КАТЕГОРИЧЕСКИЙ ИМПЕРАТИВ
Классическая немецкая философия, как известно, один из источников марксизма. А Иммануил Кант - первый из столпов этой философии. Но воспринимается "средне-образованным человеком" как запредельная заумь. А зря: после популярного изложения некоторые его понятия смотрятся весьма актуально.
КАТЕГОРИЧЕСКИЙ ИМПЕРАТИВ (К.И.)
Все понимают разницу между знанием истины и знанием того, что с ней делать. Разум производит как суждения, так и решения. Суждения м/б истинными или ложными, с решениями же сложнее.
"Должно значит можно", т.к. человек всегда свободен совершить правильный поступок. Человек судит о том, что можно, именно потому, что он сознает, что он должен, иначе свобода осталась бы для него неизвестной: именно моральные усилия приносят нам идею свободы. Более того, всё мышление возникает из свободы: практический разум заставляет нас осознать, что мы свободны, а осознав, отказаться от свободы ("осознанную необходимость" все помнят). Осознав себя свободными, мы осознаем себя принадлежащими одновременно и природе, и стоящими над ней (принадлежащими трансцендентальному [запредельному, абсолютному] миру).
Оппонент Канта Юм считал разум рабом наших страстей, которые ставят цели и порождают мотивы поступков. Разум же побуждает нас действовать только тогда, когда уже есть мотивы. Если с этим не соглашаться, то надо признать, что разум должен вырабатывать не только суждения, но и императивы, определяющие поведение человека. Только тогда наши поступки будут мотивированы разумом, а не страстями, т.е. будут разумны.
Свобода - это возможность для воли самостоятельно (а не через некий внешний источник или естественный процесс) устанавливать цели поступков. Это наша способность подчиняться разуму. Кант это называет автономией воли, в отличии от гетерономии, когда воля подчинена внешним условиям (чувству, побуждению, склонности). Автономия воли - достоинство человека, но не животных.
"Автономный деятель" способен отринуть все побуждения, если они вступают в противоречие с разумом, он бросает вызов законам природы и действует только на основе законов свободы, способен поставить себе настоящую цель, не имеющую ничего общего с простым удовлетворением желаний.
Гипотетический и категорический императивы.
Гипотетический императив всегда начинается с "если" и никогда не объективен, т.к. всегда чем-то обусловлен (индивидуальными желаниями).
Категорические императивы не содержит "если", они говорят, что следует делать, без всяких условий. Все нравственные принципы выражаются только категорическими императивами. Они априорны (даны каждому изначально, как результат всей предыдущей истории природы и общества), общи всем разумным существам и никак не связаны с особенностями человеческой природы.
Примеры.
Гипотетический императив: "Чтобы избежать армии надо учиться и поступить в вуз".
В противоположность вспомним Ломоносова, который пешком пришел в Москву за знаниями - пример "автономного деятеля".
Категорический императив: "Все нации имеют право на самоопределение".
Гипотетический императив: "Если это не в наших сиюминутных интересах, это право не признаем."
Все К.И. сводятся к одному, который имеет несколько формулировок.
1. Поступай так, как хочешь, чтобы поступали с тобой:
"Поступай так, как если бы максима твоего поступка посредством твоей воли должна была стать всеобщим законом природы". ("максима" - обозначает одновременно и принцип и мотив).
Например, запрещено нарушать обещания, т.к. желать всеобщего нарушения обещаний значит отменять обещания вообще.
Отсюда следует вторая формулировка.
2. Запрет эксплуатации:
"Поступай так, чтобы ты всегда относился к человечеству и в своем лице, и в лице всякого другого так же как к цели и никогда не относился к нему только как к средству".
Эта формулировка явно запрещает любую эксплуатацию (в том числе добровольную, когда, например, родители своей целью видят исключительно благо ребенка, превращая себя в средство его достижения).
3. Право на вооруженное восстание:
"Каждое разумное существо должно поступать так, как если бы оно благодаря своим максимам всегда было законодательствующим членом во всеобщем царстве целей". Воля каждого разумного существа устанавливает всеобщие законы в идеальном мире (могу предположить - в царстве свободы).
