Воспоминания старшего моториста Мати Нагатоми из состава 52-го отряда ВМС
Воспоминания старшего моториста японского военно-морского флота Мати Нагатоми, проходившего службу на Северных Курилах, сначала в составе 51-го охранного отряда на Парамушире и затем переведенного на Шумшу в 52-й охранный отряд. Охранные отряды это флотские отряды береговой обороны морских баз из состава Рикусентай - морских десантных отрядов военно-морского флота. (海軍 特別 陸 戦 戦 隊 Kaigun Tokubetsu Rikusentai). Два таких отряда в количество около батальона каждый с приданой им тяжелой техникой - шестнадцатью плавающими танками Ка-Ми охраняли базы ВМФ на Парамушире и Шумшу, Мусаси и Катаока соответственно. Боец вспоминает учебку. службу на островах и рассказывает о своем пребывании в плену в России.
Источник:
Архив и экспозиция памяти мира (Министерство внутренних дел и коммуникаций Японии), Токио. 平和祈念展示資料館 〒163-0248 Japan, Tokyo, Shinjuku-ku, Nishi Shinjuku 2-6-1 Shinjuku-Sumitomo bldg. 48 floor
Сборник «Труды и старания военнослужащих и граждан, временно служивших в армии. (солдатская редакция)» том 4 軍人軍属短期在職者が語り継ぐ労苦（兵士編） 第４巻
Патрульный отряд ВМС на о-ве Шумшу
Мати Нагатоми
Префектура Исикава
Я родился 15 октября 1921 г. в деревне Ёрон уезда Осима (префектура Каго-сима) в семье крестьянина, который занимался выращиванием риса и сахарного тростника.
По окончании сельской школы я уехал в Осаку, где поступил в школу мореходов, где учился год, после окончания школы я попал на торговое судно матросом и вплоть до июля 1942 г. мне довелось дважды совершить кругосветное путешествие.
На военную службу я пошел добровольцем. 01 сентября 1942 г. я попал в бригаду морской пехоты в Сасэбо (личный номер 36764). Еще до поступления на во-енную службу один из моих старших товарищей, с которыми я плавал на торговом судне, бывший военный моряк, много рассказывал о своей жизни на военном флоте, поэтому у меня уже было некоторое представление об этом. Когда вывесили списки зачисленных в бригаду, имена тех, кто до поступления на службу уже имел опыт плавания, были помечены красным кружком.
Первый год учебы после поступления в бригаду оставил достаточно много тя-желых воспоминаний, одним из таких незабываемых впечатлений является момент, когда во время уборки палубы один из новобранцев не смолчал, тогда наш инструктор начал жестоко изводить всю команду.
Наконец-то трехмесячный период обучения завершился, в ноябре меня повысили в звании моториста-механика с 4-го на 2-й разряд. Я поступил в автомобиль-ную школу ВМС в Сасэбо, через три месяца получил водительские права. При этом к своей специальности моториста я питал сильное отвращение. Из восьми-десяти набранных слушателей сначала осталось сорок, а из их числа осталось двадцать, кто получил права, я входил в это число. Те интенсивные занятия по вождению автомобиля тоже оставили незабываемые впечатления.
Автомобильная школа ВМС находилась на территории полигона Сасэбо, и учеба, и повседневная жизнь нашего учебного отряда были во всем суровые, да-же при подъеме или спуске по лестнице все мы слышали, что надо делать все быстрее, и получали тычки. На выходные можно было поехать в префектуру Сага или Фукуока, но стоило хотя бы одному вернуться с опозданием, инструкторы строили все двадцать человек и раздавали тычки.
После автошколы я попал в команду, которая занималась транспортировкой риса и других грузов из Вьетнама в Японию. Во Вьетнаме мне довелось водить французский автомобиль, я имел возможность улучшить свои водительские навыки.
В мае 1943 г. я был направлен для дальнейшей службы в 26-й отряд ПВО. Я выехал из Ёкосуки, в июне прибыл на остров Парамушир к месту службы, попал в отряд охраны авиабазы Мусаси военно-морской авиации на Северных Курилах. А в августе 1943 г. меня перевели в 51-й отряд охраны.
