О воспитании гармонической личности
Критика известным педагогом идеала "гармонической личности" (по другому - всесторонне развитой).
Эти его выпады были настолько неаргументированы, что его в конце концов "съели" более ученые оппоненты.
/////////////
В начале революции наши педагогические писатели и ораторы, разогнавшись
на западноевропейских педагогических трамплинах, прыгали очень высоко и
легко "брали" такие идеалы, как "гармоническая личность". ...
С самого начала и проповедникам, и ученикам, и посторонним зрителям
было одинаково понятно, что при такой абстрактной постановке вопроса
наблюдать достижения подобных целей и таким образом проверить
педагогическую работу все равно никому не доведется, а потому и постановка
указанных идеалов было делом совершенно безопасным.
...
Все же постепенно, по мере того как мы сами развивались в работе и
проверяли ее результаты, мы начали сомневаться в ценности предложенных
идеалов. Они нам не понравились прежде всего по причинам своего
чрезмерного совершенства...
Потом мы обратили внимание на небольшой "хвостик" индивидуализма,
который незаметно торчит у каждого такого автора. Личность, коммунист,
борец - все это обязательно в единственном числе. Так и представляется
богатый кабинет в богатом доме - уютный, мягкий, затененный. В кабинете
личность - сынок хозяйский, а над его душой ученый мастер, который за
приличное вознаграждение взялся изготовить из хозяйского сына
"гармоническую личность" в полном соответствии с либеральными убеждениями
папаши, тем более что "гармоническая личность" очень идет и к хорошему
автомобилю, к замечательной яхте, и к богатому дворцу, и к богатой
невесте.
Макаренко Антон Семенович, восьмитомник,т. 1 М. 1983.
Ц е л и в о с п и т а н и я
Чрезвычайно существенный момент в нашей работе - она должна быть до конца
целесообразна. Мы обязаны воспитывать такого человека, который нашему
обществу нужен. Иногда эта надобность определяется обществом очень
нетерпеливо и требовательно: дайте инженеров, врачей, формовщиков,
токарей. Это требует партия, хозяйственники, плановики.
Врачи, инженеры и формовщики требуются не только у нас рабочим классом.
На Западе буржуазия предьявляет такие же требования к педагогам. Но кадры,
выпускаемые у нас, и кадры для буржуазных стран за пределами своего
профессионального единства должны отличаться прямо противоположными
личными особенностями. Удается ли буржуазии воспитывать эти необходимые ей
особенности - вопрос посторонний, но наше воспитание должно быть удачным.
Здесь мы уже выходим за границы понятия "кадры" в том смысле, в каком это
слово часто поднимается теперь. Мы уже должны говорить не только о
профессиональной подготовке нового поколения, а о воспитании такого типа
поведения, таких характеров, таких личных комплексов, которые нужны именно
в Советском государстве в эпоху диктатуры пролетариата, в момент нашего
перехода к бесклассовому обществу. Цели воспитательной работы могут быть
выведены только из общественного требования, из его нужды.
Попытки повозиться с "целями воспитания" у нас, конечно, были.
В начале революции наши педагогические писатели и ораторы, разогнавшись
на западноевропейских педагогических трамплинах, прыгали очень высоко и
легко "брали" такие идеалы, как "гармоническая личность". Потом они
заменили гармоническую личность "человеком-коммунистом", в глубине души
успокаивая себя соображением, что это все равно. Иногда они расширяли
идеал и провозглашали, что мы должны воспитывать "борца, полного
инициативы".
С самого начала и проповедникам, и ученикам, и посторонним зрителям
было одинаково понятно, что при такой абстрактной постановке вопроса
наблюдать достижения подобных целей и таким образом проверить
педагогическую работу все равно никому не доведется, а потому и постановка
указанных идеалов было делом совершенно безопасным.
Таким же базопасным делом была и дальнейшая работа на педагогическом
"турнике": идеалы эти очень удобно укладывались в какие угодно логические
комбинации. Один из авторитетных авторов не так давно без всякого
особенного напряжения непосредственно выводил из поставленного идеала
педагогическую методику: хулигана нельзя выгнать в коридор из класса, ибо
в таком случае из него не выйдет "борец с инициативой", а получится "раб и
подхалим".