Применительно к политической практике: каждый имеет безоговорочное право вето по отношению к любому закону, но только если НЕ МОЖЕТ с этим законом согласиться. Само по себе несогласие недостаточно, т.к. зависит от обстоятельств, а не от одного только разума.
Отсюда я вывожу право на вооруженное восстание таким образом: чтобы реализовать свое право наложить вето на некий закон, надо доказать, что действительно не можешь с ним согласиться; единственный по большому счету способ доказать это - поставить на кон свою жизнь, что на практике и происходит при вооруженном сопротивлении. Такой поступок одновременно является и голосованием "во всеобщем царстве целей", и доказательством своего права на такое голосование.
"Автономный деятель"+К.И.= моральный субъект, личность, достойная уважения (в отличие от объектов природы, к которым возможна только любовь и привязанность), имеющая права, долг и обязанности.
Человек как моральный субъект может иметь намерения, которых не желает, и желать того, что не намерен делать, - чего нет у животных, поступки которых объясняются желанием и более ничем.
Здесь уместно вспомнить о декабристах и попытках объяснить их выступление. Те, кто замечают, что "в Париже бунтовали сапожники - понятное дело, а у нас дворяне - в сапожники что ли захотели?", - полностью разоблачают себя как аморальных субъектов, неспособных понять субъектов моральных (социально-экономическую подоплеку в данный момент оставляем).
Пример аморального субъекта Денис Драгунский, который не может понять морального субъекта Королёва:
…Вот только что видел здесь в ФБ фото С.П.Королёва - арестанта. Думаю: жил талантливыый человек, работал в КБ, делал ракету для страны. Вот здесь пауза. Остановились, выдохнули, усвоили: для страны. Потом страна его посадила в лагерь ни с хрена: он не филонил и не шипонил. Так, по разнарядке. То есть страна на его труд плюнула и растерла, и его унизила.
Он вышел и снова взялся за ту же работу.
Вопрос: его заставляли? ...
Но, повторяю, если пистолет у виска - то вопросов нет, есть только большое человеческое сочувствие.
Ну или вариант номер три. Дьявольское какое-то самолюбие. Вот вы все передохнете, всех вас обоссут на ветру, а меня будут помнить и чтить. Поэтому я сотру плевок с морды и пойду дальше делать ракету, в расчете, что я вас переживу посмертной славой.
Недостаточно делать добро по склонности, из любви к людям. Моральную ценность поступка Кант находит только в сопротивлении склонности. Например, если человек, жаждущий смерти, продолжает жить, потому что понимает, что в этом его долг, тогда самосохранение перестает быть инстинктом и становится моральной ценностью.
Наконец, последняя формулировка К.И., на которую мне хочется указать независимо от исследователей Канта, принадлежит Ленину:
4. Нравственно то, что отвечает интересам пролетариата (разумеется, интересы класса, его отдельных представителей и его политических организаций могут расходиться).
Действительно, интересы классов, владеющих собственностью, не могут стать всеобщим законом, т.к. их представители вынуждены относиться к другим людям как к средству. Потом, все не могут быть эксплуататорами, но могут быть работниками. И, наконец, действия, исходящие из интересов собственности, никогда не смогут стать полностью разумными, т.к. обусловлены внешней объективной необходимостью (возрастанием капитала).
Кант был преодолен марксизмом, отодвинут и как бы отдан на откуп буржуазным философам. Появилось НЕОКАНТИАНСТВО - реакционное философское течение, возрождавшее во 2-й пол, 19 и начале 20 вв., философию И. Канта, перерабатывая её при этом с позиций субъективного идеализма. Неокантианцы не только звали <назад к Канту>, но и критиковали Канта за имеющиеся в его философии элементы материализма. Прикрывая свою реакционную сущность либеральной, а иногда и псевдосоциалистической фразеологией, неокантианцы вели активную борьбу против марксизма. Неокантианцы выступали против марксистского учения о пролетарской революции, диктатуре пролетариата и неизбежной победе коммунизма, Н. сделалось чуть ли не официальной философией 2-го Интернационала. Э. Бернштейн, К. Каутский, М. Адлер и другие ревизионисты пытались <сочетать> Н. с марксизмом, т. е. по сути дела подменить, исказить марксизм с помощью Н. Ревизионисты использовали кантианскую мораль категорического императива для противопоставления научному социализму т. н. этического социализма и объявили <безнравственной> классовую борьбу пролетариата против буржуазии.