В ноябре того же года я стал мотористом-механиком высшего разряда, в феврале 1944 г. меня перевели на остров Шумшу в 52-й отряд охраны. В мае 1945 г. я был назначен старшим мотористом-механиком.
Начиная примерно с середины 1944 г, стали происходить частые налеты американских бомбардировщиков В-29 и истребителей «Грумман», ближе к концу войны мы подвергались обстрелу корабельной артиллерии, на аэродроме происходили большие пожары, вооружение уничтожалось, гибло много людей.
В один из таких дней командир взвода отдал мне приказ, по которому я стано-вился смертником. В тот день из тыла привезли боеприпасы, во время их разгрузки к складу приблизился пожар, возникший от обстрела корабельной артиллерией противника. Мне было приказано во что бы то ни стало потушить огонь. Пламя пожара ревело и разрасталось, не было никакой возможности приступить к тушению. «Мати, вперед!» - сказал я самому себе и выскочил из окопа наружу, и в этот момент боеприпасы и все, что было вокруг, взметнулось вверх.
Когда я осознал, что умираю, в какое-то мгновение я увидел фигуру своей матери, уходящую по морской глади куда-то вдаль (в ту пору она была еще жива).
Пока я пробирался к снарядным штабелям, кругом один за другим взрывались снаряды. Два раза я приносил с собой по ведру воды, огонь удалось потушить. Находившиеся за моей спиной командир взвода и боевые товарищи радовались благополучному исходу и благодарили меня. Хорошо, что я еще днем осмотрел прилегающую местность и понял, где можно взять воду для тушения пожара.
О том, что удалось избежать взрыва, командир взвода доложил вышестоящему командованию, позже от лица командования Северного фронта мне вручили письменную благодарность. Я ее бережно хранил как ценную реликвию, вместе с талисманом - поясом, вышитым тысячью женщинами, из-за чего в дальнейшем, во время сибирского плена, тяжело пострадал.
15 августа 1945 г. в тот момент, когда мы были заняты работами, вдруг прозвучал приказ всем собраться. Нам сообщили, что император издал указ об окончании боевых действий. Эту новость все мы восприняли с глубоким прискорбием.
На острове Шумшу в Касивабаре стояли пехотные части, а аэродром авиабазы Мусаси охраняли подразделения ВМС. Со второй половины 1944 г. силы фло-та начали перебрасыватьсядля обороны основной территории.Как раз в тот момент, когда мы в ожидании транспортных кораблей готовились к такой переброске, Советский Союз развязал боевые действия, потом советские солдаты высадились на острова, разоружили наши части. Около сотни военнослужащих ВМС и четырех сотен военнослужащих пехотных частей собрали в одном месте, на территории казарм, когда-то принадлежавших ВВС.
Территорию размером 200 на 200 метров обнесли колючей проволокой, расставили по периметру караулы. Любые перемещения были строго запрещены. Всех обыскали на наличие оружия, отбирали даже перочинные ножи, при этом советские охранники посмеивались: «Японские самураи, харакири». После этого все пленные стали прятать ценные вещи.
Спустя два месяца нас привлекли к работе по окончательной утилизации боеприпасов и вооружения. Среди пленных распространился слух, что тот взвод, ко-торый первым завершит работу, первым будет отправлен в Японию, поэтому все работали, не считаясь со временем и усталостью. Когда работы завершились, все вышли встречать советское транспортное судно. Это был танкер для перевозки мазута. На него погрузили около 500 человек, судно вышло из порта и через несколько часов плавания на горизонте показалась береговая кромка Хоккайдо. Все пребывали в радостном возбуждении, однако в этот момент всех пленных стали загонять в трюм. Спустя три дня судно прибыло в сибирский порт, к этому време-ни уже большое количество японских солдат работало на пристани. С этого момента начиналась пора сибирских страданий.