Нужно удивлять нашему чрезмерному прекраснодушию. Мы читали все это с
поразительным спокойствием, выключая и наш опыт, и политическое развитие,
и здравый смысл. Больше того, мы почтительно поражались учености автора, и
если на другой день мы все-таки выгоняли хулигана из класса, то делали это
с ощущением своей преступности, хотя собственными глазами видели, что ни
рабы, не подхалимы от нашего греха как будто бы не размножались. Очень
часто мы убеждались и в том, что оставление хулигана в классе никогда не
воспитывало из него "борца с инициативой".
Так сильно действует на впечатлительную душу педагога ловко сделанный
трюк с идеалом.
Все же постепенно, по мере того как мы сами развивались в работе и
проверяли ее результаты, мы начали сомневаться в ценности предложенных
идеалов. Они нам не понравились прежде всего по причинам своего
чрезмерного совершенства. Это именно идеалы, и нам нужны практические
цели, понятные для нас, выполнимые и грамотные, как хорошие чертежи дома в
жилищном строительстве: здесь балкон, здесь лестница, кухня.
Потом мы обратили внимание на небольшой "хвостик" индивидуализма,
который незаметно торчит у каждого такого автора. Личность, коммунист,
борец - все это обязательно в единственном числе. Так и представляется
богатый кабинет в богатом доме - уютный, мягкий, затененный. В кабинете
личность - сынок хозяйский, а над его душой ученый мастер, который за
приличное вознаграждение взялся изготовить из хозяйского сына
"гармоническую личность" в полном соответствии с либеральными убеждениями
папаши, тем более что "гармоническая личность" очень идет и к хорошему
автомобилю, к замечательной яхте, и к богатому дворцу, и к богатой
невесте.
А у нас массовое воспитание, воспитание миллионов, кадры для наших
исторических пятилеток. О целях нашего воспитания нужно говорить в
каких-то других словах, в каких-то цифрах, с совершенно иным пафосом,
деловым, скромным, ответственным.
Цели нашей работы должны быть выражены в реальных качествах людей,
которые выйдут из наших педагогических рук. Каждый воспитанный нами
человек - это продукт нашего педагогического производства. И мы, и
общество должны рассматривать наш продукт очень пристально и подробно, до
последнего винтика. Как и во всяком другом производстве, у нас возможен
выпуск прекрасной продукции, только удовлетворительной, только терпимой,
наконец, условного брака, полного брака. Успех нашей работы зависит от
бесчисленного количества обстоятельств: педагогической техники, снабжения,
качества материала. Наш основной материал - дети - неизмеримо
разнообразен. Спрашивается, сколько процентов этого материала годится для
воспитания "человека, полного инициативы", - 90? 50? 10? 0,05. А на что
пойдет остальной материал?
Если так подходить к вопросу, становится абсолютно недопустимым
заменять точное описание нашего продукта общими возгласами, патетическими
восклицаниями и "революционными" фразами.
В подобных целевыражениях так разит идеалом, что практическое их
использование делает совершенно невозможным. Абстрактный идеал как цель
воспитания неудобен для нас не только потому, что идеал вообще недостижим,
но и потому, что в сфере поступка очень запутаны "междуидеальные"
отношения. Идеальная вежливость, идеальный хозяйственник, идеальный
политик, идеальный коммунист - это чрезвычайно сложные комплексы, так
сказать, различных совершенств и определенных предрасположений и
отвращений. Попытки воплотить выражение цели воспитания в короткой формуле
доказывают только полный отрыв от всякой практики, от всякого дела. И
поэтому совершенно естественно, что подобные формулы ничего не создали в
живой жизни и в живой нашей работе.
Проектировка личности как продукта воспитания должна производиться на
основании заказа общества. Это положение сразу снимает с нашего продукта
идеальные хитоны. Нет ничего вечного и абсолютного в наших задачах.
Требования общества действительны только для эпохи, величина которой более
или менее ограничена. Мы можем быть совершенно уверены в том, что к
следующему поколению будут предьявлены несколько измененные требования,
причем изменения эти будут вноситься постепенно, по мере роста и
совершенствования всей общественной жизни.
Поэтому в нашей проектировке мы всегда должны быть в высшей степени
внимательны и обладать хорошим чутьем, в особенности еще и потому, что
развитие требований общества может совершаться в области малозначительных
и малых деталей.