Данная статья - попытка "отбить" Канта у буржуазии.
Источники.
Р.Скратон. Кант. Краткое введение.
Большая Советская Энциклопедия, 2-е изд., т. 29, 1956.
ЗЫ.
http://scepsis.net/library/id_2641.html
Философия Канта выявляет удивительный факт: расчетливо-осмотрительный индивид и индивид, исповедующий богооткровенную веру, - это, по сути дела, один и тот же субъект. Благоразумие превращается в суеверие всюду, где оно испытывает недостаточность знания. Именно в этих условиях обнажается неспособность расчетливо-осмотрительного человека вынести собственную свободу, то малодушие и самоуничижение, которое издревле составляло /180/ естественную почву всякой «богослужебной религии».
Суть кантовской философии религии можно передать следующей краткой формулой: богу угодна нравственная самостоятельность людей, и только она одна, ему претит любое проявление малодушия, униженности и льстивости - соответственно подлинно верует лишь тот, кто не имеет страха перед богом, никогда не роняет перед ним свое достоинство и не перекладывает на него свои моральные решения.
Желал того Кант или не желал, но эта идея разъедала существующую религию, подобно кислоте. Она ставила верующего человека перед критическим вопросом, который слабо мерцал во многих ересях: к кому же собственно я обращаюсь, когда страшусь, колеблюсь, ищу указаний, вымаливаю, заискиваю, торгуюсь? К кому обращались и обращаются миллионы людей, мольба которых есть вопль бессилия?
Если богу не угодны духовная слабость, малодушие и униженность (именно те состояния, в которых обычно пребывают люди, полагающие, что они общаются с ним), то не угодно ли все это «князю тьмы»? А раз так, то (вопрос, некогда брошенный Лютером по адресу католической церкви) не градом ли дьявола являются храмы, в которых всякий пребывает в страхе, стыде и беспомощном заискивании?
Сам Кант не формулировал альтернативу с такой резкостью. Однако он достаточно определенно говорил о том, что все известные формы религии (в том числе и христианство) являлись идолослужением в той мере, в какой они допускали человеческую униженность и льстивость, индульгентное понимание божьей милости и утешительную ложь, веру в чудеса и богослужебные жертвы.
Кант столкнул религию и теологию с глубочайшими внутренними противоречиями религиозного сознания. Тем самым он поставил не только религию и теологию, но и самого себя, как религиозного мыслителя, перед неразрешимыми трудностями. Основной вопрос, смущавший религиозную совесть Канта, состоял в следующем: не является ли вера в бога соблазном на пути к полной нравственной самостоятельности человека?
Ведь как существо всесильное бог не может не искушать верующих к исканию его милостей.
Как существо всезнающее бог совращает к мольбам о подсказке и руководстве там, где человек обязан принять /181/ свободное решение перед лицом неопределенности.
Как перманентный творец мира он оставляет верующему надежду на чудесное изменение любых обстоятельств.
Высшим проявлением нравственной силы человека является стоическое мужество в ситуации, безысходность, которой он осознал («борьба без надежды на успех»). Но для верующего эта позиция оказывается попросту не доступной, ибо он не может не надеяться на то, что бог способен допустить и невероятное. Сама вера исключает для него возможность того ригористического поведения и внутренней чистоты мотива, для которых нет препятствий у неверующего.
Как отмечалось выше, философски понятая вера, по Канту, отличается от вульгарной, богооткровенной веры как надежда от упования и слепой уверенности. Но бог, как бы ни изображался он в различных системах религии и теологии, всегда имеет такую власть над будущим, что на него нельзя просто надеяться. Он обрекает именно на упования, на провиденциалистский оптимизм, в атмосфере которого подлинная нравственность не может ни развиться, ни существовать.
