри политической полиции были силы, заинтересованные в устранении Столыпина, которые и подготовили покушение. В частности Бушков, довольно аргументировано и документально обосновал ту точку зрения, что покушение было организовано сторонниками войны, последовательным противником которой являлся Столыпин. Неожиданная смерть при столь символических совпадениях для всякого внимательного ума есть повод для глубоких размышлений.
Эту действительно странную смерть, враждебно настроенное общество попыталось привязать к имени Григория Распутина. Вновь поползли слухи. Повсюду обсуждали какие-то высказывания Григория Ефимовича о скором уходе Столыпина. Кто-то пустил сплетню, что сам Распутин был заинтересован в убийстве, поскольку Столыпин активно выступал против него. Многим было известно о неудачном докладе Столыпина Государю по поводу Григория Распутина. Всего этого было достаточно, чтобы недоброжелатели поспешили сделать определенный вывод, на который намекает уже в наше время современный «чрезвычайно уполномоченный следователь» Э. Радзинский: «Имя Распутина начали связывать с убийством Столыпина, об этом заговорили в петербургских гостиных. Более того, по¬шли слухи, что он прямо предсказывал скорую гибель премьера»61.
Сделанный намек означает фактическое обвинение Григория Ефимовича в смерти премьер-министра. Что, как, никто толком не знал, поскольку обвинения были абсурдными, но виноват он. А почему? Потому что предсказал ее. Но только ли это событие предсказал старец Григорий? Конечно, нет. Он многое, что предсказывал, и все, действительно, сбывалось. А что касается предсказания смерти Столыпина, то вспомним, что уже в детские годы у крестьянского мальчика Григория появилась способность предсказывать смерть людей, как о том рассказала его дочь Матрена Григорьевна. Кроме испуганной, злобной молвы, никаких улик против Распутина обнаружено не было, не только по горячим следам, но и пристрастным расследованием Чрезвычайной Комиссии в 1917 году.
Радзинский пытается привязать к смерти Столыпина имя Бадмаева, а присоединяя к нему еще и Распутина, выстраивает целую логическую комбинацию. Буйная фантазия Радзинского поистине изощрилась в построении пирамиды домыслов затем только, чтобы убедить: предсказание Григория Распутина вовсе не предсказание, а, считай, злой умысел против Столыпина, более того, надо понимать так, что был сговор с Бадмаевым. Вот как! Ну что ж, каждый волен по-своему толковать события. Не надо только забывать, что сказанное есть тяжкое обвинение, никак не подкрепленное фактами, а за каждое слово, тем более, обвинительное, придется дать ответ на Страшном Суде.
По твердому желанию Государя Императора Николая II на пост премьер-министра был назначен министр финансов Владимир Николаевич Коковцов, причем за ним был сохранен пост мин. финансов. Указ о назначении был подписан уже 12 сентября 1911 г.
В Ливадии 5 октября на завтраке в честь именин Наследника состоялся разговор нового премьер-министра с Государыней Императрицей. Александра Федоровна, видя за внешним трагическим фасадом событий действие благого Промысла Божьего, обратилась по-французски к новому премьер-министру Коковцову: «Слушая вас, я вижу, что вы все сравниваете себя со Столыпиным. Мне кажется, что вы очень чтите его память и придаете слишком много значения его деятельности и его личности. Верьте мне, не надо так жалеть тех, кого не стало… Я уверена, что каждый исполняет свою роль и свое предназначение, и если кого нет среди нас, то это потому, что он уже окончил свою роль и должен уйти [в источнике цитаты использовано слово «стушеваться» - по нашему мнению, не совсем удачный перевод], так как ему нечего больше исполнять. Жизнь всегда получает новые формы, и вы не должны стараться слепо продолжать то, что делал ваш предшественник. Оставайтесь самим собою, не ищите поддержки в политических партиях; они у нас так незначительны [в контексте предложения слово «незначительны» можно трактовать не как выражение малочисленности, а как указание на мелочность, легковесность политических целей и амбиций]. Опирайтесь на доверие Государя - Бог вам поможет. Я уверена, что Столыпин умер, чтобы уступить вам место, и что это для блага России»62.
Министром внутренних дел по совету Коковцова был назначен государственный секретарь А. А. Макаров, уже занимавший пост товарища министра внутренних дел при Столыпине.
