Иосиф фон Флавий
Мы тут по вечерам читаем Иосифа Флавия вслух. На мозг это действует разрушительно, и вообще на весь периметр головы. Я, главное, совершенно не уверен, что хотел всё это знать об Иудейской войне и о роли в ней дивного божественного Тита.
Потому что выглядит ситуация примерно так.
Сцена первая
День. Солнце. Жарко. Римляне сидят под стенами очередного города. Из-за стен доносятся звуки патриотческих песен. Поют мужчины. Мужчин много. Голоса решительные.
- Romani! - восклицает божественный Тит.
Никто не реагирует.
Тит залезает на опрокинутую винную бочку и повторяет:
- Romani!
Все сто человек остаждающих поворачивают в его сторону перепитые рожи. Глаза у всех мутные.
- Romani! - в третий раз восклицает божественный Тит, и на этот раз чувствует, что язык у него почти не заплетается. - Мы тут штурмуем евреев. Это, конечно, уныло. Но задумайтесь. Что есть у евреев? За что они борятся? Пфуй! Всего-то: за родину, за свободу и за мир во всём мире. А что есть у нас? - здесь он делает театральную паузу и принимает театральную же позу. Солдаты пытаются сфокусировать взор. - А у нас, римляне, есть гораздо больше. У нас есть жажда. Жажда выпить!
- Ура! - кричат солдаты, вскакивают и кидаются на город.
Сцена вторая
День. Солнце. Жарко. Римляне сидят под стенами очередного города. Из-за стен доносятся звуки патриотческих песен. Поют мужчины. Мужчин много. Голоса решительные.
- Romani! - восклицает божественный Тит.
Битые солдаты смотрят на военачальника со смесью издёвки и недоверия. Глаза у всех мутные. Тит озирается и подкатывает себе очередную пустую бочку.
- Romani! Мы тут штурмуем евреев. Это, конечно, уныло. Но задумайтесь. Сколько там внутри евреев? Тысячи, ну, три. А нас сколько? Человек, ну, пятьдесят. Что это значит?
- Пора выпить? - нерешительно спрашивают солдаты.
- Это значит, - терпеливо поясняет божественный Тит, - что у нас численное преимущество. Если три тысячи человек напьются так, как напились мы, что будет? Ничего не будет! Разбредутся кто куда и там уснут. Или, если, положим, девочки... Или мальчики... Я сказал: положим... Отставить ржать! Их три тысячи, а нас всего пятьдесят, и это значит, что я всех вас могу лично запинать на стены города. Так что быстро оторвали жопы от песка и пошли, пошли, пошли!
- Ура! - кричат солдаты, вскакивают и кидаются на город.
Сцена третья
День. Солнце. Жарко. Римляне сидят под стенами очередного города. Из-за стен доносятся звуки патриотческих песен. Поют мужчины. Мужчин много. Голоса решительные.
- Romani! - восклицает божественный Тит. На этот раз он стоит рядом с бочкой, потому что сверху, на бочке, равновесие держать сложнее. А здесь есть обо что опереться. О бочку. - Не для того ли мы в мирное время упражняемся с оружием, чтоыб сейчас, когда это нам так необходимо, добыть себе немножечко бухла?
- Ура! - кричат солдаты.
"Город пал," - записывает Иосиф.
Сцена четвёртая
Ночь. Темно. Солдаты спят вокруг опрокинутых бочек. Тит бодрствует.
- Эй ты, - он пинает сапогом доблестного римского воина, спящего с краю. - А пить-то нечего.
- Нечего, - заплетающимся языком подтверждает доблестный римский воин.
- А там, - Тит указует дланью на осаждаемый город, и в свете луны даже можно понять, куда он примерно тычет пальцем. - там полно бухла. Целый склад бухла. Стратегические запасы этих треклятых монотеистов.
- Ура! - кричит доблестный, и вот уже все двадцать солдат вскакивают и кидаются на город.
Сцена пятая и последняя, потому что сколько можно
Ночь. Темно. Тит и ещё двое сравнительно трезвых солдат крадутся по спящему еврейскому городу.
- Тише! Кажется, бухло там. Я чую, - говорит первый.
Топот. Шорох. Бульканье.
- Тише! - говорит второй. - Не пейте всё сразу, свои обратно не пустят!
Бульканье. Шорох. Топот.
- Тише! - говорит Тит. - А то евреи узнают, что мы здесь были. Ик!