И, кроме того, мы всегда должны помнить, каким бы цельным ни
представлялся для нас человек при широком обобщении, все же нельзя его
считать совершенно однообразным явлением. Люди в известной степени
представляют собой очень разносортный материал для воспитания, и
выпускаемый нами "продукт" обязательно тоже будет разнообразен. Так,
обьединяя многие вещества в одном понятии металла, мы не будем стремиться
к производству аллюминиевых резцов или ртутных подшипников. Было бы
неимоверным верхоглядством игнорировать человеческое разнообразие и вопрос
о задачах воспитания втиснуть в общую для всех словесную строчку.
Наше воспитание должно быть коммунистическим, классовым, и каждый
воспитанный нами человек должен быть полезен делу рабочего класса. Это
обобщающее положение с необходимостью предполагает именно различные формы
его реализации в зависимости от различия человеческого материала и
разнообразия его использования в обществе. Всякое иное положение есть
обезличка, которая, к слову сказать, нигде не свила для себя такого
крепкого гнезда, как в педагогике.
Общие и индивидуальные черты личности в отдельных живых явлениях
образуют бесконечно запутанные узлы, и поэтому проектировка личности
становится делом чрезвычайно трудным и требующим осторожности. Самым
опасным моментом еще долго будет страх перед человеческим разнообразием,
неумение из разнообразных элементов построить уравновешенное целое.
Поэтому у нас всегда будут жить попытки остричь всех одним номером,
втиснуть человека в стандартный шаблон, воспитать узкую серию человеческих
типов - это кажется более легким делом, чем воспитание дифференцированное.
Между прочим, такую ошибку совершали спартанцы и иезуиты в свое время.
Преодоление этой проблемы было бы совершенно невозможно, если бы мы
разрешали ее силлогистически: разнообразны люди - разнообразен и метод.
Приблизительно так рассуждали педологи, создавали отдельные учреждения для
"трудных" и отдельные - для нормальных. Да и теперь грешат, когда
отдельно воспитывают мальчиков от девочек. Если и дальше развивать эту
логику по линиям разветления личных особенностей (половых, возрастных,
социальных, моральных), мы придем все к тому же индивидуалистическому,
единственному числу, так ярко бьющему в глаза в ультрапедагогическом слове
"ребенок".
Достойной нашей эпохи организационной задачей может быть только
создание метода, который, будучи общим и единым, в то же время дает
возможность каждой отдельной личности развивать свои способности,
сохранять свою индивидуальность, идти вперед по линиям своих наклонностей.
Совершенно очевидно, что приступая к решению такой задачи, мы не имеем
уже возможности возиться только с отдельным "ребенком". Перед нами сразу
встает коллектив как обьект нашего воспитания. И проектировка личности от
этого приобретает новые условия для решения. Мы должны выдать в качестве
продукта не просто личность, обладающую такими или иными чертами, а члена
коллектива, при этом коллектива определенных признаков.
Конечно, я не имею в виду, да и не имею сил произвести такую
проектировку. Мне кажется, что эта тема достойна усилий нескольких больших
ученых, и в особенности усилий наших наркомпросов, когда для
воспитательного корпуса будет приготовлена папка "чертежей" - личных,
типовых, коллективных. Но сейчас у нас у нас не только нет разработанных
научных проектов личности, но нет и эскизов, самых первоначальных
набросков, рабочих чертежей.
А что у нас есть? Есть в литературе, в журналистике, в газете и еще
больше есть в живой жизни. В жизни общественные отзывы, осуждения,
одобрения, пожелания рассыпаны щедрой рукой. Если бы можно было собрать
мнения людей о своих помощниках (соратниках, сотрудниках, начальниках и
соседях, друзьях и врагах, близких и далеких) хотя бы одного учреждения,
мы получили бы богатейший черновой материал для нашей проектировки.
И как много таких суждений, так легко и естественно вытекают из них
первичные итоги, средние представления о типе нужного для общества
человека! Конечно, эти представления неодинаковы в различных социальных
группах, в различных бытовых, производственных, культурных слоях нашего
общества, но мы, воспитатели, должны знать, на что нужно опереться.