Существеннейшей характеристикой морального действия Кант считал бескорыстие. Но чтобы бескорыстие родилось на свет, где-то в истории должна была иметь место ситуация, для участников которой всякая корысть, всякая ставка на выгодность и успешность действия сделалась бы насквозь проблематичной и даже невозможной.
Одно из основных противоречий кантовской философии состояло в том, что в ней достаточно ясно осознавалась генетическая связь между бескорыстием и девальвацией корысти в критических ситуациях и в то же время предполагалось, что мораль могла возникнуть из религии и внутри религии (вопрос о происхождении морали был тождествен для Канта вопросу о развитии христианства из иудаизма).
Но мораль не могла созреть внутри религии именно потому, что религия маскирует отчаянность критических ситуаций, ограждает своих приверженцев от столкновении с «ничто», с «миром без будущего». Застраховывая от отчаяния, она застраховывает и от кризиса расчетливости.
////
В своей поздней работе «Спор факультетов» Кант, продолжая рассуждения в этом направлении, обратился к простому по форме, но трудному вопросу: есть ли подлинный прогресс в истории? (Философ имел в виду не только техническое развитие, но еще и этический прогресс в области свободы.) Он признавал, что реальная история запутана и не предоставляет в наше распоряжение однозначных свидетельств. … И все-таки Кант пришел к заключению, что, хотя наличие прогресса доказать нельзя, в истории можно различить признаки того, что он возможен. Кант считал Французскую революцию таким признаком, указывающим на возможность прихода свободы. Совершилось нечто немыслимое дотоле: целый народ бесстрашно заявил о свободе и равенстве граждан. Еще более важным Кант считал то, что реальность - зачастую кровавая - событий, происходивших на улицах Парижа, встретила глубокое сочувствие наблюдателей всей Европы: Революция духовно богатого народа, происходящая в эти дни на наших глазах, победит ли она или потерпит поражение, будет ли она полна горем и зверствами до такой степени, что благоразумный человек, даже если бы он мог надеяться на ее счастливый исход во второй раз, все же никогда бы не решился на повторение подобного эксперимента такой ценой, - эта революция, говорю я, находит в сердцах всех зрителей (не вовлеченных в игру) равный их сокровенному желанию отклик, граничащий с энтузиазмом, уже одно выражение которого связано с опасностью и который не может иметь никакой другой причины, кроме морального начала в человечестве.
КАТЕГОРИЧЕСКИЙ ИМПЕРАТИВ (К.И.)
Все понимают разницу между знанием истины и знанием того, что с ней делать. Разум производит как суждения, так и решения. Суждения м/б истинными или ложными, с решениями же сложнее.
"Должно значит можно", т.к. человек всегда свободен совершить правильный поступок. Человек судит о том, что можно, именно потому, что он сознает, что он должен, иначе свобода осталась бы для него неизвестной: именно моральные усилия приносят нам идею свободы. Более того, всё мышление возникает из свободы: практический разум заставляет нас осознать, что мы свободны, а осознав, отказаться от свободы ("осознанную необходимость" все помнят). Осознав себя свободными, мы осознаем себя принадлежащими одновременно и природе, и стоящими над ней (принадлежащими трансцендентальному [запредельному, абсолютному] миру).
Оппонент Канта Юм считал разум рабом наших страстей, которые ставят цели и порождают мотивы поступков. Разум же побуждает нас действовать только тогда, когда уже есть мотивы. Если с этим не соглашаться, то надо признать, что разум должен вырабатывать не только суждения, но и императивы, определяющие поведение человека. Только тогда наши поступки будут мотивированы разумом, а не страстями, т.е. будут разумны.
Свобода - это возможность для воли самостоятельно (а не через некий внешний источник или естественный процесс) устанавливать цели поступков. Это наша способность подчиняться разуму. Кант это называет автономией воли, в отличии от гетерономии, когда воля подчинена внешним условиям (чувству, побуждению, склонности). Автономия воли - достоинство человека, но не животных.
"Автономный деятель" способен отринуть все побуждения, если они вступают в противоречие с разумом, он бросает вызов законам природы и действует только на основе законов свободы, способен поставить себе настоящую цель, не имеющую ничего общего с простым удовлетворением желаний.
Гипотетический и категорический императивы.
