Старый новый год
В коловращении праздников, которые определяют жизненный цикл американца, Рождество и Новый год - самые трудные для меня праздники. Я за ними не поспеваю. У нас с Америкой разные биоритмы - мы несинхронны, я запаздываю, иду не в ногу и безнадежно отстаю. В америке зимние праздники смещены на золотую осень, и организм сопротивляется такому абсурду, не может и не хочет попасть в струю. Даже с этим постом о зимних праздниках я опоздала.
Зимний цветок - камелия.
В данный исторический момент, обьевшись сладостей и обсмотревшись новогодних телепередач, хочется окинуть взором это изматывающее действо - Кристмас. Оно неумолимо, словно девятый вал, в котором я тону каждый год. Кристмас начинает наползать все раньше и раньше.
Но праздник не наступит, если магазины не выкатят его к нашим измученным организмам. Коммерция буквально берет население измором. Я еще помню годы, когда выставлять в магазинах елки-палки до Дня Страшилищ считалось бесцеремонностью и неприличием. Таким образом ретивые коммерсанты отравляют жизнь среднему человеку, который наивно надеется, что еще не вечер.Сейчас картина просто сюрреалистична.
Первое воскресенье сентября. Дети еще на летних каникулах. Жара за тридцать (или под сорок), синее море, желый песок, дельфины, мороженое, мокрые купальники и шлепанцы. К моему ужасу, в магазинах появляются первые рождественские елки, а отделы подарков забиваются зимней тематикой, со снежинками и сугробами. В обувном исчезают шлепанцы и босоножки, все полки отдают под гусарские сапоги на меху, которые в нашем климате не нужны вообще никогда.
Нет праздника печальнее Kристмаса. Игрушечные домики в ватном снегу, алые пунасетии и грустные среднeвековые песни - не беги, моя жизнь, еще один год прошел и сгинул, как быстро, как быстро! К черту елку, ведь это было так недавно, почему опять Кристмас? Куда девалась моя жизнь? Хочется плакать и я плачу.
На работе начинают рассылать приглашения на рождественские парти. Погда стоит роскошная, все цветет и благоухает, доцветает розовое дерево, зреют фиги и яблоки, фермерские рынки ломятся от дынь, арбузов и прочей мелкой зелени. Высаживаются на зиму анютины глазки.
В холодном заливе мерзнет корабль.
По телевизору начинается нагнетание предрождественский покупательной оргии. Магазины и моллы прекрасно украшены к празднику, ходи и глазей. Во всех магазинах врубают слащавую до рвоты рождественскую музычку, везде одну и ту же, у меня от нее одно желание - взвыть и убежать. Oткрывается елочная торговля.
Колоссальным усилием воли я игнорирую нарастающую рождественскую истерию, которая подминает под себя и Хеловин со страшилищами и конфетами в лошадиных количествах, и день Индюка с обжорством. День Индюка - решающий момент, отсюда только по нарастающей. Все условности сметены и отброшены, и Кристмас как кульминация календарного года прет асфальтовым катком.
Черная пятница после Дня благодарения - главный день покупок. Возбужденные покупатели с ночи стоят в очередях, чтобы в пять утра устроить давку в дверях магазина и в неравной борьбе забить телегу барахлом по якобы сниженым ценам. Мы не принимаем участия в этой типично американской забаве, она вселяет в меня ужас. К тому же обжорство накануне располагает только к долгому сну.
В этот день мы идем в ботанический сад. Tам осенний расцвет роз, вылет бабочек и начало цветения камелий. Природа бушует и благоухает, мы заносим в дом розы из сада охапками, а окружающие ставят елки и надувных санта клаусов во дворе и увешивают лампочками крыши домов.
Вот так у нас во дворе выглядит декабрь.
Все дома в округе сияют рождественской иллюминацией, одни мы идем не в ногу. В центре города открывается каток под открытым небом. В ботаническом саду ночью сад огней, таинственно и волшебно.
По ночным улицам шествует роскошный рождественский парад, зажигается иллюминация и в город вьезжает Санта Клаус. Эту должность бессменно занимает мой бывший научный руководитель. На абрикосе распускаются первые цветочки.
