Премьер-министр П. А. Столыпин и старец Григорий (начало)
Великий праведный старец страстотерпец Григорий
Григорий Ефимович Распутин-Новый
© Автор-составитель - Юрий Рассулин
Часть II. Книга Вторая. Глава 6. Верноподданный Русского Царя
<…>
Премьер-министр П. А. Столыпин и старец Григорий
Претензии к Григорию Распутину в этом отношении, т. е. обвинения его во вмешательстве в политическую сферу, появились уже в 1909 г. в связи с политикой Николая II относительно Балкан. Государь вопреки чаяниям не в меру ретивых защитников славянства признал законной аннексию Боснии и Герцеговины Австрией и, тем самым, избежал втягивания Российской Империи, еще не оправившейся после японской войны, в новый военный конфликт. Поползли слухи о политическом влиянии на Царя Григория Распутина. Эти слухи не являлись совершенно беспочвенными. Уже тогда сибирский крестьянин привлек к себе пристальное внимание органов внутренних дел, возглавляемых П. А. Столыпиным. Это внимание не ослабевало на протяжении всего периода деятельности Столыпина на посту премьер-министра и министра вн. дел вплоть до его трагической кончины в 1911 г. Об этом свидетельствует цитированная выше докладная записка секретного характера, в которой не просто рассматривается влияние Распутина на членов Царской Семьи, но на примере книги Григория Распутина «Киевские торжества» фактически дается высокая оценка его политическим воззрениям. Авторы секретной аналитической записки склонны видеть в Григории Распутине, прежде всего, выходца из народа, а потому, по их мнению, не способного подняться на столь высокий уровень понимания и формулировки высоких государственных идеалов. Поэтому взгляды, изложенные простым слогом русского человека в брошюре «Киевские торжества» авторы письменного доклада склонны были приписывать не самому Григорию Ефимовичу, а его «черносотенному окружению», т. е. кругу его знакомых, связанных с Союзом Русского Народа. Русскому крестьянину априори отказано в способности глубокого проникновения в существо русской идеи и русского служения Царю, в самой возможности ярко и образно изложить существо народных чаяний и упований, доказать письменным простонародным слогом беззаветную преданность и любовь простого русского человека Божьему Помазаннику - Самодержавному Царю.
Хорошо известны нелюбовь Столыпина к Григорию Распутину и связанные с этим попытки Премьер-министра выслать Распутина из Санкт-Петербурга, как и неудачный доклад Столыпина по поводу Распутина Царю. Очевидно, что близость простого мужика к Царскому трону вызывала сильную обеспокоенность Петра Аркадьевича. Причины его недовольства Распутиным следующие. Во-первых, слухи. Несмотря на помощь, оказанную Распутиным его дочери в 1906 году, когда она серьезно пострадала от взрыва на Аптекарском острове, Петр Аркадьевич, к сожалению, верил всем этим слухам о, якобы, недостойном поведении Григория, что и послужило поводом для составления на него полицейского досье. Этому сомнительному досье отдано было предпочтение перед тем, что Столыпин узнал о Распутине от непосредственного с ним знакомства, из которого он должен был вынести, казалось бы, благоприятные впечатления.
Можно с уверенность сказать, что этому помешало излишне ревнивое отношение Петра Аркадьевича к тому, что Царь с Григорием Ефимовичем обсуждали политические вопросы в обход его, премьер-министра. Масла в огонь подлило известие о том, что Распутин встречается с графом Витте - политическим соперником и противником Столыпина. А назначение Саблера обер-прокурором Святейшего Синода вместо Лукьянова, вопреки просьбе Столыпина оставить Лукьянова на прежнем месте, окончательно убедило Петра Аркадьевича, что его мнением пренебрегают в угоду какому-то мужику, который, как считал Столыпин, имел «наглость» обсуждать с Царем кандидатуры на пост обер-прокурора Святейшего. Все это вместе взятое, должно быть, явилось для Столыпина однозначным свидетельством против Григория Распутина. Все остальное: слухи, досье, компромат, бани, женщины - явилось лишь приложением к твердому убеждению, что во внутриполитические дела в обход его, Столыпина, вмешивается «бесстыдный, хитрый и развратный» мужик.