Около пятисот японских военнопленных содержалось в лагере №48 на территории Приморского края СССР. Во время передвижения в лагерь мы встретились с японскими солдатами, взятыми в плен еще во время боев на Халхин-Голе. Советские караульные строго следили за поведением пленных, и все же нам удавалось обменяться взглядами, короткими разговорами. Между собой те военнопленные говорили, что в Японию уже не удастся вернуться. Они не могли сообщить ни своего имени, ни места, откуда родом, ни наименования воинской части, где служили - все это стало тяжелым воспоминанием в последующем. Помню, как один такой пленный подошел ко мне в сумерках, лица его я не разглядел и не запомнил, он сказал, что в свое время то ли был инспектором пограничной службы, то ли служил в военной полиции.
Команду японских военнопленных в лагере возглавляли младший лейтенант Такахаси (пехотинец) и командир взвода старшина 2-йстатьи ВМС Манабэ. Помню, как был произведен личный досмотр всех военнопленных, в результате чего у меня забрали письменную благодарность от командования, водительские права и пояс, вышитый тысячью женщинами, о чем упоминалось выше. Когда советский ГэПэУшник увидел письменную благодарность, он сказал «Мати, тебя следует приговорить к смерти». Находившийся рядом командир отряда Такахаси схватил благодарственное письмо и разорвал на клочки. Благодаря этому мне удалось избежать приговора за военные преступления. По мере того, как среди японских солдат выявлялись крупные землевладельцы, бывшие полицейские или военные полицейские, их уводили за пределы лагеря.
Зимой 1945 года многие впервые узнали, что такое суровый мороз. Мы ужасно страдали во время работы на железнодорожных путях при температуре минус 52 градуса. Как мы слышали, согласно советской конституции, при достижении температуры минус 50 градусов любые работы приостанавливаются до потепления.
Когда мы отправлялись на работу, каждый взвод всегда сопровождали два вооруженных охранника и два гражданских человека. При достижении температуры ниже минус 50 градусов охранники останавливали работу и возвращали команду в лагерь. Рабочая команда передвигалась колонной по 4 человека, мы шли, положив кирки и лопаты на плечо. Во время движения мы смотрели на лицо и нос друг друга, чтобы избежать обморожения. И так продолжалось каждый день.
Пищевое довольствие выдавалось по норме. Во время работ рядом с железнодорожной колеей разводили огонь для согревания, ели суп и черный хлеб. Питались два раза в день. Часто бывало так, что от голода питались еловыми иголками.
Летом жара доходила до 40 градусов. Разница летней и зимней температуры был чудовищной, мы находились воистину в адских условиях. Летом валили лес, хорошо, что здесь тоже была определена норма, с питанием было чуть получше. По вечерам после приема пищи, около 8 часов вечера, проводилась политучеба на коммунистическую тематику, в течение двух часов. Считалось, что те, кто раньше усвоит коммунистическую идеологию, будет эффективно работать, тот раньше вернется на родину, таким образом воспитывался дух состязательности.
В эту пору из-за тяжелого труда, морозов и голода стало расти число людей, нуждавшихся в медицинской помощи. Командира отряда Такахаси отправили в лагерь в Хабаровск. Мы же остались в своем лагере, продолжая работы в прежнем режиме в течение нескольких месяцев. И все таки однажды наступил день возвращения в Японию.
20 июня 1948 г. нас всех собрали в Находке, посадили на пароход «Синъё-мару», а 01 июля пароход прибыл в порт Майдзуру. Я вышел на берег, но был настолько слаб, что не мог передвигаться, поэтому меня сразу определили в больницу города Майдзуру.
Таким образом, я был привлечен к принудительному труду в Сибири в период с июля 1945 по июнь 1948 года, т.е. без малого три года. Я понял, что такая война и последовавшие за ней трагический плен и тяжелый труд не должны больше повториться.
Из больницы Майдзуру меня в последующем перевели в военный госпиталь ВМС в Яманака, префектура Исикава. Через два года меня выписали.
