Братства быка и змея
Т.к. брак внутри рода обычно запрещен, то наименьшая самовоспроизводящаяся ячейка человечества - племя, должно было состоять минимум из двух родов. По мере разрастания племён, каждая из двух групп родов, восходящая к одному первоначальному роду, образует фратрию (братство). В сознании древнего человека образовывались связанные с существованием фратрий дуалистические представления.* Особость каждой фратрии получала символическое оформление в культе ее тотема.**
Поселения и даже первые городища четко делились на две равные части, между которыми была ритуальная вражда, в дни языческих праздников проводились обрядовые игрища, напр. борьба за голову животного, пережиток чего дожил до наших дней в виде т.н. козлодраний.
Поразительно, что несомненные параллели в делении на фратрии, сопоставление их со сходными тотемами (быка и змея), мифологии (близнечный миф об антагонизме братьев) прослеживаются практически у всех народов, самых отдаленных и не связанных родством.
[Хорошо нам известный по сказке Пушкина сюжет о брошенном в море в бочке царевиче первоначально тоже мог быть о близнецах. На Кавказе и у ирокезов известен миф об отце, который пообещал передать наследство первенцу. Один из близнецов это услышал и поспешил родиться, чем убил мать. Змеёныша бросают в море, но он выживает и возвращается. Но это рассказывается с т.з. противоположной фракции - тотема быка. Есть множество подобных зеркальных мифов.
Более того, боги иранцев являются демонами у европейцев с индийцами и наоборот (Див иранцев - это Зевс, Юпитер европейцев.) Очевидно, эти две ветви арийцев произошли от противоположных фратрий.]
Действительное существование фратрий продолжается до тех пор, пока внутри каждой из них соблюдается экзогамия. По мере развития общества фратрии смешиваются, но чем меньше материальных оснований для их существования, тем более самостоятельное значение приобретает связанный с ними культурный пласт. Прежде всего это существование двух жреческих корпораций, обслуживающих враждебные культы быка и змея.
Библейское предание о золотом тельце тоже описывает их борьбу.*** По исторической эволюции трактовки этого предания видно, как гибко подобная мифология подстраивается под нужды текущей идеологии. Сначала борьба двух языческих корпораций представляется как борьба единобожия с идолопоклонством. В наше вр. золотой телец воспринимается как символ корыстолюбия и стяжания.
В дальнейшем культ змея постепенно вытесняется второстепенным тотемом той же фратрии - конем. В связи с этим появляется миф о всаднике - змееборце.**** Его иконография хорошо всем известна по Георгию Победоносцу.
Вполне вероятно, что эти жреческие корпорации каждая в своей фратрии и давали начало тайным мужским союзам.*****
См.:
Толстов. «Древний Хорезм. Экскурсы. Экскурс III. Путь корибантов. Кави и карапаны.»
* Общий анализ зороастрийского дуализма приводит Л. Я. Штернберга к вполне определенным заключениям о глубоких первобытных корнях этого явления… Однако ни Э. Тэйлор, ни Л. Я. Штернберг не дали убедительного объяснения исторических корней первобытного дуализма.
Это объяснение этнографическая наука нашла благодаря развернувшемуся за последние десятилетия широкому исследованию одного из наиболее древних и универсальных институтов первобытного общества - так называемой дуальной организации, т. е. деления племени на два первоначальных рода или фратрии. Диффузность первобытного мышления, не проводящего непроходимой грани между человеческим обществом и окружающей его природой, простирающего обобщения, сделанные в одной из этих сфер - на другую, не могла не явиться предпосылкой для перенесения на природу столь фундаментального явления общественной жизни первобытных людей, как дуализм фратрий, проходящий красной нитью через все стороны производственной, общественной, бытовой практики первобытных племен.
Совместная собственность и хозяйство, совместная жизнь, решающая роль в организации брака - исключенного в пределах своей фратрии, все это получило в примитивном сознании наших предков гипертрофированное отображение. Фратрии каждого племени осознавались не изолированно, как локальное явление. Напротив, деление людей на две фратрии мыслилось столь же присущим самой природе человека, как, например, деление на два пола. Не случайно в этой связи мы часто видим, что в своем мифологическом преломлении дуализм фратрий переплетается с дуализмом полов. Определенной фратрии данного племени соответствовали определенные фратрии всех других близких и далеких племен, и не случайно одним из первых вопросов, который австралийцы или меланезийцы задают приехавшим к ним европейцам - это вопрос, к какой фратрии их гость принадлежит. Названия фратрий в языках соседних племен - часто перевод одного и того же слова, и весьма обычным фактом является широкое распространение одних и тех же названий, как правило, уже утративших смысл в языковом сознании их носителей - вне границ не только племен, но и лингвистических групп, на протяжении тысяч километров, среди десятков племен и народностей - факт, позволяющий первобытному человеку, среди любого, самого далекого племени, найти своих «братьев по крови» и своих потенциальных «супругов». Универсализм фратрий в рамках человечества перерастает в первобытном сознании в универсализм их в рамках вселенной. Не только все люди, но и все явления природы оказываются распределенными между двумя фратриями.