Гипотетический императив всегда начинается с "если" и никогда не объективен, т.к. всегда чем-то обусловлен (индивидуальными желаниями).
Категорические императивы не содержит "если", они говорят, что следует делать, без всяких условий. Все нравственные принципы выражаются только категорическими императивами. Они априорны (даны каждому изначально, как результат всей предыдущей истории природы и общества), общи всем разумным существам и никак не связаны с особенностями человеческой природы.
Примеры.
Гипотетический императив: "Чтобы избежать армии надо учиться и поступить в вуз".
В противоположность вспомним Ломоносова, который пешком пришел в Москву за знаниями - пример "автономного деятеля".
Категорический императив: "Все нации имеют право на самоопределение".
Гипотетический императив: "Если это не в наших сиюминутных интересах, это право не признаем."
Все К.И. сводятся к одному, который имеет несколько формулировок.
1. Поступай так, как хочешь, чтобы поступали с тобой:
"Поступай так, как если бы максима твоего поступка посредством твоей воли должна была стать всеобщим законом природы". ("максима" - обозначает одновременно и принцип и мотив).
Например, запрещено нарушать обещания, т.к. желать всеобщего нарушения обещаний значит отменять обещания вообще.
Отсюда следует вторая формулировка.
2. Запрет эксплуатации:
"Поступай так, чтобы ты всегда относился к человечеству и в своем лице, и в лице всякого другого так же как к цели и никогда не относился к нему только как к средству".
Эта формулировка явно запрещает любую эксплуатацию (в том числе добровольную, когда, например, родители своей целью видят исключительно благо ребенка, превращая себя в средство его достижения).
3. Право на вооруженное восстание:
"Каждое разумное существо должно поступать так, как если бы оно благодаря своим максимам всегда было законодательствующим членом во всеобщем царстве целей". Воля каждого разумного существа устанавливает всеобщие законы в идеальном мире (могу предположить - в царстве свободы).
Применительно к политической практике: каждый имеет безоговорочное право вето по отношению к любому закону, но только если НЕ МОЖЕТ с этим законом согласиться. Само по себе несогласие недостаточно, т.к. зависит от обстоятельств, а не от одного только разума.
Отсюда я вывожу право на вооруженное восстание таким образом: чтобы реализовать свое право наложить вето на некий закон, надо доказать, что действительно не можешь с ним согласиться; единственный по большому счету способ доказать это - поставить на кон свою жизнь, что на практике и происходит при вооруженном сопротивлении. Такой поступок одновременно является и голосованием "во всеобщем царстве целей", и доказательством своего права на такое голосование.
"Автономный деятель"+К.И.= моральный субъект, личность, достойная уважения (в отличие от объектов природы, к которым возможна только любовь и привязанность), имеющая права, долг и обязанности.
Человек как моральный субъект может иметь намерения, которых не желает, и желать того, что не намерен делать, - чего нет у животных, поступки которых объясняются желанием и более ничем.
Здесь уместно вспомнить о декабристах и попытках объяснить их выступление. Те, кто замечают, что "в Париже бунтовали сапожники - понятное дело, а у нас дворяне - в сапожники что ли захотели?", - полностью разоблачают себя как аморальных субъектов, неспособных понять субъектов моральных (социально-экономическую подоплеку в данный момент оставляем).
Пример аморального субъекта Денис Драгунский, который не может понять морального субъекта Королёва:
…Вот только что видел здесь в ФБ фото С.П.Королёва - арестанта. Думаю: жил талантливыый человек, работал в КБ, делал ракету для страны. Вот здесь пауза. Остановились, выдохнули, усвоили: для страны. Потом страна его посадила в лагерь ни с хрена: он не филонил и не шипонил. Так, по разнарядке. То есть страна на его труд плюнула и растерла, и его унизила.
Он вышел и снова взялся за ту же работу.
Вопрос: его заставляли? ...
Но, повторяю, если пистолет у виска - то вопросов нет, есть только большое человеческое сочувствие.
Ну или вариант номер три. Дьявольское какое-то самолюбие. Вот вы все передохнете, всех вас обоссут на ветру, а меня будут помнить и чтить. Поэтому я сотру плевок с морды и пойду дальше делать ракету, в расчете, что я вас переживу посмертной славой.