В этот период времени Григорий Ефимович действительно посещал опального Витте и имел с ним беседы. Известно также и то, что Витте с уважением относился к Распутину, считая его умным, одаренным, обладающим здравым рассудком представителем простого народа.
Надо заметить, что встречи с Витте никак не отражались на взаимоотношениях Григория Ефимовича с Государем, хотя Николай II в этот период времени был недоволен Витте. В то время как Государь был спокоен, Столыпин, очень раздражительно отнесся к симпатиям Распутина.
Стремление Столыпина оттеснить Григория злопыхатели упорно стремились связать с охлаждением Государя к самому премьер-министру, рассматривая Распутина, как причину этого охлаждения, и обвиняя его в кознях против Столыпина. Но дело было не в сибирском страннике: подлинные причины охлаждения Государя к Столыпину носили более серьезный характер. Попробуем раскрыть эти причины.
Изучая существо политических проблем, стоящих на повестке дня Кабинета министров, легко увидеть, что одним из основных вопросов являлся польский, точнее, вопрос о форме земского управления в западных губерниях Российской Империи - наиболее неблагополучных и неспокойных в революционном отношении. Столыпин придавал этому вопросу очень большое значение и предложил свой проект, который предполагал широкие права автономного самоуправления в виде, так называемых, национальных курий. Свой план он пытался провести через Гос. Совет. Но к его глубокому разочарованию большинство членов Гос. Совета, включая правых, при голосовании 4 марта 1911 года не поддержало проект премьер-министра. Зная, что накануне голосования правый член Гос. Совета В. Ф. Трепов - противник столыпинских предложений, имел аудиенцию у Государя, Столыпин усмотрел в этом интригу, направленную лично против него. Он счел этот вопрос принципиальным, поскольку Гос. Совет, по его мнению, становился тормозом для проведения реформ, которых желало и Правительство, и народное представительство, т. е. Дума. Этого оказалось достаточным для П. А. Столыпина, чтобы подать в отставку. «Государь был поражен, что председатель совета министров хочет уходить по такому частному поводу»50.
В конфликте с Гос. Советом Столыпин занял слишком резкую позицию, проявив нетерпимость по отношению к двум членам Гос. Совета - П. Н. Дурново и В. Ф. Трепову, требуя их высылки из Петербурга и прекращения на какое-то время их полномочий в Гос. Совете. Такой поворот дела ставил Государя в очень трудное положение. К блоку внутренних проблем, вызванных постоянным напряжением по линии Царское правительство - Дума, прибавлялось напряжение внутри ближайших Царских помощников. Царь стремился уладить все миром, тогда как чрезмерно принципиальная позиция Столыпина не оставляла шансов на благоприятный исход. Царь в разговоре предупредил Столыпина о возможных неблагоприятных последствиях в случае исполнения его намерений. И тем не менее, Николай II пошел навстречу Столыпину: царским указом сессия Гос. Совета была прервана, а столыпинский закон о западных земствах проведен в обход Гос. Совета по 87-ой статье Основного Закона, специально предусмотренной на подобный случай. Многие поспешили назвать такой поворот дела «неслыханным триумфом Столыпина». Но очевидная «искусственность» комбинации вызвала всплеск возмущения в политических кругах, что в общем-то предвидел Государь, указав на это заранее Столыпину.
Партия октябристов во главе с председателем Гос. Думы А. И. Гучковым поспешила использовать оплошность противников для начала антиправительственной кампании. Гучков демонстративно сложил с себя полномочия председателя Думы. Недовольны были и правые, порицая действия Столыпина в крайне резких формах.
С. С. Ольденбург так характеризует сложившуюся ситуацию, которая грозила перерасти в политический кризис: «Даже сторонники П. А. Столыпина сознавали, что премьер попал в тупик; П. Н. Балашов советовал ему распустить Думу и произвести новое изменение избирательного закона. Но такая политика «диктаторского типа» была возможна только при полном одобрении со стороны Верховной Власти. А Государь считал, что П. А. Столыпин в последнем кризисе поступил неправильно; что Он [Царь] ему уступил - и вышло только хуже; и у Него [Царя] уже не было прежнего доверия к политической прозорливости премьера»51.