Общий средний комплект общественного требования, между прочим,
чрезвычайно ясен и общеизвестен. Нам говорят: "Выпускайте здорового,
хорошо грамотного, а если можно, то и образованного человека,
дисциплинированного, бодрого, обладающего хорошим развитием инициативой,
упорядоченного в гигиене и быте, а самое главное, сознательно
участвующего в общей работе коллектива, рабочего класса, активного
деятеля нашего строительства, в любой момент способного стать в военные
ряды для защиты нашего дела в Советской стране от армии буржуазии".
Я глубоко убежден: многие педагоги скажут, что этого мало, настолько
мало, что граничит с оппортунизмом, что нужно гораздо больше -
гармоническая личность.
А я утверждаю, что если бы мы могли обеспечить массовый выпуск такой
"продукции", то это было бы прямо замечательно. И партия, и
хозяйственники, и военные в таком случае сказали бы, что это действительно
хорошо.
никаких затруднений в количественной оценке приведенного заказа я не
предвижу. Затруднения возникнут тогда, когда начнется толкование на старую
тему: что есть истина? Что такое дисциплинированный человек? Что такое
сознательное участие, что такое активный деятель? Это все великолепные
площадки для теоретических споров.
Но и это не страшно. В конце концов, авторитетный арбитр скажет: "Так
держать".
...
А взгляды на дисциплину, на положение личности в
коллективе охотно списывали из Руссо. "Относитесь к детству с
благоговением. Бойтесь помешать природе" - под такими словами
подписывались многие педагоги-теоретики и деятели нашего соцвоса. На
педагогических конференциях случалось услышать разглагосльствования о
"правах ребенка", а отвлеченные рассуждения о педагогических идеалах,
собственно говоря, держались на "Декларации о правах человека и
гражданина" с небольшими добавлениями из Толстого и новейшего европейского
индивидуализма.
Странным образом с этим уживалось представление о "среде", взятое из
популярно изложенного Дарвина и тем не менее крепко вьевшееся в
интеллигентские мозги. "Среда" понималась как всесильное начало, простое и
элементарное, определяющее положение личности до конца, как фон, на
котором нарисована бледная, пассивная личность.
Исходя из этого багажа, при помощи самой нехитрой дедукции выводились
постановления о должном педагогическом средстве, в то время когда живая
детская жизнь беспомощно увязала в сетке обычных противоречий, разрешать
которые очень часто можно было при помощи простого здравого смысла.
Эти его выпады были настолько неаргументированы, что его в конце концов "съели" более ученые оппоненты.
/////////////
В начале революции наши педагогические писатели и ораторы, разогнавшись
на западноевропейских педагогических трамплинах, прыгали очень высоко и
легко "брали" такие идеалы, как "гармоническая личность". ...
С самого начала и проповедникам, и ученикам, и посторонним зрителям
было одинаково понятно, что при такой абстрактной постановке вопроса
наблюдать достижения подобных целей и таким образом проверить
педагогическую работу все равно никому не доведется, а потому и постановка
указанных идеалов было делом совершенно безопасным.
...
Все же постепенно, по мере того как мы сами развивались в работе и
проверяли ее результаты, мы начали сомневаться в ценности предложенных
идеалов. Они нам не понравились прежде всего по причинам своего
чрезмерного совершенства...
Потом мы обратили внимание на небольшой "хвостик" индивидуализма,
который незаметно торчит у каждого такого автора. Личность, коммунист,
борец - все это обязательно в единственном числе. Так и представляется
богатый кабинет в богатом доме - уютный, мягкий, затененный. В кабинете
личность - сынок хозяйский, а над его душой ученый мастер, который за
приличное вознаграждение взялся изготовить из хозяйского сына
"гармоническую личность" в полном соответствии с либеральными убеждениями
папаши, тем более что "гармоническая личность" очень идет и к хорошему
автомобилю, к замечательной яхте, и к богатому дворцу, и к богатой
невесте.
Макаренко Антон Семенович, восьмитомник,т. 1 М. 1983.
Ц е л и в о с п и т а н и я
Чрезвычайно существенный момент в нашей работе - она должна быть до конца
целесообразна. Мы обязаны воспитывать такого человека, который нашему
обществу нужен. Иногда эта надобность определяется обществом очень
нетерпеливо и требовательно: дайте инженеров, врачей, формовщиков,
токарей. Это требует партия, хозяйственники, плановики.
Врачи, инженеры и формовщики требуются не только у нас рабочим классом.