Отсюда единство первобытного этногонического и космогонического мифа. Происхождение людей и происхождение мира неотделимы друг от друга и создатели-праотцы каждой фратрии являются одновременно создателями-праотцами соответствующей половины мира.
** В комплекс явлений живой и неживой природы, классифицируемых с первой фратрией, входило солнце, день, мужское начало, золото, позднее - железо, тотемы барана, собаки и лисицы. В комплекс явлений, классифицируемых со второй фратрией, входили луна, ночь, земля, женское начало, медь, тотемы коня, оленя, козла, видимо, волка, ящерицы, лягушки, рыбы.
Стихия воды классифицировалась по обеим фратриям, и бык и змея в своем позднем оформлении выступают как водные божества. Видимо, это связано с представлением о нижних и верхних, земных и небесных водах.
По этим двум фратриям распределяется с большей или меньшей последовательностью большинство божеств и героев Восточного Средиземноморья.
Однако было бы ошибкой пытаться искать полной последовательности в этой классификации. Тотемы, духи и герои первобытной мифологии прошли, чтобы превратиться в могущественных богов античного мира, достаточно долгий путь разнообразных трансформаций и контаминации образов, сложной синкретизации мифов разных племен, чтобы эта первоначальная классификация сохранила свою последовательность. По существу можно говорить лишь об определенной тенденции каждого образа, его большей связи с одним из исследуемых нами комплексов, что, конечно, не исключает проникновения в его сложный состав элементов, связанных с образами другой фратрии.
*** Сюжет борьбы змея и быка и брака представителей этих тотемов, столь мощно представленный в Авесте и прослеженный нами в скифском мире и на северной периферии Скифии, широко распространен и за пределами индо-иранской и скифской групп народов.
Очень яркий образец этого сюжета мы находим в древнееврейской мифологии. Я имею в виду замечательный рассказ книги «Исход» о золотом (resp. солнечном) тельце и медном (хтоническом) змее.
Два брата, Аарон и Моисей, ассоциируются здесь - в полном противоречии с их обычным идиллическим содружеством, имеющим явно позднейшее происхождение, с двумя враждебными тотемами - золотого быка - Аарон и медного змея - Моисей.
Как известно, Моисей уничтожает золотого тельца Аарона и истребляет при помощи левитов три тысячи человек его поклонников. В этой связи интересно, что Гольдциэр подчеркивает связь колена Левин со змеей, к древнееврейскому имени которой он сводит этноним левитов.
Связь колена Левия с тотемом змеи тем более для нас интересна, что в Бытии, ХLIХ, 6, Иаков проклинает Симона и Левия за то, что «они во гневе своем убили мужа и по прихоти своей перерезали жилы тельца».
Таким образом авестийский конфликт в полном объеме развивается перед нами в библейской генеалогии, с той, однако, разницей, что в конечном счете тотем-змея выступает здесь в мифе о Моисее на первый план в качестве доброго начала, и жрецы змея - левиты становятся общеизраильской жреческой кастой, в то время как в Авесте преимущество отдается быку и его жрецам.
Насколько прочное место в древнееврейской религии занимает культ змея, можно судить по тому, что уничтожение культа медного змея, «которого сделал Моисей», IV кн. Царств (XVIII, 4) относится лишь ко времени Езекии, сына Ахаза, царя иудейского. Он наряду с другими идолами уничтожает и медного змея, «потому что до самых тех дней сыны Израилевы кадили ему и называли его Н е х у ш т а н».
Интересное преломление конфликта змея и быка с тем же разрешением столкновения в пользу первого, как в Библии, я склонен видеть в афинском мифе о Тезее и Минотавре. Эпоним Афин, девственная Афина-Паллада, нераздельно связана с тотемом змеи. Священный хтонический змей Эрихфоний, сын богини земли Геи, спутник Афины и важнейший атрибут ее изображений, змеиный скальп (ср. Афину Партенос Фидия) на голове богини, живые священные змеи, содержавшиеся в ее храме, эгида с головой змееволосой горгоны, все это с неоспоримостью доказывает это положение. В соответствии с этим в образе человека-змеи выступает и основатель Афин - Кекропс.