Помимо внешних факторов, влиявших на взаимоотношения Царя и премьера, существовали и внутренние разногласия. Суть их в том, что у Государя был иной подход, иное видение будущего России, иное понимание вопроса о самом существе народного блага, и способах его достижения, нежели у премьер-министра. Совпадение во взглядах затрагивало существо только внешних очертаний земельных реформ.
Как пишет С. С. Ольденбург: «Сжатой и выразительной сводкой земельной политики всего царствования служит Высочайший рескрипт 19 февраля 1911 (по поводу 50-летия освобождения крестьян): «…Я поставил себе целью завершение предуказанной еще в 1861 г. задачи создать из русского крестьянина не только свободного, но и хозяйственно сильного собственника. В сих видах наряду с отменой круговой поруки, сложением выкупных платежей и расширением деятельности крестьянского Поземельного банка, Я признал благовременным, отменив наиболее существенные стеснения в правах крестьян, облегчить их выход из общины, а также переход на хуторское и отрубное хозяйство; в связи с этим приняты меры к насаждению в земледельческой среде мелкого кредита и распространению в ней сельскохозяйственных усовершенствований и знаний»»52.
К тому же стремился и Столыпин, но… Государь смотрел гораздо глубже и охватывал крестьянский вопрос гораздо шире и, видимо, понимал некоторую ограниченность премьера, от которого ускользала важная составляющая народного бытия, поставленная под угрозу проведением реформ. Речь идет о народной душе, народном духе. Действительно, в этих вопросах большее понимание находил Государь у простого русского мужика. Видимо расхождения слишком серьезные, что и послужило настоящей причиной ослабления позиций Столыпина и постепенного укрепления Государя в желании, нет, не менять курса реформ, но провести некоторую весьма существенную корректировку. Это было невозможно при нахождении на посту премьер-министра такого сильного человека, как Столыпин. Он не смог понять Государя в силу своего слишком упорного, слишком твердого и слишком властного характера. Разрыв был неизбежен. Во взаимоотношениях Государя со Столыпиным проявилась, если можно так сказать, «мягкая твердость» Государя, который позволил раскрыться начинаниям талантливого, энергичного политика, дал ему возможность реализовать свои планы. Но когда они повели Россию по ложному пути, Государь проявил свою державную волю.
Какова же роль старца Григория в этом вопросе. Григорий Ефимович мог лишь укрепить Царя во внутреннем убеждении, уже сложившемся ранее, либо помочь Государю сформировать свою позицию по крестьянскому вопросу, выступая и в роли советчика, и в роли выразителя народных интересов. Его совет для Государя имел особый вес, поскольку Григорий, сам, будучи крестьянином, являлся и свидетелем, и участником всех процессов на селе, именно он, как никто другой, мог рассказать о всех нуждах и чаяниях крестьянства. Его видение и понимание существа дела было видением умного, одаренного, трезвомыслящего и духовно озаренного человека. А потому этим мнением Государь и Государыня не могли не дорожить и к нему не прислушаться.
Насколько глубоко Они понимали существо стоящих перед Российской Державой задач, связанных с проведением экономических реформ, насколько тонко чувствовали грани тех вопросов, над решением которых трудились многие государственные умы и, прежде всего, сам Государь Император Николай II, охватывавший своим вниманием весь круг проблем, вникавший во все тонкости и частности замыслов, которые предстояло воплотить в жизнь, что называется, державший руку на пульсе, обо всем этом свидетельствуют строки письма Государыни Императрицы Александры Феодоровны к родной сестре принцессе Виктории Баттенбергской от 27 января 1905 года. Письмо было написано еще до знакомства с Григорием Распутиным. Государыня пишет:
«Министр внутренних дел причиняет нам великий вред: он провозглашает большие реформы, даже не подготовив для них почву. Все это похоже на то, как если бы лошадь крепко держали в узде, а затем внезапно выпустили поводья. Она пускается вскачь, падает, и приходится затратить немало сил, чтобы остановить ее до того, как она опрокинет в канаву всех своих седоков. Реформы должны проводиться с величайшей осторожностью и предусмотрительностью. Теперь же мы неосмотрительно бросились вперед и уже не в состоянии замедлить наше движение. Все эти беспорядки являются прямым следствием его неизвинительного легкомыслия, а он не хочет прислушаться к советам Ники и не согласен с его точкой зрения. Положение дел в стране не может не вызывать тревогу, и мне кажется весьма непатриотичным сыпать революционными идеями в то время, как мы еще не вышли из войны. Страдать же за все должны бедные рабочие, которых совершенно сбили с толку их лидеры. Сами же организаторы, как обычно, прячутся за их спины»53.