Сразу после убийства П. А. Столыпина внимание к личности Григория Ефимовича резко возросло. До этого момента отношение к нему было не слишком серьезное. Он служил лишь мишенью для салонных шуток и сплетен. Теперь же, в обществе все более стало нарастать против него раздражение. Не вполне адекватная реакция общества однозначно проявилась еще одним - испугом. Личность Григория Распутина в больных умах стала ассоциировалться с каким то особым его влиянием в высших сферах. Показательным является следующий эпизод, объяснить который невозможно ничем другим, кроме как боязнью и возросшим давлением «общественного мнения», противостоять которому становилось все труднее.
Г. П. Сазонов на допросе в Ч. С. К. признался в следующем: «Я стал отходить от него, когда стал замечать, что он приобретает влияние на вопросы верховного управления»63.
Итак, трагическая гибель П. А. Столыпина обернулась для Григория Ефимовича, как уже было сказано, появлением волны слухов о его причастности к убийству. Причем трактовка этого вопроса сводилась столичным обществом к одному - совершено преднамеренное устранение политического соперника. Эти слухи легли на подготовленную почву. Волна неприязни к Распутину подтолкнула епископа Гермогена Саратовского (Долганова) и иеромонаха Илиодора (Труфанова) к попытке разоблачения Григория Рапутина. Попытка эта была совершена в уродливой, отвратительной форме грубого насилия, что повлекло за собой наложение прещений со стороны Св. Синода и, наконец, удаление обоих из Петербурга по высочайшему повелению.
Вот и вся правда об отношениях сложившихся между премьер-министром Столыпиным и Григорием Распутиным. Это отношение со стороны Распутина ограничивалось высказываением своего мнения, совершенно не рассчитанного на оказание какого либо эффекта или давления, тогда как со стороны Столыпина было активное стремление любыми средствами удалить Распутина от Царя и Царицы, несмотря на то, что Их Величества об этом его не просили и этого совершенно не желали, а наоборот, желали, чтобы и их самих, и их Друга оставили в покое и прекратили всякие попытки вмешательства в их частную жизнь. Делать отсюда заключение, что Распутин как-то способствовал удалению Столыпина, а тем более, утверждать, что сибирсий крестьянин «свалил» премьера, нет никаких оснований. Обвинения старца Григория в отношении П. А. Столыпина при тщательном рассмотрении вопроса выглядят тем, чем они и есть на самом деле - обыкновенными нелепицами. Подобными же несуразицами изобилуют вопросы, связанные с назначением или смещением многих министров.
Григорий Ефимович Распутин-Новый
© Автор-составитель - Юрий Рассулин
Часть II. Книга Вторая. Глава 6. Верноподданный Русского Царя
<…>
Премьер-министр П. А. Столыпин и старец Григорий
(Окончание. Начало в предыдущем сообщении)
Все негативные явления, о которых идет речь в статье, возникли в деревне после разложения общины и были следствием разрушения традиций. Если и не иссякло совсем, то ослабло в крайней степени духовное наполнение крестьянского бытия, поддержание которого веками осуществлялось в крестьянской общине. Надо ли говорить, что община сохраняла не только дух, по и порядок на селе. Такие явления, о которых пишет князь Андроников, автоматически и жестко пресекались, точнее сказать, были просто невозможны в условиях общинного землепользования при действенной власти сельского схода, авторитете выборного сельского старосты и принципе круговой поруки, когда все отвечали за каждого, а каждый держал ответ перед всеми по закону совести и христианской морали.
О тех грозных явлениях, которые предельно обнажены автором статьи, не мог не знать Государь Император. А меж тем, одним из основных направлений столыпинских реформ являлось как раз решительное разрушение общины, как устаревшей системы землепользования, сдерживающей рост производительных сил крестьянского хозяйства. Но при этом ничего не создавалось взамен утрачиваемым вместе с этим естественным механизмам поддержания народной нравственности и порядка жизни на селе. Видимо Петр Аркадьевич Столыпин не улавливал серьезность этого противоречия и ничего не смог предложить для того, чтобы уровнять эти процессы. Существенные недостатки реформ, меж тем, вели к трагическим последствиям. Русская деревня из оплота русской самодержавной государственности постепенно превращалась в рассадник разрушительных тенденций, в точку приложения революционных сил, где все большее негативное значение и разлагающее влияние приобретали отдельные, выделившиеся из общины люди, искавшие смысл своей жизни в достижении личной свободы, независимости и обогащении. Одно не должно было противоречить другому, нельзя было допустить, чтобы страсть к обогащению привела к оскудению духа, исконно присущему русскому православному человеку. Для правильного проведения реформ, чтобы не допустить перекосов, требовалось время, постепенность и контроль. Форсирование реформ не позволяло соблюсти эти условия.