Тезей, афинский культурный герой, покровительствуемый богиней города, убивает марафонского быка и, проникнув в Критский лабиринт, выходит победителем из борьбы с быкоглавым чудовищем - Минотавром. Сочувствие здесь явно на стороне «змеиного» героя.
Отметим, в этой связи, что на Крите, с его мифами о Минотавре, с его бесчисленными изображениями быков, с его тавроболиями - рядом с культом быка существует культ женского божества, символом которого являются змеи.
**** Наиболее важным здесь является сюжет Митры быка и одновременно быкоубийцы, в мифе о котором отложилась вся сложность и противоречивость тотемического мировоззрения. Роль Митры, как быкоубийцы, ничего общего не имеет с аналогичной ролью Ажи-Даххака. Если последний змей, то Митра - сам бык и, являясь разновидностью мифа об умирающем и воскресающем боге растительности - его миф, как показано рядом исследователей, восходит не к связанным с борьбой фратрий представлениям, а к комплексу интихиумы - ритуального убийства своего тотема и причащения тотему с двойной целью - получить из общения с ним новую силу и содействовать его размножению.
Думаю, что тот же комплекс, но преломленный через идеологию другой фратрии, выступает в многочисленных мифах о герое-драконоубийце, особенно, если он выступает в виде всадника или в другой форме ассоциируется с конем (см. об этом ниже, § 4). Нужно в этом вопросе, как и в вопросе о Митре, быть чрезвычайно осторожным в отношении опасности схематизации. Весьма вероятно, что таким, параллельным Йиме - Трэтаоне героем фратрии Змеи является Крсаспа - змееубийца, убивший змея, после того как совершил на его спине жертвенное возлияние.
****** Нам думается, что отмеченный нами факт связи тайных союзов с фратриями, межплеменного, крайне экстенсивного, теоретически универсального характера того и другого (ибо фратрии мыслятся первобытному человеку, как универсальное деление не только человечества, но и мира, а союзы генетически неотделимы от фратрий) позволяет нам нащупать то организационное звено, которое определило возникновение этого слоя. А если мы учтем при этом, что одной из характерных особенностей тайных союзов является наличие тайных языков, так же, как и сами союзы, межплеменных, для нас во многом станет понятнее и сам механизм глоттогонического процесса на стадии позднего материнского рода, на стадии возникновения широких межплеменных объединений.
Поселения и даже первые городища четко делились на две равные части, между которыми была ритуальная вражда, в дни языческих праздников проводились обрядовые игрища, напр. борьба за голову животного, пережиток чего дожил до наших дней в виде т.н. козлодраний.
Поразительно, что несомненные параллели в делении на фратрии, сопоставление их со сходными тотемами (быка и змея), мифологии (близнечный миф об антагонизме братьев) прослеживаются практически у всех народов, самых отдаленных и не связанных родством.
[Хорошо нам известный по сказке Пушкина сюжет о брошенном в море в бочке царевиче первоначально тоже мог быть о близнецах. На Кавказе и у ирокезов известен миф об отце, который пообещал передать наследство первенцу. Один из близнецов это услышал и поспешил родиться, чем убил мать. Змеёныша бросают в море, но он выживает и возвращается. Но это рассказывается с т.з. противоположной фракции - тотема быка. Есть множество подобных зеркальных мифов.
Более того, боги иранцев являются демонами у европейцев с индийцами и наоборот (Див иранцев - это Зевс, Юпитер европейцев.) Очевидно, эти две ветви арийцев произошли от противоположных фратрий.]
Действительное существование фратрий продолжается до тех пор, пока внутри каждой из них соблюдается экзогамия. По мере развития общества фратрии смешиваются, но чем меньше материальных оснований для их существования, тем более самостоятельное значение приобретает связанный с ними культурный пласт. Прежде всего это существование двух жреческих корпораций, обслуживающих враждебные культы быка и змея.
Библейское предание о золотом тельце тоже описывает их борьбу.*** По исторической эволюции трактовки этого предания видно, как гибко подобная мифология подстраивается под нужды текущей идеологии. Сначала борьба двух языческих корпораций представляется как борьба единобожия с идолопоклонством. В наше вр. золотой телец воспринимается как символ корыстолюбия и стяжания.
В дальнейшем культ змея постепенно вытесняется второстепенным тотемом той же фратрии - конем. В связи с этим появляется миф о всаднике - змееборце.**** Его иконография хорошо всем известна по Георгию Победоносцу.
