Анамнез первобытного гения. Психиатрические выдержки: свихнувшийся в палате №7 или ошибки воспитания

May 08, 2013 11:00

Данный фрагмент из книги А.В. Снежневского "Шизофрения" 1964 года издания. Очень хорошо показано то, что в системно-векторной психологии Юрия Бурлана, мы называем "опорой" на верхний вектор. Ниже полный отрывок.

Больной Г., 18 лет

Анамнез со слов матери. В семье психически больных не было. Отец, 52 лет, спокойный, уравновешенный, общительный, активный. Мать, 46 лет, спокойная, уравновешенная, общительная. Беременность у неё была одна, нашим больным; протекала нормально. Роды продолжались сутки, родился без повреждений, закричал сразу. С первых месяцев и до трёх лет был беспокойным, много плакал. Вскармливался искусственно. Развивался правильно, ничем не болел. Ходить начал с года, говорить к двум годам. Часто плакал, плохо спал. В дошкольном возрасте опережал сверстников в развитии. Был очень общительным, поражал хорошей памятью. Читать научился к шести годам. В семье был в меру капризным, но ласковым, послушным. Учиться начал с шести лет. Успевал отлично, выявились большие способности по всем предметам, особенно по математике.

Помимо школы изучал дома два языка. В школе был живым, общительным, участвовал в общественной жизни, увлекался спортом. По настоянию педагогов школы был переведён из восьмого класса в десятый, сдал все экзамены за девятый класс на пятёрки. Десятый класс закончил с золотой медалью. С седьмого класса участвовал в математическом кружке при университете, где проявил большие способности, и ему предложили поступить в университет. В десятом классе был развязным, отлучался из дома, выпивал, стремился модно одеваться, увлекался девушками. Месяца два обманывал родителей: вместо занятий в школе - развлекался. В то время был слегка возбуждён. Затем, боясь разоблачения, написал родным записку: «Я последний подлец, я вас обманываю». При объяснении плакал, обещал исправиться. Десятый класс закончил благополучно, был зачислен на механико-математический факультет МГУ.

После поступления в университет изменился, стал как бы другим человеком. Занимался только один месяц, потом перестал посещать лекции. Сессию сдавать не мог, к экзаменам не был допущен. Сделался очень лживым, постоянно обманывал родителей. Связался с какой-то компанией, там выпивал, играл в карты, проигрывал деньги, брал у всех взаймы. Крал папки из университета. После исключения находился дома, повторял программу школы, готовясь в институт. В июне сдавал экзамены в физико-математический институт, получил хорошие отметки, но его, как уже исключённого из университета, не приняли; поступил в строительный институт. Там первое время надо было работать и учиться, он же дезорганизовывал практику, устраивал картёжные игры, отказывался от работы, получил предупреждение об исключении. Однако неожиданно для всех экзамены сдал на «отлично».

Оставался резким, чёрствым, дерзким, постоянно лгал родителям. Одеваться стал вызывающе, безвкусно. Перестал читать, бросил занятия языками, не мог заниматься больше часа, куда-то уходил. Появилась грубость в выражениях. Исчезли все интересы. Теперь его интересовали только рестораны и детективные фильмы. Вскоре сошёлся с официанткой ресторана. Никакие вмешательства: ни милиции, ни уговоры родителей - ни к чему не привели. Был очень заносчив, к родителям относился грубо, с раздражением. За собой не убирал, матери не помогал. Во время болезни матери четыре дня жил у официантки и ни разу не позвонил домой. Продавал свои книги.

Похитил у отца большую сумму денег, брал из дома вещи и также продавал их. Лгал по поводу причин краж. После экзаменов институт не посещал. Родители обратились к психиатру. Первоначально лечили дома стелазином. Себя психически больным не считал; говорил, что как только ему исполнится 18 лет он «покажет родителям», женится на официантке. Родители до последнего времени не считали его больным, поведение объясняли избалованностью.

Анамнез со слов больного. Учиться начал с семи лет, умел читать и писать. В школе успевал отлично, уроки готовил аккуратно и самостоятельно. Посещал «Дом детской книги», где проходили публичные чтения и литературные игры. В пятом классе решил писать научно-фантастический роман о полётах на Луну, написал 20 страниц, но оставил - «надоело». Брался за сочинения по заданию «Дома детской книги», но тоже бросал, не закончив. С седьмого класса стал интересоваться математикой. В восьмом классе посещал лекции для школьников по математике в университете, участвовал в математическом кружке. В школе был активным, общительным, все годы являлся старостой класса. Имел много друзей. С родителями был откровенен, особенно с матерью. Из восьмого класса сразу переведён в десятый. Учителя считали его достаточно подготовленным для перехода через класс. В десятом классе пришлось много заниматься дополнительно: изучал два языка, продолжал посещать кружок МГУ. В свободное время встречался с друзьями, ходил в кино, одно время увлекался коньками, но бросил это занятие.