На Западе буржуазия предьявляет такие же требования к педагогам. Но кадры,
выпускаемые у нас, и кадры для буржуазных стран за пределами своего
профессионального единства должны отличаться прямо противоположными
личными особенностями. Удается ли буржуазии воспитывать эти необходимые ей
особенности - вопрос посторонний, но наше воспитание должно быть удачным.
Здесь мы уже выходим за границы понятия "кадры" в том смысле, в каком это
слово часто поднимается теперь. Мы уже должны говорить не только о
профессиональной подготовке нового поколения, а о воспитании такого типа
поведения, таких характеров, таких личных комплексов, которые нужны именно
в Советском государстве в эпоху диктатуры пролетариата, в момент нашего
перехода к бесклассовому обществу. Цели воспитательной работы могут быть
выведены только из общественного требования, из его нужды.
Попытки повозиться с "целями воспитания" у нас, конечно, были.
В начале революции наши педагогические писатели и ораторы, разогнавшись
на западноевропейских педагогических трамплинах, прыгали очень высоко и
легко "брали" такие идеалы, как "гармоническая личность". Потом они
заменили гармоническую личность "человеком-коммунистом", в глубине души
успокаивая себя соображением, что это все равно. Иногда они расширяли
идеал и провозглашали, что мы должны воспитывать "борца, полного
инициативы".
С самого начала и проповедникам, и ученикам, и посторонним зрителям
было одинаково понятно, что при такой абстрактной постановке вопроса
наблюдать достижения подобных целей и таким образом проверить
педагогическую работу все равно никому не доведется, а потому и постановка
указанных идеалов было делом совершенно безопасным.
Таким же базопасным делом была и дальнейшая работа на педагогическом
"турнике": идеалы эти очень удобно укладывались в какие угодно логические
комбинации. Один из авторитетных авторов не так давно без всякого
особенного напряжения непосредственно выводил из поставленного идеала
педагогическую методику: хулигана нельзя выгнать в коридор из класса, ибо
в таком случае из него не выйдет "борец с инициативой", а получится "раб и
подхалим".
Нужно удивлять нашему чрезмерному прекраснодушию. Мы читали все это с
поразительным спокойствием, выключая и наш опыт, и политическое развитие,
и здравый смысл. Больше того, мы почтительно поражались учености автора, и
если на другой день мы все-таки выгоняли хулигана из класса, то делали это
с ощущением своей преступности, хотя собственными глазами видели, что ни
рабы, не подхалимы от нашего греха как будто бы не размножались. Очень
часто мы убеждались и в том, что оставление хулигана в классе никогда не
воспитывало из него "борца с инициативой".
Так сильно действует на впечатлительную душу педагога ловко сделанный
трюк с идеалом.
Все же постепенно, по мере того как мы сами развивались в работе и
проверяли ее результаты, мы начали сомневаться в ценности предложенных
идеалов. Они нам не понравились прежде всего по причинам своего
чрезмерного совершенства. Это именно идеалы, и нам нужны практические
цели, понятные для нас, выполнимые и грамотные, как хорошие чертежи дома в
жилищном строительстве: здесь балкон, здесь лестница, кухня.
Потом мы обратили внимание на небольшой "хвостик" индивидуализма,
который незаметно торчит у каждого такого автора. Личность, коммунист,
борец - все это обязательно в единственном числе. Так и представляется
богатый кабинет в богатом доме - уютный, мягкий, затененный. В кабинете
личность - сынок хозяйский, а над его душой ученый мастер, который за
приличное вознаграждение взялся изготовить из хозяйского сына
"гармоническую личность" в полном соответствии с либеральными убеждениями
папаши, тем более что "гармоническая личность" очень идет и к хорошему
автомобилю, к замечательной яхте, и к богатому дворцу, и к богатой
невесте.
А у нас массовое воспитание, воспитание миллионов, кадры для наших
исторических пятилеток. О целях нашего воспитания нужно говорить в
каких-то других словах, в каких-то цифрах, с совершенно иным пафосом,
деловым, скромным, ответственным.