Несколько лет спустя мне понадобилось подать заявление на получение пособия по случаю ранений, для подтверждения своей истории нужно было найти свидетеля, что оказалось невозможным. Как вдруг, во время обращения во 2-й отдел министерства здравоохранения, выяснилось, что в префектуре Кагава живет и здравствует г-н Манабэ. Мы оба были рады встрече, случившейся много лет спустя, и тому, что оба были живы. После демобилизации я узнал, что из сотни человек из состава подразделений ВМС мы остались только вдвоем, живы ли остальные - до сих пор не известно.
Источник:
Архив и экспозиция памяти мира (Министерство внутренних дел и коммуникаций Японии), Токио. 平和祈念展示資料館 〒163-0248 Japan, Tokyo, Shinjuku-ku, Nishi Shinjuku 2-6-1 Shinjuku-Sumitomo bldg. 48 floor
Сборник «Труды и старания военнослужащих и граждан, временно служивших в армии. (солдатская редакция)» том 4 軍人軍属短期在職者が語り継ぐ労苦（兵士編） 第４巻
Патрульный отряд ВМС на о-ве Шумшу
Мати Нагатоми
Префектура Исикава
Я родился 15 октября 1921 г. в деревне Ёрон уезда Осима (префектура Каго-сима) в семье крестьянина, который занимался выращиванием риса и сахарного тростника.
По окончании сельской школы я уехал в Осаку, где поступил в школу мореходов, где учился год, после окончания школы я попал на торговое судно матросом и вплоть до июля 1942 г. мне довелось дважды совершить кругосветное путешествие.
На военную службу я пошел добровольцем. 01 сентября 1942 г. я попал в бригаду морской пехоты в Сасэбо (личный номер 36764). Еще до поступления на во-енную службу один из моих старших товарищей, с которыми я плавал на торговом судне, бывший военный моряк, много рассказывал о своей жизни на военном флоте, поэтому у меня уже было некоторое представление об этом. Когда вывесили списки зачисленных в бригаду, имена тех, кто до поступления на службу уже имел опыт плавания, были помечены красным кружком.
Первый год учебы после поступления в бригаду оставил достаточно много тя-желых воспоминаний, одним из таких незабываемых впечатлений является момент, когда во время уборки палубы один из новобранцев не смолчал, тогда наш инструктор начал жестоко изводить всю команду.
Наконец-то трехмесячный период обучения завершился, в ноябре меня повысили в звании моториста-механика с 4-го на 2-й разряд. Я поступил в автомобиль-ную школу ВМС в Сасэбо, через три месяца получил водительские права. При этом к своей специальности моториста я питал сильное отвращение. Из восьми-десяти набранных слушателей сначала осталось сорок, а из их числа осталось двадцать, кто получил права, я входил в это число. Те интенсивные занятия по вождению автомобиля тоже оставили незабываемые впечатления.
Автомобильная школа ВМС находилась на территории полигона Сасэбо, и учеба, и повседневная жизнь нашего учебного отряда были во всем суровые, да-же при подъеме или спуске по лестнице все мы слышали, что надо делать все быстрее, и получали тычки. На выходные можно было поехать в префектуру Сага или Фукуока, но стоило хотя бы одному вернуться с опозданием, инструкторы строили все двадцать человек и раздавали тычки.
После автошколы я попал в команду, которая занималась транспортировкой риса и других грузов из Вьетнама в Японию. Во Вьетнаме мне довелось водить французский автомобиль, я имел возможность улучшить свои водительские навыки.
В мае 1943 г. я был направлен для дальнейшей службы в 26-й отряд ПВО. Я выехал из Ёкосуки, в июне прибыл на остров Парамушир к месту службы, попал в отряд охраны авиабазы Мусаси военно-морской авиации на Северных Курилах. А в августе 1943 г. меня перевели в 51-й отряд охраны.
В ноябре того же года я стал мотористом-механиком высшего разряда, в феврале 1944 г. меня перевели на остров Шумшу в 52-й отряд охраны. В мае 1945 г. я был назначен старшим мотористом-механиком.