Из цитаты однозначно следует, что рекомендация митрополита Питирима не могла иметь решающего значения, поскольку кандидатура Штюрмера задолго до того уже была в поле зрения Императрицы, а значит и Императора. Позицию Государя и Государыни разъясняет в своих воспоминаниях Анна Александровна Танеева (Вырубова): «Штюрмер, назначенный премьером, был рекомендован Государю еще после убийства Плеве (см. гр. Витте, стр. 288). Он принадлежал к старому дворянству Тверской губернии, а не был из немецких выходцев. Он много лет прослужил при Дворе, так что Государь хорошо его знал, считал его за порядочного, хотя и недалекого человека, который не изменит своим убеждениям. Полагаю, Государь назначил его за неимением под руками кого-либо другого, будучи занят в то время исключительно войной. Штюрмера поместили в Петропавловской крепости недалеко от меня. О его мучениях и смерти уже много написано. Впоследствии один из членов следственной комиссии, социал-революционер Н. Соколов высказался в том смысле, что если бы в ту пору существовало Учредительное собрание, то Милюков сидел бы на скамье подсудимых за клевету на Штюрмера».79
«Взгляните на русского крестьянина: есть ли и тень рабского уничижения в его поступи и речи? О его смелости и смышлености и говорить нечего. Переимчивость его известна. Проворство и ловкость удивительны. Путешественник ездит из края в край по России, не зная ни одного слова по-русски, и везде его понимают, исполняют его требования, заключают с ним условия. Никогда не встретите вы в нашем народе того, что французы называют un badaud [ротозей (франц.)], никогда не заметите в нем ни грубого удивления, ни невежественного презрения к чужому. В России нет человека, который бы не имел своего собственного жилища. Нищий, уходя скитаться по миру, оставляет свою избу. Этого нет в чужих краях. Иметь корову везде в Европе есть знак роскоши; у нас не иметь коровы есть знак ужасной бедности. Наш крестьянин опрятен по привычке и по правилу: каждую субботу ходит он в баню; умывается по нескольку раз в день... Судьба крестьянина улучшается со дня на день по мере распространения просвещения... Благосостояние крестьян тесно связано с благосостоянием помещиков; это очевидно для всякого. Конечно: должны еще произойти великие перемены; но не должно торопить времени, и без того уже довольно деятельного. Лучшие и прочнейшие изменения суть те, которые происходят от одного улучшения нравов, без насильственных потрясений политических, страшных для человечества… [подчеркнуто Ю. Р.]»55.
Царь Николай II, наделенный глубоким государственным умом и обостренным чувством ответственности перед Богом и всем Русским Народом, не мог не понимать отчетливо всех этих тонкостей. В укреплении внутренних убеждений Государя определенную роль несомненно сыграл Григорий Ефимович. Он справедливо мог обращать внимание Царя и на внешнее усиление власти Столыпина, несоразмерное его положению, как верноподданного, хотя и премьер-министра. Радзинский приводит слова Анны Вырубовой (из показаний на допросе в Ч.С.К., 1917 г.), в которых она выражает мнение Григория Ефимовича по поводу Столыпина в тот период времени, когда осложнились его взаимоотношения с Государем: «Распутин говорил о Столыпине, что он слишком много захватывает власти»56.
Подтверждение справедливости этих слов вновь можно найти и в письме князя Андроникова, хотя не возможно не заметить провокационного оттенка его заявлений: «Деятельность премьера приобрела такую окраску и такие черты, что приходилось все чаще и чаще слышать весьма странный в России вопрос: «Государь еще царствует или отрекся от престола и своим заместителем сделал Столыпина?» И как ни нелеп, казалось, этот вопрос, но он невольно приходит в голову многим, т. к. за последнее время фигура премьера сильно заслоняет собой Государя и это вызывает недоумение и соблазн.