Недостаточно делать добро по склонности, из любви к людям. Моральную ценность поступка Кант находит только в сопротивлении склонности. Например, если человек, жаждущий смерти, продолжает жить, потому что понимает, что в этом его долг, тогда самосохранение перестает быть инстинктом и становится моральной ценностью.
Наконец, последняя формулировка К.И., на которую мне хочется указать независимо от исследователей Канта, принадлежит Ленину:
4. Нравственно то, что отвечает интересам пролетариата (разумеется, интересы класса, его отдельных представителей и его политических организаций могут расходиться).
Действительно, интересы классов, владеющих собственностью, не могут стать всеобщим законом, т.к. их представители вынуждены относиться к другим людям как к средству. Потом, все не могут быть эксплуататорами, но могут быть работниками. И, наконец, действия, исходящие из интересов собственности, никогда не смогут стать полностью разумными, т.к. обусловлены внешней объективной необходимостью (возрастанием капитала).
Кант был преодолен марксизмом, отодвинут и как бы отдан на откуп буржуазным философам. Появилось НЕОКАНТИАНСТВО - реакционное философское течение, возрождавшее во 2-й пол, 19 и начале 20 вв., философию И. Канта, перерабатывая её при этом с позиций субъективного идеализма. Неокантианцы не только звали <назад к Канту>, но и критиковали Канта за имеющиеся в его философии элементы материализма. Прикрывая свою реакционную сущность либеральной, а иногда и псевдосоциалистической фразеологией, неокантианцы вели активную борьбу против марксизма. Неокантианцы выступали против марксистского учения о пролетарской революции, диктатуре пролетариата и неизбежной победе коммунизма, Н. сделалось чуть ли не официальной философией 2-го Интернационала. Э. Бернштейн, К. Каутский, М. Адлер и другие ревизионисты пытались <сочетать> Н. с марксизмом, т. е. по сути дела подменить, исказить марксизм с помощью Н. Ревизионисты использовали кантианскую мораль категорического императива для противопоставления научному социализму т. н. этического социализма и объявили <безнравственной> классовую борьбу пролетариата против буржуазии.
Данная статья - попытка "отбить" Канта у буржуазии.
Источники.
Р.Скратон. Кант. Краткое введение.
Большая Советская Энциклопедия, 2-е изд., т. 29, 1956.
ЗЫ.
http://scepsis.net/library/id_2641.html
Философия Канта выявляет удивительный факт: расчетливо-осмотрительный индивид и индивид, исповедующий богооткровенную веру, - это, по сути дела, один и тот же субъект. Благоразумие превращается в суеверие всюду, где оно испытывает недостаточность знания. Именно в этих условиях обнажается неспособность расчетливо-осмотрительного человека вынести собственную свободу, то малодушие и самоуничижение, которое издревле составляло /180/ естественную почву всякой «богослужебной религии».
Суть кантовской философии религии можно передать следующей краткой формулой: богу угодна нравственная самостоятельность людей, и только она одна, ему претит любое проявление малодушия, униженности и льстивости - соответственно подлинно верует лишь тот, кто не имеет страха перед богом, никогда не роняет перед ним свое достоинство и не перекладывает на него свои моральные решения.
Желал того Кант или не желал, но эта идея разъедала существующую религию, подобно кислоте. Она ставила верующего человека перед критическим вопросом, который слабо мерцал во многих ересях: к кому же собственно я обращаюсь, когда страшусь, колеблюсь, ищу указаний, вымаливаю, заискиваю, торгуюсь? К кому обращались и обращаются миллионы людей, мольба которых есть вопль бессилия?
Если богу не угодны духовная слабость, малодушие и униженность (именно те состояния, в которых обычно пребывают люди, полагающие, что они общаются с ним), то не угодно ли все это «князю тьмы»? А раз так, то (вопрос, некогда брошенный Лютером по адресу католической церкви) не градом ли дьявола являются храмы, в которых всякий пребывает в страхе, стыде и беспомощном заискивании?