Хотя горькие слова Государыни относятся к предшественнику П. А. Столыпина на посту министра внутренних дел (князю Святополк-Мирскому, которого активно поддерживал С. Ю. Витте), но как точно они отображают существо разногласий, возникших у Государя Императора Николая II и с Петром Аркадьевичем Столыпиным.
То, что позиции Столыпина по вопросу реформ были не безупречны, хорошо известно. У него было достаточно много оппонентов и в стане либералов, и в стане консерваторов. Существо многих противоречий было связано с судьбой крестьянской общины. Здесь нет возможности подробно рассмотреть этот очень важный в истории России и интересный вопрос. Обширный материал по нему мог бы составить отдельную книгу. Но в качестве примера серьезности разногласий приведем выдержку из статьи князя Михаила Андроникова. Несмотря на скандальную репутацию этого человека, его нельзя причислить к числу глупцов, он тонко понимал существо актуальных политических проблем, впрочем, как и политическую конъюнктуру момента, которую он великолепно реализовывал, но, к сожалению, только в своих собственных интересах. Однако, его понимание предмета было точным и глубоким, и к его мнению можно прислушаться. Итак, князь М. Андроников:
«…давно уже ясна вся несерьезность аграрных увлечений г. Столыпина. На один жалкий, на казенный счет устраиваемый бутафорский хутор, который показывают совершенно так же, как картонные деревни по Днепру в путешествие Екатерины, приходятся, увы, сотни брошенных наделов, обездоленных жен и сирот и пропойц домохозяев, ставших пролетариями. Деревенская голь растет сотнями тысяч и скоро начнет расти миллионами, нарушая заветы и оскорбляя священную память Царей: Освободителя крестьян и Охранителя их землевладений. Куда денет г. Столыпин эту страшную армию все растущего пролетариата? Какою работою он ее обеспечит и где даст приют? А между тем как проста и ясна задача правительства дать свободный выход из общины тем, кому в ней тесно, давая одновременно помощь и содействие общине там, где она еще жива и жизнеспособна. Поднимать земледелие всей страны, не деля ее искусственно на овец-хуторян, столь любезных сердцу г. Столыпина, и козлищ-общинников, оставляемых без всякой помощи и доводимых до отчаяния. Создается постепенно такое положение, что в деревне уже становится невозможно жить. Оторвавшийся от земли мужик, пропивший свою кормилицу, обращается в хулигана, в парижского апаша, поджигает, грабит, вламывается в церкви, ибо с потерей земли и своего старого «мира» ему терять уже нечего. И с ужасом ждут сериозные элементы деревни, к чему все это приведет и чем кончится, тем более, что спасение деревни путем строгих законов, обеспечивающих собственность и порядок, в правительственную программу, по-видимому, вовсе не входит.
В самом деле, в какой стране может быть терпимо почти безнаказанное воровство сена из стогов в поле, снопов из скирд и т. д.? Какими средствами может сельский хозяин предупредить умышленный выпуск скота на его поля, массовое браконьерство всякого рода, при котором сторожа или не решаются идти ловить воров и их скот или способствуют грабежу сами? Наши законы налагают прямо смешные наказания за явное грабительство и этим совершенно останавливают земледельческую культуру. Эти законы должны быть пересмотрены и карты усилены немедленно»54.