Десятый класс окончил отлично, поступил в университет на механико-математический факультет. После экзаменов чувствовал себя утомлённым, решил отдохнуть: уходил с лекций, развлекался, ходил по городу, в кино, знакомился с девушками, посещал рестораны, выпивал, потому что «все пьют». Деньги «зарабатывал» особым путём, раскрыть который отказался; нелегально брал деньги у родителей или в университете. Был взбудоражен, «втянулся в эту жизнь», думал только о развлечениях, совсем не занимался. Так продолжалось месяца три, перед сессией попытался заниматься, но уже не мог наверстать, хотя ему помогали. Занятия оставил.

Тогда же открылись все его проступки, и он был исключён. Вначале переживал, но так как понимал, что всё откроется, и он поплатится за свои поступки, был уже ко всему подготовлен и потому быстро успокоился. Всю весну и целое лето готовился к поступлению в другой вуз. Реже встречался с друзьями. Отношения с родителями продолжали ухудшаться, особенно с отцом. Отец старался его перевоспитывать, «произносил банальные речи», «в принципе был прав», но не понимал больного, не осознавал, что ему «надоело учиться». Больной полагал, что ему нужна «передышка», после которой он стал бы снова учиться. Испытывал утомление от занятий. Если пытался заниматься, то мысли рассеивались, отвлекался или засыпал. Пропал интерес к занятиям. Ничего не увлекало, даже прежде большой интерес к математике теперь совсем исчез, «жизнь пустая, день на день похож». Настроение было ровное: ни подъёма, ни угнетения не испытывал. В то же время охотно встречался с товарищами, посещал вечеринки; нравились вина. От подобных вечеринок не уставал.

Так продолжалось всё лето. В августе стал более напряжённо заниматься с репетиторами, готовясь в ВУЗ. Поступил в инженерно- строительный институт, посещал занятия несколько дней, потом решил устроить отдых: ходил к друзьям, в кино или целые дни проводил, слоняясь из одного кафе в другое, где пил спиртные напитки, крепкий кофе и ел лакомства. Вечера проводил в ресторанах или у друзей. Познакомился с женщиной, значительно старше себя, проводил с ней все дни в кафе, где она работала, а вечером - у неё дома. Родители всё больше раздражали его «своей ограниченностью», «докучливыми упрёками». Не мог переносить их замечания, раздражался; возникали споры, при которых отвечал резко, «срывались грубые выражения, поворачивался и уходил к друзьям», где вёл приятные беседы «о кино, о спорте, об актуальных проблемах жизни» или с увлечением играл в карты; пили вино.

Когда считал, что родители «далеко зашли в своих претензиях», не возвращался домой и ночевал у приятельницы.
Иногда появлялся на занятиях, лекции усваивал, хотя и не занимался, «жил старыми запасами». Перед сессией встал вопрос об отчислении, тогда принялся за занятия, месяц упорно работал, сдал экзамены на «4» и «5» и был оставлен в институте.

Однако такое напряжение вызвало отвращение к занятиям; полагал, что имеет право отдохнуть, рассеяться: перестал ходить на лекции, всё больше влекло к спиртным напиткам, все вечера проводил с приятелями в ресторанах. Деньги брал из дома; если это не удавалось, то уносил вещи и продавал их. Усилилась раздражительность; друзья стали говорить ему, что он «ненормальный»; мог затеять драку безо всякого повода; был очень несдержан и возбудим. Не разрешал родителям делать ему замечания; отношения с ними стали враждебными. После очередной ссоры несколько дней не жил дома, находился у приятельницы. Иногда выпивал, почти не спал по ночам. Когда вернулся домой, родители уговорили его обратиться к психиатру, отвели к врачу и поместили в психиатрическую больницу.