Цели нашей работы должны быть выражены в реальных качествах людей,
которые выйдут из наших педагогических рук. Каждый воспитанный нами
человек - это продукт нашего педагогического производства. И мы, и
общество должны рассматривать наш продукт очень пристально и подробно, до
последнего винтика. Как и во всяком другом производстве, у нас возможен
выпуск прекрасной продукции, только удовлетворительной, только терпимой,
наконец, условного брака, полного брака. Успех нашей работы зависит от
бесчисленного количества обстоятельств: педагогической техники, снабжения,
качества материала. Наш основной материал - дети - неизмеримо
разнообразен. Спрашивается, сколько процентов этого материала годится для
воспитания "человека, полного инициативы", - 90? 50? 10? 0,05. А на что
пойдет остальной материал?
Если так подходить к вопросу, становится абсолютно недопустимым
заменять точное описание нашего продукта общими возгласами, патетическими
восклицаниями и "революционными" фразами.
В подобных целевыражениях так разит идеалом, что практическое их
использование делает совершенно невозможным. Абстрактный идеал как цель
воспитания неудобен для нас не только потому, что идеал вообще недостижим,
но и потому, что в сфере поступка очень запутаны "междуидеальные"
отношения. Идеальная вежливость, идеальный хозяйственник, идеальный
политик, идеальный коммунист - это чрезвычайно сложные комплексы, так
сказать, различных совершенств и определенных предрасположений и
отвращений. Попытки воплотить выражение цели воспитания в короткой формуле
доказывают только полный отрыв от всякой практики, от всякого дела. И
поэтому совершенно естественно, что подобные формулы ничего не создали в
живой жизни и в живой нашей работе.
Проектировка личности как продукта воспитания должна производиться на
основании заказа общества. Это положение сразу снимает с нашего продукта
идеальные хитоны. Нет ничего вечного и абсолютного в наших задачах.
Требования общества действительны только для эпохи, величина которой более
или менее ограничена. Мы можем быть совершенно уверены в том, что к
следующему поколению будут предьявлены несколько измененные требования,
причем изменения эти будут вноситься постепенно, по мере роста и
совершенствования всей общественной жизни.
Поэтому в нашей проектировке мы всегда должны быть в высшей степени
внимательны и обладать хорошим чутьем, в особенности еще и потому, что
развитие требований общества может совершаться в области малозначительных
и малых деталей.
И, кроме того, мы всегда должны помнить, каким бы цельным ни
представлялся для нас человек при широком обобщении, все же нельзя его
считать совершенно однообразным явлением. Люди в известной степени
представляют собой очень разносортный материал для воспитания, и
выпускаемый нами "продукт" обязательно тоже будет разнообразен. Так,
обьединяя многие вещества в одном понятии металла, мы не будем стремиться
к производству аллюминиевых резцов или ртутных подшипников. Было бы
неимоверным верхоглядством игнорировать человеческое разнообразие и вопрос
о задачах воспитания втиснуть в общую для всех словесную строчку.
Наше воспитание должно быть коммунистическим, классовым, и каждый
воспитанный нами человек должен быть полезен делу рабочего класса. Это
обобщающее положение с необходимостью предполагает именно различные формы
его реализации в зависимости от различия человеческого материала и
разнообразия его использования в обществе. Всякое иное положение есть
обезличка, которая, к слову сказать, нигде не свила для себя такого
крепкого гнезда, как в педагогике.
Общие и индивидуальные черты личности в отдельных живых явлениях
образуют бесконечно запутанные узлы, и поэтому проектировка личности
становится делом чрезвычайно трудным и требующим осторожности. Самым
опасным моментом еще долго будет страх перед человеческим разнообразием,
неумение из разнообразных элементов построить уравновешенное целое.
Поэтому у нас всегда будут жить попытки остричь всех одним номером,
втиснуть человека в стандартный шаблон, воспитать узкую серию человеческих
типов - это кажется более легким делом, чем воспитание дифференцированное.
Между прочим, такую ошибку совершали спартанцы и иезуиты в свое время.
Преодоление этой проблемы было бы совершенно невозможно, если бы мы
разрешали ее силлогистически: разнообразны люди - разнообразен и метод.
Приблизительно так рассуждали педологи, создавали отдельные учреждения для
"трудных" и отдельные - для нормальных. Да и теперь грешат, когда
отдельно воспитывают мальчиков от девочек. Если и дальше развивать эту
логику по линиям разветления личных особенностей (половых, возрастных,
социальных, моральных), мы придем все к тому же индивидуалистическому,
единственному числу, так ярко бьющему в глаза в ультрапедагогическом слове
"ребенок".