Вполне вероятно, что эти жреческие корпорации каждая в своей фратрии и давали начало тайным мужским союзам.*****
См.:
Толстов. «Древний Хорезм. Экскурсы. Экскурс III. Путь корибантов. Кави и карапаны.»
* Общий анализ зороастрийского дуализма приводит Л. Я. Штернберга к вполне определенным заключениям о глубоких первобытных корнях этого явления… Однако ни Э. Тэйлор, ни Л. Я. Штернберг не дали убедительного объяснения исторических корней первобытного дуализма.
Это объяснение этнографическая наука нашла благодаря развернувшемуся за последние десятилетия широкому исследованию одного из наиболее древних и универсальных институтов первобытного общества - так называемой дуальной организации, т. е. деления племени на два первоначальных рода или фратрии. Диффузность первобытного мышления, не проводящего непроходимой грани между человеческим обществом и окружающей его природой, простирающего обобщения, сделанные в одной из этих сфер - на другую, не могла не явиться предпосылкой для перенесения на природу столь фундаментального явления общественной жизни первобытных людей, как дуализм фратрий, проходящий красной нитью через все стороны производственной, общественной, бытовой практики первобытных племен.
Совместная собственность и хозяйство, совместная жизнь, решающая роль в организации брака - исключенного в пределах своей фратрии, все это получило в примитивном сознании наших предков гипертрофированное отображение. Фратрии каждого племени осознавались не изолированно, как локальное явление. Напротив, деление людей на две фратрии мыслилось столь же присущим самой природе человека, как, например, деление на два пола. Не случайно в этой связи мы часто видим, что в своем мифологическом преломлении дуализм фратрий переплетается с дуализмом полов. Определенной фратрии данного племени соответствовали определенные фратрии всех других близких и далеких племен, и не случайно одним из первых вопросов, который австралийцы или меланезийцы задают приехавшим к ним европейцам - это вопрос, к какой фратрии их гость принадлежит. Названия фратрий в языках соседних племен - часто перевод одного и того же слова, и весьма обычным фактом является широкое распространение одних и тех же названий, как правило, уже утративших смысл в языковом сознании их носителей - вне границ не только племен, но и лингвистических групп, на протяжении тысяч километров, среди десятков племен и народностей - факт, позволяющий первобытному человеку, среди любого, самого далекого племени, найти своих «братьев по крови» и своих потенциальных «супругов». Универсализм фратрий в рамках человечества перерастает в первобытном сознании в универсализм их в рамках вселенной. Не только все люди, но и все явления природы оказываются распределенными между двумя фратриями.
Отсюда единство первобытного этногонического и космогонического мифа. Происхождение людей и происхождение мира неотделимы друг от друга и создатели-праотцы каждой фратрии являются одновременно создателями-праотцами соответствующей половины мира.
** В комплекс явлений живой и неживой природы, классифицируемых с первой фратрией, входило солнце, день, мужское начало, золото, позднее - железо, тотемы барана, собаки и лисицы. В комплекс явлений, классифицируемых со второй фратрией, входили луна, ночь, земля, женское начало, медь, тотемы коня, оленя, козла, видимо, волка, ящерицы, лягушки, рыбы.
Стихия воды классифицировалась по обеим фратриям, и бык и змея в своем позднем оформлении выступают как водные божества. Видимо, это связано с представлением о нижних и верхних, земных и небесных водах.
По этим двум фратриям распределяется с большей или меньшей последовательностью большинство божеств и героев Восточного Средиземноморья.
Однако было бы ошибкой пытаться искать полной последовательности в этой классификации. Тотемы, духи и герои первобытной мифологии прошли, чтобы превратиться в могущественных богов античного мира, достаточно долгий путь разнообразных трансформаций и контаминации образов, сложной синкретизации мифов разных племен, чтобы эта первоначальная классификация сохранила свою последовательность. По существу можно говорить лишь об определенной тенденции каждого образа, его большей связи с одним из исследуемых нами комплексов, что, конечно, не исключает проникновения в его сложный состав элементов, связанных с образами другой фратрии.
*** Сюжет борьбы змея и быка и брака представителей этих тотемов, столь мощно представленный в Авесте и прослеженный нами в скифском мире и на северной периферии Скифии, широко распространен и за пределами индо-иранской и скифской групп народов.
Очень яркий образец этого сюжета мы находим в древнееврейской мифологии. Я имею в виду замечательный рассказ книги «Исход» о золотом (resp. солнечном) тельце и медном (хтоническом) змее.