Психический статус. В отделении общается с недисциплинированными больными, режим не соблюдает, шумит в часы отдыха, на замечания персонала отвечает грубостью. В беседе с врачом держится развязно, склонен к рисовке, позёрству, но однообразен; мимика маловыразительная. Даёт краткие ответы, старается скрыть своё поведение дома, в разговоре слегка касается отрицательных черт своего характера, поступков, объясняет их необходимостью, тут же говорит, что они несвойственны его натуре. Подчёркивает, что с друзьями он спокоен, не груб, приветлив, пользуется уважением и вниманием. Заявляет, что родители в силу занятости или «отсталости» не понимают его, не интересуются его духовной жизнью и озабочены тем, чтобы навязать ему свою волю и заставить учиться, «не видя ни отдыха, ни просвета». Поясняет, что ссоры в семье происходили потому, что родители его угнетали, и он был вынужден уходить из дома. Заявляет, что родные стали для него
чужими.

Убеждён, что психически здоров, сможет закончить институт, работать «творчески». Уверен в своих способностях, однако сейчас его беспокоит ухудшение в последнее время зрительной памяти, что затрудняет восприятие окружающего. Просит обратить внимание врача на это расстройство; боится за его последствия. Заявляет, что в психиатрическую больницу пришёл только потому, что его «слёзно умолили»; согласился побыть здесь только месяц на «контрусловии»; родители должны выполнить его требования. Колебания настроения отрицает: ему вообще не свойственна подавленность, раскаяние и самоупрёки. Обычно его настроение зависит от окружения; раздражаться он может только на замечания родителей. Пребыванием в больнице не тяготится. Если находится один, то бездеятелен, незаметен. В другие дни раздражителен, всеми недоволен, угрюм, хотя говорит, что у него хорошее настроение и его никто не беспокоит. Интерес к чему-либо не проявляет, читает мало, чаще просматривает страницы с иллюстрациями. Отклонений со стороны соматической сферы нет.

Входит больной:

- Здравствуйте, как относитесь к пребыванию в больнице?
- В той степени, в какой в больнице может нравиться больному, эта больница мне нравится.
- Чем нравится?
- Условия нормальные, жаловаться не на что.
- Вы нуждаетесь в лечении?
- Сказать откровенно - я считаю, что это не нужно мне.
- Почему же Вы легли в больницу?
- Родители настояли.
- Родители правы, считая, что у Вас имеются какие-то отклонения?
- Логично рассуждая, поступки мои - явное отклонение от нормы.
- Вы задумывались над причинами этого?
- По совести, я задумывался только в последнее время и ответа не нашёл.
- Изменились ли Вы в каком-либо отношении: складом характера, настроения, общими взглядами на жизнь?
- Я просто не задумывался над этим.
- Раньше Вы увлекались математикой, прекрасно учились, а потом остыли?
- Это вовсе не значит, что интерес к математике пропал, он остался.
- Но не проявляется?
- Это вызвано некоторой усталостью.
- Причины усталости?
- Был период жизни, когда требовалось очень большое напряжение. После этого требовалось расслабление.
- Но расслабление слишком затянулось.
- Да, несколько затянулось; настолько привык, что потом собраться было трудно.
- До последних дней не собрались?
- Отдельные периоды были, когда собирался, а потом опять наступало расслабление.
- Вы утомились, наступило расслабление, но вместо отдыха у Вас начались увлечения: кафе, спиртные напитки и так далее.
- Просто - извращённая форма отдыха.
- Она впервые появилась?
- В общем, да.
- Почему так глубоко расстроились Ваши взаимоотношения с родителями?
- Потому что они не понимали, как может так быстро произойти: всё время учился хорошо, а вдруг стал такой плохой.
- А Вы это поняли?
- Я тоже этого не понял.
- Всё происходящее Вас расстраивает, вносит озабоченность?
- В первое время не считал, что это может так далеко зайти.
- Задумывались над всем этим?
- По правде сказать, не очень.
- Считаете, что такой образ жизни и дальше будет продолжаться?
- Вот это я не знаю, трудно ответить.
- Попытайтесь.
- Вообще, конечно, я понимаю, что это образ жизни неправильный, до добра не доведёт, но остановиться довольно трудно.
- Как дальше представляете себе свою жизнь?
- Над этим я много думал.
- И что же?
- Считаю, что надо продолжать учиться.
- Круг Ваших интересов изменился за последнее время?
- Так же, как раньше, посещаю кино, театр, видимо, круг не изменился.
- Больной Вы или здоровый?
- Как Вам сказать, я даже не могу ответить на это. Что-то неправильное есть в моем состоянии, но что именно, и вызвано ли это болезнью или просто моим характером?..
- Что Вы считаете у себя неправильным?
- Отношение к учёбе, отношение к взаимоотношению с родителями. Всё это у меня неправильно. Но вызвано ли это болезнью или чем-нибудь другим, я ответить на этот вопрос не могу.
- Если это не болезнь, то что это?
- Если не болезнь, то просто - слабоумие.
- Оно давно появилось у Вас?
- По-моему, последние два-три года.
- Что ещё отмечаете у себя?
- По-моему, ничего.
- В больнице познакомились с кем-нибудь, нашли собеседников, близких по интересу?
- Не знаю, в какой мере близких по интересам, но нашёл несколько ребят моего возраста, с которыми можно говорить.
- О чём Вы с ними говорите?
- Есть больные, которые хотят покончить с собой; мы обсуждаем.
- У самого есть вопросы?
- Нет.
- Вы жаловались на ослабление памяти?
- Раньше я очень вылезал на зрительной памяти, а сейчас не чувствую.
- Спасибо. До свидания.