Как всегда, врасплох застает Ханука, и муж лезет на чердак за электрической менорой, сверившись с настенным календарем. На календаре бородатый раввин в котелке с энузиазмом взывает: "Будь готов к приходу Машиаха!"
Раз ханука, то оттягивать неотвратимое больше нельзя: надо наряжать елку. Соседи-евреи вообще не понимают, что у нас делается. Бог с ней, с елкой, ее с улицы не видно, но сочетание в окне меноры и рождественского веночка приводит к завороту мозгов.
Догорает золотая осень, мы снимаем с дерева урожай хурмы.
Бушует листопад, муж убирает мешки листьев с нашей лужайки. Начинаются каникулы у сына, и мы его больше не видим: вернулись из колледжей друзья. Hа работе без передыху рождественские парти.
Жара стихает, и погода портится. На океане прадничная иллюминация прямо на пляже. Елка, слава богу, у нас наряжена, я начинаю задумываться о подарках. Газеты весят пол-тонны от рождественских купонов. Самое приятное, что в предпраздничный сезон магазины открыты поздно, туда я направлаюсь уже часов в одиннадцать ночи. Конечно, ничего хорошего уже нет, все сметено заблаговременно.
Ханука уходит, и муж запихивает менору обратно на чердак. Погода стоит благоуханная, цветут розовые камелии, азалии, бегонии, хризантемы, а мы на зиму высаживаем на грядку салат. Организм протовится неизбежному: Кристмас уже почти здесь, а мы еще совершенно не чувствуем праздника.
Накануне Кристмаса напряжение достигает апогея. Мы обмениваемся подарками с соседями. Идем в какую-нибудь церковь послушать рождественские песни. Магазины закрываются рано - их дело сделано. НОРАД (North American Aerospace Defense Command) отслеживает полет Санты: в новостях показывaют карту продвижения оленьей упряжки с подарками. Каждый ребенок оставляет у камина стакан молока и кусок печенья для Санты.
Наконец, вот он - Кристмас, волшебный день. Тоска и серость. Закрыто абсолютно все. Согласно телерекламе, счастливое семейство, обязательно в новых пижамах, открывает подарки под елкой. Поэтому распродажа пижам подскакивет под Кристмас, это такая форма одежды, чтобы радоваться.
А потом очень быстро все схлопывается, и первые елки начинают выкидывать на обочину уже вечером в день рождества. А мы их раньше подбирали и тащили в дом - наряжать.
И тут мы начинаем просыпаться, как раз когда праздник официально закончился. Новый год грядет, но в Aмерике он почти не празднуется. В нашем городе давно отменили новогодние гулянья с салютом за неявкой населения.
Неделя от рождества до Нового года - каникулы, студентов нет, и хотя у нас официально рабочее время, учебное заведение пусто. Мы постепенно входим в праздничное насторение, а вокруг нас вовсю выбрасывают елки, в магазинах свалены в кучу уцененные елочные украшения и нераспроданные деды Морозы.
Как печальны, как скоротечны праздники! Мы наперекор всему заканчиваем украшать елку и кустик во дворе.
Неделя пробегает быстро. Вот он, главный наш праздник Новый год! Hакрыт стол, по русскому телевизору концерт, подарки разложены под елкой. Обязательно вся семья , включая кота, фотографируется у елки. Всю ночь мы веселимся у телевизора.
Окружающая действительность давно скатилась в будни. Второго января мы выползаем на работу, где все приведено в будничный вид, но для нас праздники только начались, у нас своя радость! О Кристмасе давно забыли, елки свалены на обочине, пунасетии завяли, а в магазинах полки заставлены розовыми анилиновыми медведями и красными шоколадными коробками конфет к валентинову дню.
Тяжелое раздвоение личности продолжается еще две недели января, когда надо утром уходить на работу, а вечером возвращаться к елке. Поздравляем друзей в России - у них там еще только началось, а у нас здесь уже все кончилось. До старого Нового года так и живем в двух измерениях.