Начиная примерно с середины 1944 г, стали происходить частые налеты американских бомбардировщиков В-29 и истребителей «Грумман», ближе к концу войны мы подвергались обстрелу корабельной артиллерии, на аэродроме происходили большие пожары, вооружение уничтожалось, гибло много людей.
В один из таких дней командир взвода отдал мне приказ, по которому я стано-вился смертником. В тот день из тыла привезли боеприпасы, во время их разгрузки к складу приблизился пожар, возникший от обстрела корабельной артиллерией противника. Мне было приказано во что бы то ни стало потушить огонь. Пламя пожара ревело и разрасталось, не было никакой возможности приступить к тушению. «Мати, вперед!» - сказал я самому себе и выскочил из окопа наружу, и в этот момент боеприпасы и все, что было вокруг, взметнулось вверх.
Когда я осознал, что умираю, в какое-то мгновение я увидел фигуру своей матери, уходящую по морской глади куда-то вдаль (в ту пору она была еще жива).
Пока я пробирался к снарядным штабелям, кругом один за другим взрывались снаряды. Два раза я приносил с собой по ведру воды, огонь удалось потушить. Находившиеся за моей спиной командир взвода и боевые товарищи радовались благополучному исходу и благодарили меня. Хорошо, что я еще днем осмотрел прилегающую местность и понял, где можно взять воду для тушения пожара.
О том, что удалось избежать взрыва, командир взвода доложил вышестоящему командованию, позже от лица командования Северного фронта мне вручили письменную благодарность. Я ее бережно хранил как ценную реликвию, вместе с талисманом - поясом, вышитым тысячью женщинами, из-за чего в дальнейшем, во время сибирского плена, тяжело пострадал.
15 августа 1945 г. в тот момент, когда мы были заняты работами, вдруг прозвучал приказ всем собраться. Нам сообщили, что император издал указ об окончании боевых действий. Эту новость все мы восприняли с глубоким прискорбием.
На острове Шумшу в Касивабаре стояли пехотные части, а аэродром авиабазы Мусаси охраняли подразделения ВМС. Со второй половины 1944 г. силы фло-та начали перебрасыватьсядля обороны основной территории.Как раз в тот момент, когда мы в ожидании транспортных кораблей готовились к такой переброске, Советский Союз развязал боевые действия, потом советские солдаты высадились на острова, разоружили наши части. Около сотни военнослужащих ВМС и четырех сотен военнослужащих пехотных частей собрали в одном месте, на территории казарм, когда-то принадлежавших ВВС.
Территорию размером 200 на 200 метров обнесли колючей проволокой, расставили по периметру караулы. Любые перемещения были строго запрещены. Всех обыскали на наличие оружия, отбирали даже перочинные ножи, при этом советские охранники посмеивались: «Японские самураи, харакири». После этого все пленные стали прятать ценные вещи.
Спустя два месяца нас привлекли к работе по окончательной утилизации боеприпасов и вооружения. Среди пленных распространился слух, что тот взвод, ко-торый первым завершит работу, первым будет отправлен в Японию, поэтому все работали, не считаясь со временем и усталостью. Когда работы завершились, все вышли встречать советское транспортное судно. Это был танкер для перевозки мазута. На него погрузили около 500 человек, судно вышло из порта и через несколько часов плавания на горизонте показалась береговая кромка Хоккайдо. Все пребывали в радостном возбуждении, однако в этот момент всех пленных стали загонять в трюм. Спустя три дня судно прибыло в сибирский порт, к этому време-ни уже большое количество японских солдат работало на пристани. С этого момента начиналась пора сибирских страданий.
Около пятисот японских военнопленных содержалось в лагере №48 на территории Приморского края СССР. Во время передвижения в лагерь мы встретились с японскими солдатами, взятыми в плен еще во время боев на Халхин-Голе. Советские караульные строго следили за поведением пленных, и все же нам удавалось обменяться взглядами, короткими разговорами. Между собой те военнопленные говорили, что в Японию уже не удастся вернуться. Они не могли сообщить ни своего имени, ни места, откуда родом, ни наименования воинской части, где служили - все это стало тяжелым воспоминанием в последующем. Помню, как один такой пленный подошел ко мне в сумерках, лица его я не разглядел и не запомнил, он сказал, что в свое время то ли был инспектором пограничной службы, то ли служил в военной полиции.
