Анатомия государства. Murray N. Rothbard
Чем государство не является
Государство почти повсеместно считается учреждением, которое предоставляет общественные услуги. Некоторые теоретики поклоняются Государству, как апофеозу общества; другие считают его дружелюбной, хотя зачастую и неэффективной организацией для достижения общественных целей; но почти все считают его необходимым средством достижения целей человечества, средством, которое противопоставляется "частному сектору" и часто побеждает в этой конкуренции за ресурсы. С распространением демократии отождествление государства с обществом удвоилось, дошло до того, что часто звучат мнения, которые нарушают буквально все основы разума и здравого смысла, такие как "мы и есть правительство". Удобный собирательный термин "мы" позволил накинуть идеологический камуфляж на реальность политической жизни. Если "мы и есть правительство", тогда, как бы правительство не поступало по отношению к индивиду, - это не только справедливо, но также и "добровольно" со стороны данного индивида. Если правительство имеет огромный государственный долг, который надо выплатить, облагая налогами одну группу в пользу другой, реальность этого бремени завуалирована фразой "мы должны сами себе"; если правительство призывает человека в армию или бросает его в тюрьму за его политические взгляды, то "он сам с собой так поступил" и поэтому ничего страшного не произошло. Если следовать этой логике, тогда евреи, убитые нацистским правительством, не были убиты; вместо этого они, должно быть, "совершили самоубийство", так как они были правительством (которое было демократически избрано) и поэтому всё, что с ними сделало правительство, было добровольно с их стороны. Казалось бы, нет необходимости это обсуждать, однако подавляющее большинство людей подвержено этому заблуждению в большей или меньшей степени.
Поэтому нам следует подчеркнуть, что "мы" - не правительство, а правительство - не "мы". Правительство никоим точным образом не "представляет" большинство народа.[1] Но даже если бы оно и представляло, даже если 70 процентов народа решило бы убить остальные 30 процентов, всё равно это было бы убийством, а не добровольным самоубийством со стороны истребленного меньшинства.[2] Никакой органической метафоре, никакой бессмысленной банальности вроде "мы все часть друг друга" не следует позволять затмевать этот основополагающий факт.
Если государство - не "мы", если оно - не "человеческая семья", собирающаяся вместе для обсуждения общих проблем, если это не профсоюзное собрание или загородный клуб, то что это? Вкратце государство - это организация в обществе, которая стремится поддерживать монополию на использование насилия на определённой территории, в особенности, это единственная организация в обществе, которая получает свой доход не при помощи добровольных взносов или платежей за оказанные услуги, а при помощи принуждения.
В то время как другие индивиды или институты получают доход посредством мирной и добровольной продажи товаров и услуг другим, государство получает доход, используя принуждение, то есть угрожая тюрьмой и штыком.[3] Использовав насилие для получения дохода, государство обычно на этом не останавливается и регулирует и диктует остальные действия своих подданных. Можно подумать, что простое наблюдение всех государств в истории и по всему миру может служить достаточным доказательством этих суждений; однако туман мифов так долго скрывал деятельность государства, что существует необходимость в разъяснении.
Что такое государство
Человек нагим приходит в этот мир и нуждается в применении разума, чтобы научиться использовать ресурсы, данные ему природой, и трансформировать их (например, путем инвестирования в "капитал") в формы, состояния и среды, где ресурсы могут быть использованы для удовлетворения его желаний и улучшения его жизненных стандартов. Единственным способом этого добиться для человека является использование своего разума и энергии для трансформации ресурсов ("производство") и для обмена получившихся продуктов на продукты, созданные другими. Человек обнаружил, что благодаря процессу добровольного, обоюдовыгодного обмена производительность и, следовательно, жизненные стандарты всех участников обмена могут чрезвычайно повыситься. Единственным "естественным" способом для человека выжить и достичь достатка, таким образом, является использование своего разума и энергии для участия в процессе производства и обмена. Он это делает, сначала обнаружив ресурсы, а затем трансформировав их ("смешав с ними свой труд", по выражению Локка), для того, чтобы сделать их своей личной собственностью, а затем обменять эту собственность на схожим образом приобретённую собственность других. Естественный путь, диктуемый требованиями человеческой природы, таким образом, - это путь "прав собственности" и "свободного рынка" - обмена или дарения этих прав. На этом пути люди научились избегать пещерных методов борьбы за редкие ресурсы так, что А может их получить только за счет Б и, напротив, чрезвычайно умножать эти ресурсы в мирном и гармоничном производстве и обмене.