Сам Кант не формулировал альтернативу с такой резкостью. Однако он достаточно определенно говорил о том, что все известные формы религии (в том числе и христианство) являлись идолослужением в той мере, в какой они допускали человеческую униженность и льстивость, индульгентное понимание божьей милости и утешительную ложь, веру в чудеса и богослужебные жертвы.
Кант столкнул религию и теологию с глубочайшими внутренними противоречиями религиозного сознания. Тем самым он поставил не только религию и теологию, но и самого себя, как религиозного мыслителя, перед неразрешимыми трудностями. Основной вопрос, смущавший религиозную совесть Канта, состоял в следующем: не является ли вера в бога соблазном на пути к полной нравственной самостоятельности человека?
Ведь как существо всесильное бог не может не искушать верующих к исканию его милостей.
Как существо всезнающее бог совращает к мольбам о подсказке и руководстве там, где человек обязан принять /181/ свободное решение перед лицом неопределенности.
Как перманентный творец мира он оставляет верующему надежду на чудесное изменение любых обстоятельств.
Высшим проявлением нравственной силы человека является стоическое мужество в ситуации, безысходность, которой он осознал («борьба без надежды на успех»). Но для верующего эта позиция оказывается попросту не доступной, ибо он не может не надеяться на то, что бог способен допустить и невероятное. Сама вера исключает для него возможность того ригористического поведения и внутренней чистоты мотива, для которых нет препятствий у неверующего.
Как отмечалось выше, философски понятая вера, по Канту, отличается от вульгарной, богооткровенной веры как надежда от упования и слепой уверенности. Но бог, как бы ни изображался он в различных системах религии и теологии, всегда имеет такую власть над будущим, что на него нельзя просто надеяться. Он обрекает именно на упования, на провиденциалистский оптимизм, в атмосфере которого подлинная нравственность не может ни развиться, ни существовать.
Существеннейшей характеристикой морального действия Кант считал бескорыстие. Но чтобы бескорыстие родилось на свет, где-то в истории должна была иметь место ситуация, для участников которой всякая корысть, всякая ставка на выгодность и успешность действия сделалась бы насквозь проблематичной и даже невозможной.
Одно из основных противоречий кантовской философии состояло в том, что в ней достаточно ясно осознавалась генетическая связь между бескорыстием и девальвацией корысти в критических ситуациях и в то же время предполагалось, что мораль могла возникнуть из религии и внутри религии (вопрос о происхождении морали был тождествен для Канта вопросу о развитии христианства из иудаизма).
Но мораль не могла созреть внутри религии именно потому, что религия маскирует отчаянность критических ситуаций, ограждает своих приверженцев от столкновении с «ничто», с «миром без будущего». Застраховывая от отчаяния, она застраховывает и от кризиса расчетливости.
////
В своей поздней работе «Спор факультетов» Кант, продолжая рассуждения в этом направлении, обратился к простому по форме, но трудному вопросу: есть ли подлинный прогресс в истории? (Философ имел в виду не только техническое развитие, но еще и этический прогресс в области свободы.) Он признавал, что реальная история запутана и не предоставляет в наше распоряжение однозначных свидетельств. … И все-таки Кант пришел к заключению, что, хотя наличие прогресса доказать нельзя, в истории можно различить признаки того, что он возможен. Кант считал Французскую революцию таким признаком, указывающим на возможность прихода свободы. Совершилось нечто немыслимое дотоле: целый народ бесстрашно заявил о свободе и равенстве граждан. Еще более важным Кант считал то, что реальность - зачастую кровавая - событий, происходивших на улицах Парижа, встретила глубокое сочувствие наблюдателей всей Европы: Революция духовно богатого народа, происходящая в эти дни на наших глазах, победит ли она или потерпит поражение, будет ли она полна горем и зверствами до такой степени, что благоразумный человек, даже если бы он мог надеяться на ее счастливый исход во второй раз, все же никогда бы не решился на повторение подобного эксперимента такой ценой, - эта революция, говорю я, находит в сердцах всех зрителей (не вовлеченных в игру) равный их сокровенному желанию отклик, граничащий с энтузиазмом, уже одно выражение которого связано с опасностью и который не может иметь никакой другой причины, кроме морального начала в человечестве.