Больной уходит.

Ранее общительный, эмоциональный подросток, многим интересующийся, очень способный, увлекающийся математикой, развивающийся гармонично, в возрасте 15-16 лет внезапно становится другим, у него происходит надлом, резко меняющий его поведение, его взаимоотношения с родными: возникает влечение к пьянству, обнаруживается распущенность, кражи. Больной считает это не болезнью, а всего лишь безволием. Такого рода проявления, крайним образом меняющие весь облик больного, приводящие его к неожиданному, не вытекающему
из особенностей его прежнего развития, крушению, обязывают нас думать о начале шизофрении.

Сегодня на базе системно-векторной психологии Юрия Бурлана мы очень точно понимаем причины шизофрении. Более того, системно-векторной психологией УЖЕ сделана революция в психиатрии, которую можно описать одним емким предложением: Все психические отклонения клинического характера только в звуковом векторе. Аутизм (первичный), аутизм (вторичный) или морально-нравственная дегенерация и шизофрения (различного типа в зависимости от нижних векторов) есть только в звуковом векторе при определенном неправильном развитии ребенка, имеющего звуковой вектор, в пубертатный период.

Случай, именно как этот, в большинстве случаев, скорее всего, заканчивается суицидом. Вести разговор о шизофрении в данном случае случае, наверное, было бы неуместно, потому что шизофрения - это невроз звукового вектора. Невроз вектора - это когда свойства вектора, условно говоря, умножаются на минус единицу. Невроз в звуковом векторе представляет из себя нечто большее, а именно, расщепление нейронных связей в головном мозге.

Данный отрывок очень ярко иллюстрирует так называемую "опору" на верхний вектор. Это не совсем опора (в системном смысле), а скорее социальная дезадаптация в нижних векторах. Из столь подробного описания пациента очень отчетливо видны анальный, кожный, зрительный и звуковой вектора. Так вот в том случае, когда у пубертатного ребенка развиваются только верхние вектора, а столь важное привитие навыков социального ранжирования в нижних векторах игнорируется, то из пубертата выходит гений с поведением, хуже первобытного.

Почему так? Потому что нижние вектора - это либидо, это движение, жизнь, как двигатель у автомобиля. Любому ребенку очень важно развиваться в коллективе детей, лучше, чтобы он пошел в детский сад с 3 лет. Через игру, через социальное ранжирование ребенок прививает себе навыки социального поведения в группе и обществе. В том случае, когда ребенок лишен такой возможности, потому что родителям хочется, чтобы ребенок радовал их оценками и успехами, сутками сидел за энциклопедиями, изучал языки и музицировал до потемнения на скрипке, то после выхода из пубертата их "золотой ребенок", круглый отличник с золотой медалью превращается в полную свою противоположность, потому что нет навыков социальной адаптации.

Очень часто такие дети со звуковым вектором ощущают свою как бы оторванность от других, субъективную экзальтированную гениальность, субъективное ощущение того, что их не касаются принятые правила, формальности, законы, а в отдельных случаях аберрации в ощущениях доходят до критической точки, когда такой гений летит в окно, ошибаясь, что законы физики его не касаются тоже. Как правило, все к этому и сводится - к ошибочному ощущению себя Божеством, и причиноследственному суициду от бесконечной черной пустоты и взращенного эгоцентризма, когда такой звуковик не видит никого в упор, а в конце перестает ощущать и себя.

О схожих судьбах "самых умных самоубийц" - Максима Мосного и Сергея Резниченко, вы можете прочитать в библиотеке портала по системно-векторной психологии Юрия Бурлана.




звуковой вектор, личные записи

Previous post Next post
Up