Но уже скоро придется убрать елку, снять лампочки с кустов и веночки с входной двери. Иллюминацию давно убрали, каток уехал из города. В ближней перспективе сопливый праздник Валентинов день и месячник негритянской истории.
Кругом темнотища, дождь, холод и эпидемия гриппа.
И вот тогда наступает тоска.
Зимний цветок - камелия.
В данный исторический момент, обьевшись сладостей и обсмотревшись новогодних телепередач, хочется окинуть взором это изматывающее действо - Кристмас. Оно неумолимо, словно девятый вал, в котором я тону каждый год. Кристмас начинает наползать все раньше и раньше.
Но праздник не наступит, если магазины не выкатят его к нашим измученным организмам. Коммерция буквально берет население измором. Я еще помню годы, когда выставлять в магазинах елки-палки до Дня Страшилищ считалось бесцеремонностью и неприличием. Таким образом ретивые коммерсанты отравляют жизнь среднему человеку, который наивно надеется, что еще не вечер.Сейчас картина просто сюрреалистична.
Первое воскресенье сентября. Дети еще на летних каникулах. Жара за тридцать (или под сорок), синее море, желый песок, дельфины, мороженое, мокрые купальники и шлепанцы. К моему ужасу, в магазинах появляются первые рождественские елки, а отделы подарков забиваются зимней тематикой, со снежинками и сугробами. В обувном исчезают шлепанцы и босоножки, все полки отдают под гусарские сапоги на меху, которые в нашем климате не нужны вообще никогда.
Нет праздника печальнее Kристмаса. Игрушечные домики в ватном снегу, алые пунасетии и грустные среднeвековые песни - не беги, моя жизнь, еще один год прошел и сгинул, как быстро, как быстро! К черту елку, ведь это было так недавно, почему опять Кристмас? Куда девалась моя жизнь? Хочется плакать и я плачу.
На работе начинают рассылать приглашения на рождественские парти. Погда стоит роскошная, все цветет и благоухает, доцветает розовое дерево, зреют фиги и яблоки, фермерские рынки ломятся от дынь, арбузов и прочей мелкой зелени. Высаживаются на зиму анютины глазки.
В холодном заливе мерзнет корабль.
По телевизору начинается нагнетание предрождественский покупательной оргии. Магазины и моллы прекрасно украшены к празднику, ходи и глазей. Во всех магазинах врубают слащавую до рвоты рождественскую музычку, везде одну и ту же, у меня от нее одно желание - взвыть и убежать. Oткрывается елочная торговля.
Колоссальным усилием воли я игнорирую нарастающую рождественскую истерию, которая подминает под себя и Хеловин со страшилищами и конфетами в лошадиных количествах, и день Индюка с обжорством. День Индюка - решающий момент, отсюда только по нарастающей. Все условности сметены и отброшены, и Кристмас как кульминация календарного года прет асфальтовым катком.
Черная пятница после Дня благодарения - главный день покупок. Возбужденные покупатели с ночи стоят в очередях, чтобы в пять утра устроить давку в дверях магазина и в неравной борьбе забить телегу барахлом по якобы сниженым ценам. Мы не принимаем участия в этой типично американской забаве, она вселяет в меня ужас. К тому же обжорство накануне располагает только к долгому сну.
В этот день мы идем в ботанический сад. Tам осенний расцвет роз, вылет бабочек и начало цветения камелий. Природа бушует и благоухает, мы заносим в дом розы из сада охапками, а окружающие ставят елки и надувных санта клаусов во дворе и увешивают лампочками крыши домов.
Вот так у нас во дворе выглядит декабрь.
Все дома в округе сияют рождественской иллюминацией, одни мы идем не в ногу. В центре города открывается каток под открытым небом. В ботаническом саду ночью сад огней, таинственно и волшебно.
По ночным улицам шествует роскошный рождественский парад, зажигается иллюминация и в город вьезжает Санта Клаус. Эту должность бессменно занимает мой бывший научный руководитель. На абрикосе распускаются первые цветочки.
Как всегда, врасплох застает Ханука, и муж лезет на чердак за электрической менорой, сверившись с настенным календарем. На календаре бородатый раввин в котелке с энузиазмом взывает: "Будь готов к приходу Машиаха!"