Окончание в след. сообщении
Григорий Ефимович Распутин-Новый
© Автор-составитель - Юрий Рассулин
Часть II. Книга Вторая. Глава 6. Верноподданный Русского Царя
<…>
Премьер-министр П. А. Столыпин и старец Григорий
Претензии к Григорию Распутину в этом отношении, т. е. обвинения его во вмешательстве в политическую сферу, появились уже в 1909 г. в связи с политикой Николая II относительно Балкан. Государь вопреки чаяниям не в меру ретивых защитников славянства признал законной аннексию Боснии и Герцеговины Австрией и, тем самым, избежал втягивания Российской Империи, еще не оправившейся после японской войны, в новый военный конфликт. Поползли слухи о политическом влиянии на Царя Григория Распутина. Эти слухи не являлись совершенно беспочвенными. Уже тогда сибирский крестьянин привлек к себе пристальное внимание органов внутренних дел, возглавляемых П. А. Столыпиным. Это внимание не ослабевало на протяжении всего периода деятельности Столыпина на посту премьер-министра и министра вн. дел вплоть до его трагической кончины в 1911 г. Об этом свидетельствует цитированная выше докладная записка секретного характера, в которой не просто рассматривается влияние Распутина на членов Царской Семьи, но на примере книги Григория Распутина «Киевские торжества» фактически дается высокая оценка его политическим воззрениям. Авторы секретной аналитической записки склонны видеть в Григории Распутине, прежде всего, выходца из народа, а потому, по их мнению, не способного подняться на столь высокий уровень понимания и формулировки высоких государственных идеалов. Поэтому взгляды, изложенные простым слогом русского человека в брошюре «Киевские торжества» авторы письменного доклада склонны были приписывать не самому Григорию Ефимовичу, а его «черносотенному окружению», т. е. кругу его знакомых, связанных с Союзом Русского Народа. Русскому крестьянину априори отказано в способности глубокого проникновения в существо русской идеи и русского служения Царю, в самой возможности ярко и образно изложить существо народных чаяний и упований, доказать письменным простонародным слогом беззаветную преданность и любовь простого русского человека Божьему Помазаннику - Самодержавному Царю.
Хорошо известны нелюбовь Столыпина к Григорию Распутину и связанные с этим попытки Премьер-министра выслать Распутина из Санкт-Петербурга, как и неудачный доклад Столыпина по поводу Распутина Царю. Очевидно, что близость простого мужика к Царскому трону вызывала сильную обеспокоенность Петра Аркадьевича. Причины его недовольства Распутиным следующие. Во-первых, слухи. Несмотря на помощь, оказанную Распутиным его дочери в 1906 году, когда она серьезно пострадала от взрыва на Аптекарском острове, Петр Аркадьевич, к сожалению, верил всем этим слухам о, якобы, недостойном поведении Григория, что и послужило поводом для составления на него полицейского досье. Этому сомнительному досье отдано было предпочтение перед тем, что Столыпин узнал о Распутине от непосредственного с ним знакомства, из которого он должен был вынести, казалось бы, благоприятные впечатления.
Можно с уверенность сказать, что этому помешало излишне ревнивое отношение Петра Аркадьевича к тому, что Царь с Григорием Ефимовичем обсуждали политические вопросы в обход его, премьер-министра. Масла в огонь подлило известие о том, что Распутин встречается с графом Витте - политическим соперником и противником Столыпина. А назначение Саблера обер-прокурором Святейшего Синода вместо Лукьянова, вопреки просьбе Столыпина оставить Лукьянова на прежнем месте, окончательно убедило Петра Аркадьевича, что его мнением пренебрегают в угоду какому-то мужику, который, как считал Столыпин, имел «наглость» обсуждать с Царем кандидатуры на пост обер-прокурора Святейшего. Все это вместе взятое, должно быть, явилось для Столыпина однозначным свидетельством против Григория Распутина. Все остальное: слухи, досье, компромат, бани, женщины - явилось лишь приложением к твердому убеждению, что во внутриполитические дела в обход его, Столыпина, вмешивается «бесстыдный, хитрый и развратный» мужик.