Для наглядного примера следует обратить внимание на последнюю триумфальную поездку г. Столыпина по Сибири и по хуторам [в сентябре 1910 года]. Кому попадется напечатанная в газетах инструкция местным властям о встречах премьера и сопровождавшего его г. Кривошеина, тот может подумать, что дело идет о поездке по крайней мере высочайших особ. Да и о великих князьях никогда ранее таких инструкций не давали»57.
Не удивительно, что перед Государем стояла задача подыскать возможную альтернативу Столыпину, найти того, кто мог бы понять замыслы Государя, его желание видеть Россию Святою Русью, а не просто Великой Россией с могучей экономикой и благоденствующими гражданами, но утратившими свою духовную первооснову, подобно развитым государствам западного мира. Такого человека надо было найти, прочувствовать его дух, его внутренние настроения.
В тот момент, такая мысль вовсе не была утопичной, и Русский Самодержец был еще вправе рассчитывать на исполнение своих глубинных чаяний - привести в соответствие подлинные интересы Государства Российского, как политической формы, государственной организации русского народа, с его духовным призванием, духовным наполнением его жизни. Именно поэтому человек, призванный сменить Столыпина, по мысли Государя, должен был быть не просто талантливым, энергичным политиком, каковым, несомненно, являлся Петр Аркадьевич, но глубоко понимающим русские идеалы, прежде всего, их духовную составляющую, ревнующим о них, готовым трудиться над их воплощением. Такого человека надо было найти. Но как? Государь и Государыня нуждались в оценке человека не только как политика-профессионала, и даже не столько по его внутренним качествам (что конечно являлось неотъемлемым атрибутом кандидата), сколько по внутренним убеждениям и устремлениям. На кого возложить столь ответственную миссию. Такую сложную и в то же время очень деликатного свойства задачу Государь поручает Григорию Ефимовичу, как человеку тонко чувствовавшему душу, проникавшему в глубины человеческого сердца. Старец Григорий серьезно и ответственно отнесся к поручению, стремясь исполнить волю горячо любимого монарха. Этим и определялась его истинная роль, как политически неравнодушного верноподданного Русского Царя, ревнующего о благоденствии своего православного Отечества. О душе, о духе Российского Государства, прежде всего, и ревновал Григорий Ефимович. Об этом болела его собственная душа. Все остальное было приложением, призванным служить духу. Сохранить православную душу народа - вот задача, вот цель: и министры, и законы, и государственные решения, и государственные деяния - все должно было быть подчиненным одному - служению Духу. Через призму этого служения он и рассматривал каждого человека, и государственного чиновника, и кандидата на министерский пост.
О дальнейшем рассказал при даче показаний бывший мин. вн. дел А. Н. Хвостов (Ч.С.К., 1917 г.): «За 10 дней до убийства Столыпина в Нижний Новгород, где я был губернатором, неожиданно приехали знакомый еще моего отца Георгий Петрович Сазонов и вместе с ним Григорий Распутин, которого я ранее никогда не видел. Сазонов, очевидно, чтобы не мешать нашей беседе, оставался в гостиной. Распу¬тин был со мной в кабинете. Распутин говорил о своей близо¬сти к царю, и что он прислан царем чтобы «посмотреть мою душу» и, наконец, предложил мне пост министра внутренних дел». Хвостов сказал, что «это место уже занято». «Распутин же ответил, что Столыпин все равно уйдет. Все это показалось мне настолько странным и необычным, что я не придал значения беседе со мной Распутина, говорил с ним в полушутливом тоне, и он ушел от меня рассерженным. Я не пригласил его отобедать и отказался познакомить с семьей, о чем он просил»58.
Подтверждает это в своих показаниях и Г. П. Сазонов: «Меня, как старого друга семьи, [Алексей Хвостов] принял любезно, а Распутина очень холодно и, по-видимому, был удивлен нашим визитом, он даже не пригласил обедать. Мы пробыли у него от поезда до поезда...»59
О результате «смотрин» поведал сам А. Н. Хвостов, рассказав на допросе о том, что «получил из местной конторы копию телеграммы, которую Распутин послал на имя Вырубовой, приблизительно такую: «Хотя Бог на нем и почиет, но чего-то не достает»60.