Команду японских военнопленных в лагере возглавляли младший лейтенант Такахаси (пехотинец) и командир взвода старшина 2-йстатьи ВМС Манабэ. Помню, как был произведен личный досмотр всех военнопленных, в результате чего у меня забрали письменную благодарность от командования, водительские права и пояс, вышитый тысячью женщинами, о чем упоминалось выше. Когда советский ГэПэУшник увидел письменную благодарность, он сказал «Мати, тебя следует приговорить к смерти». Находившийся рядом командир отряда Такахаси схватил благодарственное письмо и разорвал на клочки. Благодаря этому мне удалось избежать приговора за военные преступления. По мере того, как среди японских солдат выявлялись крупные землевладельцы, бывшие полицейские или военные полицейские, их уводили за пределы лагеря.
Зимой 1945 года многие впервые узнали, что такое суровый мороз. Мы ужасно страдали во время работы на железнодорожных путях при температуре минус 52 градуса. Как мы слышали, согласно советской конституции, при достижении температуры минус 50 градусов любые работы приостанавливаются до потепления.
Когда мы отправлялись на работу, каждый взвод всегда сопровождали два вооруженных охранника и два гражданских человека. При достижении температуры ниже минус 50 градусов охранники останавливали работу и возвращали команду в лагерь. Рабочая команда передвигалась колонной по 4 человека, мы шли, положив кирки и лопаты на плечо. Во время движения мы смотрели на лицо и нос друг друга, чтобы избежать обморожения. И так продолжалось каждый день.
Пищевое довольствие выдавалось по норме. Во время работ рядом с железнодорожной колеей разводили огонь для согревания, ели суп и черный хлеб. Питались два раза в день. Часто бывало так, что от голода питались еловыми иголками.
Летом жара доходила до 40 градусов. Разница летней и зимней температуры был чудовищной, мы находились воистину в адских условиях. Летом валили лес, хорошо, что здесь тоже была определена норма, с питанием было чуть получше. По вечерам после приема пищи, около 8 часов вечера, проводилась политучеба на коммунистическую тематику, в течение двух часов. Считалось, что те, кто раньше усвоит коммунистическую идеологию, будет эффективно работать, тот раньше вернется на родину, таким образом воспитывался дух состязательности.
В эту пору из-за тяжелого труда, морозов и голода стало расти число людей, нуждавшихся в медицинской помощи. Командира отряда Такахаси отправили в лагерь в Хабаровск. Мы же остались в своем лагере, продолжая работы в прежнем режиме в течение нескольких месяцев. И все таки однажды наступил день возвращения в Японию.
20 июня 1948 г. нас всех собрали в Находке, посадили на пароход «Синъё-мару», а 01 июля пароход прибыл в порт Майдзуру. Я вышел на берег, но был настолько слаб, что не мог передвигаться, поэтому меня сразу определили в больницу города Майдзуру.
Таким образом, я был привлечен к принудительному труду в Сибири в период с июля 1945 по июнь 1948 года, т.е. без малого три года. Я понял, что такая война и последовавшие за ней трагический плен и тяжелый труд не должны больше повториться.
Из больницы Майдзуру меня в последующем перевели в военный госпиталь ВМС в Яманака, префектура Исикава. Через два года меня выписали.
Несколько лет спустя мне понадобилось подать заявление на получение пособия по случаю ранений, для подтверждения своей истории нужно было найти свидетеля, что оказалось невозможным. Как вдруг, во время обращения во 2-й отдел министерства здравоохранения, выяснилось, что в префектуре Кагава живет и здравствует г-н Манабэ. Мы оба были рады встрече, случившейся много лет спустя, и тому, что оба были живы. После демобилизации я узнал, что из сотни человек из состава подразделений ВМС мы остались только вдвоем, живы ли остальные - до сих пор не известно.