В этот период времени Григорий Ефимович действительно посещал опального Витте и имел с ним беседы. Известно также и то, что Витте с уважением относился к Распутину, считая его умным, одаренным, обладающим здравым рассудком представителем простого народа.
Надо заметить, что встречи с Витте никак не отражались на взаимоотношениях Григория Ефимовича с Государем, хотя Николай II в этот период времени был недоволен Витте. В то время как Государь был спокоен, Столыпин, очень раздражительно отнесся к симпатиям Распутина.
Стремление Столыпина оттеснить Григория злопыхатели упорно стремились связать с охлаждением Государя к самому премьер-министру, рассматривая Распутина, как причину этого охлаждения, и обвиняя его в кознях против Столыпина. Но дело было не в сибирском страннике: подлинные причины охлаждения Государя к Столыпину носили более серьезный характер. Попробуем раскрыть эти причины.
Изучая существо политических проблем, стоящих на повестке дня Кабинета министров, легко увидеть, что одним из основных вопросов являлся польский, точнее, вопрос о форме земского управления в западных губерниях Российской Империи - наиболее неблагополучных и неспокойных в революционном отношении. Столыпин придавал этому вопросу очень большое значение и предложил свой проект, который предполагал широкие права автономного самоуправления в виде, так называемых, национальных курий. Свой план он пытался провести через Гос. Совет. Но к его глубокому разочарованию большинство членов Гос. Совета, включая правых, при голосовании 4 марта 1911 года не поддержало проект премьер-министра. Зная, что накануне голосования правый член Гос. Совета В. Ф. Трепов - противник столыпинских предложений, имел аудиенцию у Государя, Столыпин усмотрел в этом интригу, направленную лично против него. Он счел этот вопрос принципиальным, поскольку Гос. Совет, по его мнению, становился тормозом для проведения реформ, которых желало и Правительство, и народное представительство, т. е. Дума. Этого оказалось достаточным для П. А. Столыпина, чтобы подать в отставку. «Государь был поражен, что председатель совета министров хочет уходить по такому частному поводу»50.
В конфликте с Гос. Советом Столыпин занял слишком резкую позицию, проявив нетерпимость по отношению к двум членам Гос. Совета - П. Н. Дурново и В. Ф. Трепову, требуя их высылки из Петербурга и прекращения на какое-то время их полномочий в Гос. Совете. Такой поворот дела ставил Государя в очень трудное положение. К блоку внутренних проблем, вызванных постоянным напряжением по линии Царское правительство - Дума, прибавлялось напряжение внутри ближайших Царских помощников. Царь стремился уладить все миром, тогда как чрезмерно принципиальная позиция Столыпина не оставляла шансов на благоприятный исход. Царь в разговоре предупредил Столыпина о возможных неблагоприятных последствиях в случае исполнения его намерений. И тем не менее, Николай II пошел навстречу Столыпину: царским указом сессия Гос. Совета была прервана, а столыпинский закон о западных земствах проведен в обход Гос. Совета по 87-ой статье Основного Закона, специально предусмотренной на подобный случай. Многие поспешили назвать такой поворот дела «неслыханным триумфом Столыпина». Но очевидная «искусственность» комбинации вызвала всплеск возмущения в политических кругах, что в общем-то предвидел Государь, указав на это заранее Столыпину.
Партия октябристов во главе с председателем Гос. Думы А. И. Гучковым поспешила использовать оплошность противников для начала антиправительственной кампании. Гучков демонстративно сложил с себя полномочия председателя Думы. Недовольны были и правые, порицая действия Столыпина в крайне резких формах.
С. С. Ольденбург так характеризует сложившуюся ситуацию, которая грозила перерасти в политический кризис: «Даже сторонники П. А. Столыпина сознавали, что премьер попал в тупик; П. Н. Балашов советовал ему распустить Думу и произвести новое изменение избирательного закона. Но такая политика «диктаторского типа» была возможна только при полном одобрении со стороны Верховной Власти. А Государь считал, что П. А. Столыпин в последнем кризисе поступил неправильно; что Он [Царь] ему уступил - и вышло только хуже; и у Него [Царя] уже не было прежнего доверия к политической прозорливости премьера»51.