И как же прав оказался Григорий Ефимович в тот момент относительно Хвостова, выразив сомнение в его пригодности к должности министра внутренних дел словами: «чего-то не достает». Поведение Хвостова в дальнейшем подтвердило данную ему оценку. Но… в 1915 году именно нижегородский губернатор Алексей Хвостов был назначен на пост министра вн. дел. Что ж, жизнь есть жизнь, и никто не гарантирован от ошибок, разве что тот, кто ничего не делает. Впрочем, объяснить все простыми ошибками, было бы преждевременным. Но об этом речь впереди.
В начале сентябре 1911 года, в юбилейный год освобождения крестьян, в Киеве прошли торжества по случаю открытия памятника Царю Освободителю Александру II. На торжествах присутствовала Августейшая Семья. Несмотря на восторженную встречу простых людей, впечатления от которой трогательно и поэтически переданы Григорием Ефимовичем в его брошюре, посвященной этому дню, киевские торжества были омрачены гнусным покушением на жизнь премьер-министра Петра Аркадьевича Столыпина. Роковым образом, именно в юбилейный год и именно на торжествах по случаю освобождения крестьян, произошла эта трагедия. Петр Аркадьевич Столыпин был смертельно ранен выстрелом из пистолета агентом полиции, крещенным евреем Багровым, и через несколько дней скончался. В этом покушении много странного и загадочного. Хотя бы уже то, что Багров являлся сотрудником охранного отделения. В настоящее время появились публикации, где авторы склонны считать, что внутри политической полиции были силы, заинтересованные в устранении Столыпина, которые и подготовили покушение. В частности Бушков, довольно аргументировано и документально обосновал ту точку зрения, что покушение было организовано сторонниками войны, последовательным противником которой являлся Столыпин. Неожиданная смерть при столь символических совпадениях для всякого внимательного ума есть повод для глубоких размышлений.
Эту действительно странную смерть, враждебно настроенное общество попыталось привязать к имени Григория Распутина. Вновь поползли слухи. Повсюду обсуждали какие-то высказывания Григория Ефимовича о скором уходе Столыпина. Кто-то пустил сплетню, что сам Распутин был заинтересован в убийстве, поскольку Столыпин активно выступал против него. Многим было известно о неудачном докладе Столыпина Государю по поводу Григория Распутина. Всего этого было достаточно, чтобы недоброжелатели поспешили сделать определенный вывод, на который намекает уже в наше время современный «чрезвычайно уполномоченный следователь» Э. Радзинский: «Имя Распутина начали связывать с убийством Столыпина, об этом заговорили в петербургских гостиных. Более того, по¬шли слухи, что он прямо предсказывал скорую гибель премьера»61.
Сделанный намек означает фактическое обвинение Григория Ефимовича в смерти премьер-министра. Что, как, никто толком не знал, поскольку обвинения были абсурдными, но виноват он. А почему? Потому что предсказал ее. Но только ли это событие предсказал старец Григорий? Конечно, нет. Он многое, что предсказывал, и все, действительно, сбывалось. А что касается предсказания смерти Столыпина, то вспомним, что уже в детские годы у крестьянского мальчика Григория появилась способность предсказывать смерть людей, как о том рассказала его дочь Матрена Григорьевна. Кроме испуганной, злобной молвы, никаких улик против Распутина обнаружено не было, не только по горячим следам, но и пристрастным расследованием Чрезвычайной Комиссии в 1917 году.
Радзинский пытается привязать к смерти Столыпина имя Бадмаева, а присоединяя к нему еще и Распутина, выстраивает целую логическую комбинацию. Буйная фантазия Радзинского поистине изощрилась в построении пирамиды домыслов затем только, чтобы убедить: предсказание Григория Распутина вовсе не предсказание, а, считай, злой умысел против Столыпина, более того, надо понимать так, что был сговор с Бадмаевым. Вот как! Ну что ж, каждый волен по-своему толковать события. Не надо только забывать, что сказанное есть тяжкое обвинение, никак не подкрепленное фактами, а за каждое слово, тем более, обвинительное, придется дать ответ на Страшном Суде.