Город просыпается.
"...И ночью тихо заняли город," - записывает Иосиф.
Не верите? Сами почитайте. Чесслово, всё правда.
Потому что выглядит ситуация примерно так.
Сцена первая
День. Солнце. Жарко. Римляне сидят под стенами очередного города. Из-за стен доносятся звуки патриотческих песен. Поют мужчины. Мужчин много. Голоса решительные.
- Romani! - восклицает божественный Тит.
Никто не реагирует.
Тит залезает на опрокинутую винную бочку и повторяет:
- Romani!
Все сто человек остаждающих поворачивают в его сторону перепитые рожи. Глаза у всех мутные.
- Romani! - в третий раз восклицает божественный Тит, и на этот раз чувствует, что язык у него почти не заплетается. - Мы тут штурмуем евреев. Это, конечно, уныло. Но задумайтесь. Что есть у евреев? За что они борятся? Пфуй! Всего-то: за родину, за свободу и за мир во всём мире. А что есть у нас? - здесь он делает театральную паузу и принимает театральную же позу. Солдаты пытаются сфокусировать взор. - А у нас, римляне, есть гораздо больше. У нас есть жажда. Жажда выпить!
- Ура! - кричат солдаты, вскакивают и кидаются на город.
Сцена вторая
День. Солнце. Жарко. Римляне сидят под стенами очередного города. Из-за стен доносятся звуки патриотческих песен. Поют мужчины. Мужчин много. Голоса решительные.
- Romani! - восклицает божественный Тит.
Битые солдаты смотрят на военачальника со смесью издёвки и недоверия. Глаза у всех мутные. Тит озирается и подкатывает себе очередную пустую бочку.
- Romani! Мы тут штурмуем евреев. Это, конечно, уныло. Но задумайтесь. Сколько там внутри евреев? Тысячи, ну, три. А нас сколько? Человек, ну, пятьдесят. Что это значит?
- Пора выпить? - нерешительно спрашивают солдаты.
- Это значит, - терпеливо поясняет божественный Тит, - что у нас численное преимущество. Если три тысячи человек напьются так, как напились мы, что будет? Ничего не будет! Разбредутся кто куда и там уснут. Или, если, положим, девочки... Или мальчики... Я сказал: положим... Отставить ржать! Их три тысячи, а нас всего пятьдесят, и это значит, что я всех вас могу лично запинать на стены города. Так что быстро оторвали жопы от песка и пошли, пошли, пошли!
- Ура! - кричат солдаты, вскакивают и кидаются на город.
Сцена третья
День. Солнце. Жарко. Римляне сидят под стенами очередного города. Из-за стен доносятся звуки патриотческих песен. Поют мужчины. Мужчин много. Голоса решительные.
- Romani! - восклицает божественный Тит. На этот раз он стоит рядом с бочкой, потому что сверху, на бочке, равновесие держать сложнее. А здесь есть обо что опереться. О бочку. - Не для того ли мы в мирное время упражняемся с оружием, чтоыб сейчас, когда это нам так необходимо, добыть себе немножечко бухла?
- Ура! - кричат солдаты.
"Город пал," - записывает Иосиф.
Сцена четвёртая
Ночь. Темно. Солдаты спят вокруг опрокинутых бочек. Тит бодрствует.
- Эй ты, - он пинает сапогом доблестного римского воина, спящего с краю. - А пить-то нечего.
- Нечего, - заплетающимся языком подтверждает доблестный римский воин.
- А там, - Тит указует дланью на осаждаемый город, и в свете луны даже можно понять, куда он примерно тычет пальцем. - там полно бухла. Целый склад бухла. Стратегические запасы этих треклятых монотеистов.
- Ура! - кричит доблестный, и вот уже все двадцать солдат вскакивают и кидаются на город.
Сцена пятая и последняя, потому что сколько можно
Ночь. Темно. Тит и ещё двое сравнительно трезвых солдат крадутся по спящему еврейскому городу.
- Тише! Кажется, бухло там. Я чую, - говорит первый.
Топот. Шорох. Бульканье.
- Тише! - говорит второй. - Не пейте всё сразу, свои обратно не пустят!
Бульканье. Шорох. Топот.
- Тише! - говорит Тит. - А то евреи узнают, что мы здесь были. Ик!
Город просыпается.
"...И ночью тихо заняли город," - записывает Иосиф.
Не верите? Сами почитайте. Чесслово, всё правда.