Помимо внешних факторов, влиявших на взаимоотношения Царя и премьера, существовали и внутренние разногласия. Суть их в том, что у Государя был иной подход, иное видение будущего России, иное понимание вопроса о самом существе народного блага, и способах его достижения, нежели у премьер-министра. Совпадение во взглядах затрагивало существо только внешних очертаний земельных реформ.
Как пишет С. С. Ольденбург: «Сжатой и выразительной сводкой земельной политики всего царствования служит Высочайший рескрипт 19 февраля 1911 (по поводу 50-летия освобождения крестьян): «…Я поставил себе целью завершение предуказанной еще в 1861 г. задачи создать из русского крестьянина не только свободного, но и хозяйственно сильного собственника. В сих видах наряду с отменой круговой поруки, сложением выкупных платежей и расширением деятельности крестьянского Поземельного банка, Я признал благовременным, отменив наиболее существенные стеснения в правах крестьян, облегчить их выход из общины, а также переход на хуторское и отрубное хозяйство; в связи с этим приняты меры к насаждению в земледельческой среде мелкого кредита и распространению в ней сельскохозяйственных усовершенствований и знаний»»52.
К тому же стремился и Столыпин, но… Государь смотрел гораздо глубже и охватывал крестьянский вопрос гораздо шире и, видимо, понимал некоторую ограниченность премьера, от которого ускользала важная составляющая народного бытия, поставленная под угрозу проведением реформ. Речь идет о народной душе, народном духе. Действительно, в этих вопросах большее понимание находил Государь у простого русского мужика. Видимо расхождения слишком серьезные, что и послужило настоящей причиной ослабления позиций Столыпина и постепенного укрепления Государя в желании, нет, не менять курса реформ, но провести некоторую весьма существенную корректировку. Это было невозможно при нахождении на посту премьер-министра такого сильного человека, как Столыпин. Он не смог понять Государя в силу своего слишком упорного, слишком твердого и слишком властного характера. Разрыв был неизбежен. Во взаимоотношениях Государя со Столыпиным проявилась, если можно так сказать, «мягкая твердость» Государя, который позволил раскрыться начинаниям талантливого, энергичного политика, дал ему возможность реализовать свои планы. Но когда они повели Россию по ложному пути, Государь проявил свою державную волю.
Какова же роль старца Григория в этом вопросе. Григорий Ефимович мог лишь укрепить Царя во внутреннем убеждении, уже сложившемся ранее, либо помочь Государю сформировать свою позицию по крестьянскому вопросу, выступая и в роли советчика, и в роли выразителя народных интересов. Его совет для Государя имел особый вес, поскольку Григорий, сам, будучи крестьянином, являлся и свидетелем, и участником всех процессов на селе, именно он, как никто другой, мог рассказать о всех нуждах и чаяниях крестьянства. Его видение и понимание существа дела было видением умного, одаренного, трезвомыслящего и духовно озаренного человека. А потому этим мнением Государь и Государыня не могли не дорожить и к нему не прислушаться.
Насколько глубоко Они понимали существо стоящих перед Российской Державой задач, связанных с проведением экономических реформ, насколько тонко чувствовали грани тех вопросов, над решением которых трудились многие государственные умы и, прежде всего, сам Государь Император Николай II, охватывавший своим вниманием весь круг проблем, вникавший во все тонкости и частности замыслов, которые предстояло воплотить в жизнь, что называется, державший руку на пульсе, обо всем этом свидетельствуют строки письма Государыни Императрицы Александры Феодоровны к родной сестре принцессе Виктории Баттенбергской от 27 января 1905 года. Письмо было написано еще до знакомства с Григорием Распутиным. Государыня пишет:
«Министр внутренних дел причиняет нам великий вред: он провозглашает большие реформы, даже не подготовив для них почву. Все это похоже на то, как если бы лошадь крепко держали в узде, а затем внезапно выпустили поводья. Она пускается вскачь, падает, и приходится затратить немало сил, чтобы остановить ее до того, как она опрокинет в канаву всех своих седоков. Реформы должны проводиться с величайшей осторожностью и предусмотрительностью. Теперь же мы неосмотрительно бросились вперед и уже не в состоянии замедлить наше движение. Все эти беспорядки являются прямым следствием его неизвинительного легкомыслия, а он не хочет прислушаться к советам Ники и не согласен с его точкой зрения. Положение дел в стране не может не вызывать тревогу, и мне кажется весьма непатриотичным сыпать революционными идеями в то время, как мы еще не вышли из войны. Страдать же за все должны бедные рабочие, которых совершенно сбили с толку их лидеры. Сами же организаторы, как обычно, прячутся за их спины»53.