Два брата, Аарон и Моисей, ассоциируются здесь - в полном противоречии с их обычным идиллическим содружеством, имеющим явно позднейшее происхождение, с двумя враждебными тотемами - золотого быка - Аарон и медного змея - Моисей.
Как известно, Моисей уничтожает золотого тельца Аарона и истребляет при помощи левитов три тысячи человек его поклонников. В этой связи интересно, что Гольдциэр подчеркивает связь колена Левин со змеей, к древнееврейскому имени которой он сводит этноним левитов.
Связь колена Левия с тотемом змеи тем более для нас интересна, что в Бытии, ХLIХ, 6, Иаков проклинает Симона и Левия за то, что «они во гневе своем убили мужа и по прихоти своей перерезали жилы тельца».
Таким образом авестийский конфликт в полном объеме развивается перед нами в библейской генеалогии, с той, однако, разницей, что в конечном счете тотем-змея выступает здесь в мифе о Моисее на первый план в качестве доброго начала, и жрецы змея - левиты становятся общеизраильской жреческой кастой, в то время как в Авесте преимущество отдается быку и его жрецам.
Насколько прочное место в древнееврейской религии занимает культ змея, можно судить по тому, что уничтожение культа медного змея, «которого сделал Моисей», IV кн. Царств (XVIII, 4) относится лишь ко времени Езекии, сына Ахаза, царя иудейского. Он наряду с другими идолами уничтожает и медного змея, «потому что до самых тех дней сыны Израилевы кадили ему и называли его Н е х у ш т а н».
Интересное преломление конфликта змея и быка с тем же разрешением столкновения в пользу первого, как в Библии, я склонен видеть в афинском мифе о Тезее и Минотавре. Эпоним Афин, девственная Афина-Паллада, нераздельно связана с тотемом змеи. Священный хтонический змей Эрихфоний, сын богини земли Геи, спутник Афины и важнейший атрибут ее изображений, змеиный скальп (ср. Афину Партенос Фидия) на голове богини, живые священные змеи, содержавшиеся в ее храме, эгида с головой змееволосой горгоны, все это с неоспоримостью доказывает это положение. В соответствии с этим в образе человека-змеи выступает и основатель Афин - Кекропс.
Тезей, афинский культурный герой, покровительствуемый богиней города, убивает марафонского быка и, проникнув в Критский лабиринт, выходит победителем из борьбы с быкоглавым чудовищем - Минотавром. Сочувствие здесь явно на стороне «змеиного» героя.
Отметим, в этой связи, что на Крите, с его мифами о Минотавре, с его бесчисленными изображениями быков, с его тавроболиями - рядом с культом быка существует культ женского божества, символом которого являются змеи.
**** Наиболее важным здесь является сюжет Митры быка и одновременно быкоубийцы, в мифе о котором отложилась вся сложность и противоречивость тотемического мировоззрения. Роль Митры, как быкоубийцы, ничего общего не имеет с аналогичной ролью Ажи-Даххака. Если последний змей, то Митра - сам бык и, являясь разновидностью мифа об умирающем и воскресающем боге растительности - его миф, как показано рядом исследователей, восходит не к связанным с борьбой фратрий представлениям, а к комплексу интихиумы - ритуального убийства своего тотема и причащения тотему с двойной целью - получить из общения с ним новую силу и содействовать его размножению.
Думаю, что тот же комплекс, но преломленный через идеологию другой фратрии, выступает в многочисленных мифах о герое-драконоубийце, особенно, если он выступает в виде всадника или в другой форме ассоциируется с конем (см. об этом ниже, § 4). Нужно в этом вопросе, как и в вопросе о Митре, быть чрезвычайно осторожным в отношении опасности схематизации. Весьма вероятно, что таким, параллельным Йиме - Трэтаоне героем фратрии Змеи является Крсаспа - змееубийца, убивший змея, после того как совершил на его спине жертвенное возлияние.
****** Нам думается, что отмеченный нами факт связи тайных союзов с фратриями, межплеменного, крайне экстенсивного, теоретически универсального характера того и другого (ибо фратрии мыслятся первобытному человеку, как универсальное деление не только человечества, но и мира, а союзы генетически неотделимы от фратрий) позволяет нам нащупать то организационное звено, которое определило возникновение этого слоя. А если мы учтем при этом, что одной из характерных особенностей тайных союзов является наличие тайных языков, так же, как и сами союзы, межплеменных, для нас во многом станет понятнее и сам механизм глоттогонического процесса на стадии позднего материнского рода, на стадии возникновения широких межплеменных объединений.