Достойной нашей эпохи организационной задачей может быть только
создание метода, который, будучи общим и единым, в то же время дает
возможность каждой отдельной личности развивать свои способности,
сохранять свою индивидуальность, идти вперед по линиям своих наклонностей.
Совершенно очевидно, что приступая к решению такой задачи, мы не имеем
уже возможности возиться только с отдельным "ребенком". Перед нами сразу
встает коллектив как обьект нашего воспитания. И проектировка личности от
этого приобретает новые условия для решения. Мы должны выдать в качестве
продукта не просто личность, обладающую такими или иными чертами, а члена
коллектива, при этом коллектива определенных признаков.
Конечно, я не имею в виду, да и не имею сил произвести такую
проектировку. Мне кажется, что эта тема достойна усилий нескольких больших
ученых, и в особенности усилий наших наркомпросов, когда для
воспитательного корпуса будет приготовлена папка "чертежей" - личных,
типовых, коллективных. Но сейчас у нас у нас не только нет разработанных
научных проектов личности, но нет и эскизов, самых первоначальных
набросков, рабочих чертежей.
А что у нас есть? Есть в литературе, в журналистике, в газете и еще
больше есть в живой жизни. В жизни общественные отзывы, осуждения,
одобрения, пожелания рассыпаны щедрой рукой. Если бы можно было собрать
мнения людей о своих помощниках (соратниках, сотрудниках, начальниках и
соседях, друзьях и врагах, близких и далеких) хотя бы одного учреждения,
мы получили бы богатейший черновой материал для нашей проектировки.
И как много таких суждений, так легко и естественно вытекают из них
первичные итоги, средние представления о типе нужного для общества
человека! Конечно, эти представления неодинаковы в различных социальных
группах, в различных бытовых, производственных, культурных слоях нашего
общества, но мы, воспитатели, должны знать, на что нужно опереться.
Общий средний комплект общественного требования, между прочим,
чрезвычайно ясен и общеизвестен. Нам говорят: "Выпускайте здорового,
хорошо грамотного, а если можно, то и образованного человека,
дисциплинированного, бодрого, обладающего хорошим развитием инициативой,
упорядоченного в гигиене и быте, а самое главное, сознательно
участвующего в общей работе коллектива, рабочего класса, активного
деятеля нашего строительства, в любой момент способного стать в военные
ряды для защиты нашего дела в Советской стране от армии буржуазии".
Я глубоко убежден: многие педагоги скажут, что этого мало, настолько
мало, что граничит с оппортунизмом, что нужно гораздо больше -
гармоническая личность.
А я утверждаю, что если бы мы могли обеспечить массовый выпуск такой
"продукции", то это было бы прямо замечательно. И партия, и
хозяйственники, и военные в таком случае сказали бы, что это действительно
хорошо.
никаких затруднений в количественной оценке приведенного заказа я не
предвижу. Затруднения возникнут тогда, когда начнется толкование на старую
тему: что есть истина? Что такое дисциплинированный человек? Что такое
сознательное участие, что такое активный деятель? Это все великолепные
площадки для теоретических споров.
Но и это не страшно. В конце концов, авторитетный арбитр скажет: "Так
держать".
...
А взгляды на дисциплину, на положение личности в
коллективе охотно списывали из Руссо. "Относитесь к детству с
благоговением. Бойтесь помешать природе" - под такими словами
подписывались многие педагоги-теоретики и деятели нашего соцвоса. На
педагогических конференциях случалось услышать разглагосльствования о
"правах ребенка", а отвлеченные рассуждения о педагогических идеалах,
собственно говоря, держались на "Декларации о правах человека и
гражданина" с небольшими добавлениями из Толстого и новейшего европейского
индивидуализма.
Странным образом с этим уживалось представление о "среде", взятое из
популярно изложенного Дарвина и тем не менее крепко вьевшееся в
интеллигентские мозги. "Среда" понималась как всесильное начало, простое и
элементарное, определяющее положение личности до конца, как фон, на
котором нарисована бледная, пассивная личность.
Исходя из этого багажа, при помощи самой нехитрой дедукции выводились
постановления о должном педагогическом средстве, в то время когда живая
детская жизнь беспомощно увязала в сетке обычных противоречий, разрешать
которые очень часто можно было при помощи простого здравого смысла.