Хотя горькие слова Государыни относятся к предшественнику П. А. Столыпина на посту министра внутренних дел (князю Святополк-Мирскому, которого активно поддерживал С. Ю. Витте), но как точно они отображают существо разногласий, возникших у Государя Императора Николая II и с Петром Аркадьевичем Столыпиным.
То, что позиции Столыпина по вопросу реформ были не безупречны, хорошо известно. У него было достаточно много оппонентов и в стане либералов, и в стане консерваторов. Существо многих противоречий было связано с судьбой крестьянской общины. Здесь нет возможности подробно рассмотреть этот очень важный в истории России и интересный вопрос. Обширный материал по нему мог бы составить отдельную книгу. Но в качестве примера серьезности разногласий приведем выдержку из статьи князя Михаила Андроникова. Несмотря на скандальную репутацию этого человека, его нельзя причислить к числу глупцов, он тонко понимал существо актуальных политических проблем, впрочем, как и политическую конъюнктуру момента, которую он великолепно реализовывал, но, к сожалению, только в своих собственных интересах. Однако, его понимание предмета было точным и глубоким, и к его мнению можно прислушаться. Итак, князь М. Андроников:
«…давно уже ясна вся несерьезность аграрных увлечений г. Столыпина. На один жалкий, на казенный счет устраиваемый бутафорский хутор, который показывают совершенно так же, как картонные деревни по Днепру в путешествие Екатерины, приходятся, увы, сотни брошенных наделов, обездоленных жен и сирот и пропойц домохозяев, ставших пролетариями. Деревенская голь растет сотнями тысяч и скоро начнет расти миллионами, нарушая заветы и оскорбляя священную память Царей: Освободителя крестьян и Охранителя их землевладений. Куда денет г. Столыпин эту страшную армию все растущего пролетариата? Какою работою он ее обеспечит и где даст приют? А между тем как проста и ясна задача правительства дать свободный выход из общины тем, кому в ней тесно, давая одновременно помощь и содействие общине там, где она еще жива и жизнеспособна. Поднимать земледелие всей страны, не деля ее искусственно на овец-хуторян, столь любезных сердцу г. Столыпина, и козлищ-общинников, оставляемых без всякой помощи и доводимых до отчаяния. Создается постепенно такое положение, что в деревне уже становится невозможно жить. Оторвавшийся от земли мужик, пропивший свою кормилицу, обращается в хулигана, в парижского апаша, поджигает, грабит, вламывается в церкви, ибо с потерей земли и своего старого «мира» ему терять уже нечего. И с ужасом ждут сериозные элементы деревни, к чему все это приведет и чем кончится, тем более, что спасение деревни путем строгих законов, обеспечивающих собственность и порядок, в правительственную программу, по-видимому, вовсе не входит.
В самом деле, в какой стране может быть терпимо почти безнаказанное воровство сена из стогов в поле, снопов из скирд и т. д.? Какими средствами может сельский хозяин предупредить умышленный выпуск скота на его поля, массовое браконьерство всякого рода, при котором сторожа или не решаются идти ловить воров и их скот или способствуют грабежу сами? Наши законы налагают прямо смешные наказания за явное грабительство и этим совершенно останавливают земледельческую культуру. Эти законы должны быть пересмотрены и карты усилены немедленно»54.
Окончание в след. сообщении