Раз ханука, то оттягивать неотвратимое больше нельзя: надо наряжать елку. Соседи-евреи вообще не понимают, что у нас делается. Бог с ней, с елкой, ее с улицы не видно, но сочетание в окне меноры и рождественского веночка приводит к завороту мозгов.
Догорает золотая осень, мы снимаем с дерева урожай хурмы.
Бушует листопад, муж убирает мешки листьев с нашей лужайки. Начинаются каникулы у сына, и мы его больше не видим: вернулись из колледжей друзья. Hа работе без передыху рождественские парти.
Жара стихает, и погода портится. На океане прадничная иллюминация прямо на пляже. Елка, слава богу, у нас наряжена, я начинаю задумываться о подарках. Газеты весят пол-тонны от рождественских купонов. Самое приятное, что в предпраздничный сезон магазины открыты поздно, туда я направлаюсь уже часов в одиннадцать ночи. Конечно, ничего хорошего уже нет, все сметено заблаговременно.
Ханука уходит, и муж запихивает менору обратно на чердак. Погода стоит благоуханная, цветут розовые камелии, азалии, бегонии, хризантемы, а мы на зиму высаживаем на грядку салат. Организм протовится неизбежному: Кристмас уже почти здесь, а мы еще совершенно не чувствуем праздника.
Накануне Кристмаса напряжение достигает апогея. Мы обмениваемся подарками с соседями. Идем в какую-нибудь церковь послушать рождественские песни. Магазины закрываются рано - их дело сделано. НОРАД (North American Aerospace Defense Command) отслеживает полет Санты: в новостях показывaют карту продвижения оленьей упряжки с подарками. Каждый ребенок оставляет у камина стакан молока и кусок печенья для Санты.
Наконец, вот он - Кристмас, волшебный день. Тоска и серость. Закрыто абсолютно все. Согласно телерекламе, счастливое семейство, обязательно в новых пижамах, открывает подарки под елкой. Поэтому распродажа пижам подскакивет под Кристмас, это такая форма одежды, чтобы радоваться.
А потом очень быстро все схлопывается, и первые елки начинают выкидывать на обочину уже вечером в день рождества. А мы их раньше подбирали и тащили в дом - наряжать.
И тут мы начинаем просыпаться, как раз когда праздник официально закончился. Новый год грядет, но в Aмерике он почти не празднуется. В нашем городе давно отменили новогодние гулянья с салютом за неявкой населения.
Неделя от рождества до Нового года - каникулы, студентов нет, и хотя у нас официально рабочее время, учебное заведение пусто. Мы постепенно входим в праздничное насторение, а вокруг нас вовсю выбрасывают елки, в магазинах свалены в кучу уцененные елочные украшения и нераспроданные деды Морозы.
Как печальны, как скоротечны праздники! Мы наперекор всему заканчиваем украшать елку и кустик во дворе.
Неделя пробегает быстро. Вот он, главный наш праздник Новый год! Hакрыт стол, по русскому телевизору концерт, подарки разложены под елкой. Обязательно вся семья , включая кота, фотографируется у елки. Всю ночь мы веселимся у телевизора.
Окружающая действительность давно скатилась в будни. Второго января мы выползаем на работу, где все приведено в будничный вид, но для нас праздники только начались, у нас своя радость! О Кристмасе давно забыли, елки свалены на обочине, пунасетии завяли, а в магазинах полки заставлены розовыми анилиновыми медведями и красными шоколадными коробками конфет к валентинову дню.
Тяжелое раздвоение личности продолжается еще две недели января, когда надо утром уходить на работу, а вечером возвращаться к елке. Поздравляем друзей в России - у них там еще только началось, а у нас здесь уже все кончилось. До старого Нового года так и живем в двух измерениях.
Но уже скоро придется убрать елку, снять лампочки с кустов и веночки с входной двери. Иллюминацию давно убрали, каток уехал из города. В ближней перспективе сопливый праздник Валентинов день и месячник негритянской истории.
Кругом темнотища, дождь, холод и эпидемия гриппа.
И вот тогда наступает тоска.