По твердому желанию Государя Императора Николая II на пост премьер-министра был назначен министр финансов Владимир Николаевич Коковцов, причем за ним был сохранен пост мин. финансов. Указ о назначении был подписан уже 12 сентября 1911 г.
В Ливадии 5 октября на завтраке в честь именин Наследника состоялся разговор нового премьер-министра с Государыней Императрицей. Александра Федоровна, видя за внешним трагическим фасадом событий действие благого Промысла Божьего, обратилась по-французски к новому премьер-министру Коковцову: «Слушая вас, я вижу, что вы все сравниваете себя со Столыпиным. Мне кажется, что вы очень чтите его память и придаете слишком много значения его деятельности и его личности. Верьте мне, не надо так жалеть тех, кого не стало… Я уверена, что каждый исполняет свою роль и свое предназначение, и если кого нет среди нас, то это потому, что он уже окончил свою роль и должен уйти [в источнике цитаты использовано слово «стушеваться» - по нашему мнению, не совсем удачный перевод], так как ему нечего больше исполнять. Жизнь всегда получает новые формы, и вы не должны стараться слепо продолжать то, что делал ваш предшественник. Оставайтесь самим собою, не ищите поддержки в политических партиях; они у нас так незначительны [в контексте предложения слово «незначительны» можно трактовать не как выражение малочисленности, а как указание на мелочность, легковесность политических целей и амбиций]. Опирайтесь на доверие Государя - Бог вам поможет. Я уверена, что Столыпин умер, чтобы уступить вам место, и что это для блага России»62.
Министром внутренних дел по совету Коковцова был назначен государственный секретарь А. А. Макаров, уже занимавший пост товарища министра внутренних дел при Столыпине.
Сразу после убийства П. А. Столыпина внимание к личности Григория Ефимовича резко возросло. До этого момента отношение к нему было не слишком серьезное. Он служил лишь мишенью для салонных шуток и сплетен. Теперь же, в обществе все более стало нарастать против него раздражение. Не вполне адекватная реакция общества однозначно проявилась еще одним - испугом. Личность Григория Распутина в больных умах стала ассоциировалться с каким то особым его влиянием в высших сферах. Показательным является следующий эпизод, объяснить который невозможно ничем другим, кроме как боязнью и возросшим давлением «общественного мнения», противостоять которому становилось все труднее.
Г. П. Сазонов на допросе в Ч. С. К. признался в следующем: «Я стал отходить от него, когда стал замечать, что он приобретает влияние на вопросы верховного управления»63.
Итак, трагическая гибель П. А. Столыпина обернулась для Григория Ефимовича, как уже было сказано, появлением волны слухов о его причастности к убийству. Причем трактовка этого вопроса сводилась столичным обществом к одному - совершено преднамеренное устранение политического соперника. Эти слухи легли на подготовленную почву. Волна неприязни к Распутину подтолкнула епископа Гермогена Саратовского (Долганова) и иеромонаха Илиодора (Труфанова) к попытке разоблачения Григория Рапутина. Попытка эта была совершена в уродливой, отвратительной форме грубого насилия, что повлекло за собой наложение прещений со стороны Св. Синода и, наконец, удаление обоих из Петербурга по высочайшему повелению.
Вот и вся правда об отношениях сложившихся между премьер-министром Столыпиным и Григорием Распутиным. Это отношение со стороны Распутина ограничивалось высказываением своего мнения, совершенно не рассчитанного на оказание какого либо эффекта или давления, тогда как со стороны Столыпина было активное стремление любыми средствами удалить Распутина от Царя и Царицы, несмотря на то, что Их Величества об этом его не просили и этого совершенно не желали, а наоборот, желали, чтобы и их самих, и их Друга оставили в покое и прекратили всякие попытки вмешательства в их частную жизнь. Делать отсюда заключение, что Распутин как-то способствовал удалению Столыпина, а тем более, утверждать, что сибирсий крестьянин «свалил» премьера, нет никаких оснований. Обвинения старца Григория в отношении П. А. Столыпина при тщательном рассмотрении вопроса выглядят тем, чем они и есть на самом деле - обыкновенными нелепицами. Подобными же несуразицами изобилуют вопросы, связанные с назначением или смещением многих министров.