Великий немецкий социолог Франц Оппенгеймер отметил, что существуют два взаимоисключающих способа обрести богатство; первый - вышеуказанный способ производства и обмена - он назвал "экономическим способом". Другой способ проще и не требует производительности; это способ захвата товаров и услуг других людей при помощи насилия. Это метод односторонней конфискации или кражи собственности других людей. Это метод, который Оппенгеймер назвал "политическим методом" обретения богатства. Должно быть ясно, что мирное использование разума и энергии для производства - это "естественный путь" человека: средство его выживания и процветания на этой земле. Точно также должно быть ясно, что принудительный, экспроприационный путь противоречит естественному закону; он паразитический, так как вместо прибавки производства он его снижает. "Политический способ" перекачивает производство в пользу паразитической и разрушительной личности или группы; и такое перераспределение не только уменьшает количество произведенного, но также снижает стимул производителя производить помимо собственного пропитания. В конечном итоге, грабитель уничтожает собственные средства к существованию, истощая или уничтожая источники своего обеспечения. Но это не всё, даже в краткосрочной перспективе хищник действует вопреки собственной человеческой природе.
Теперь мы можем более полно ответить на вопрос: что такое государство? Государство, по словам Оппенгеймера, - это "организация политических методов"; это систематизация хищнических процессов на данной территории.[4] Ведь преступность спорадична и непостоянна; паразитизм недолговечен, и основанный на принуждении и паразитизме образ жизни может быть прерван в любой момент из-за сопротивления жертв. Государство предоставляет законный, упорядоченный и систематический канал для расхищения частной собственности; оно предоставляет паразитической касте общества надёжный, безопасный и сравнительно "мирный" канал снабжения.[5] Так как производство должно всегда предшествовать расхищению, свободный рынок древнее государства. Государство никогда не создавалось через "общественный договор"; оно всегда рождалось через завоевание и эксплуатацию. Классическая парадигма состояла в том, что племя завоевателей прекращало свой проверенный временем метод грабежа и истребления завоёванного племени, сообразив, что можно грабить дольше, надёжнее и в более приятной обстановке, если завоёванному племени позволить жить и производить, а при этом завоеватели поселятся среди них как правители, вымогая постоянную ежегодную дань. [6] Один из методов зарождения государства может быть описан следующим образом: на холмах южной Руритании группе бандитов удаётся установить физический контроль над территорией и, наконец, главарь банды объявляет себя "Королем суверенного и независимого правительства Южной Руритании"; и если он и его люди обладают силой для поддержания такого правления в течение некоторого времени - о чудо! - новое государство присоединилось к "семье народов", и прежние лидеры бандитов превратились в законную знать королевства.
Как государство защищает себя
Как только государство образовалось, перед правящей группой или кастой возникает проблема - как сохранить власть.[7] Хотя насилие - это их образ действия, основная и долговременная проблема - идеологическая. Для пребывания у власти любое правительство (а не только "демократическое" правительство) должно обладать поддержкой большинства своих подданных. Следует отметить, что такая поддержка не обязательно должна быть в форме активного энтузиазма; вполне достаточно пассивного смирения как перед неизбежным законом природы. Но поддержка в смысле определённого рода принятия необходима; иначе меньшинство государственных правителей будет, в конце концов, пересилено большинством общества. Так как хищничество должно поддерживаться избытком производства, по необходимости верно то, что класс, составляющий государство, - ни чем иным не занятая бюрократия (и знать) - должен составлять достаточно ограниченное меньшинство в стране, хотя, конечно, они могут купить союзников среди важных групп населения. Поэтому главным заданием правителей всегда является обеспечение активной или смиренной поддержки большинства граждан.[8] [9]
Конечно, один из методов обеспечить поддержку - создание корыстных экономических интересов. Поэтому король не может править сам; он должен иметь значительную группу последователей, обладающих привилегированным положением, например, членов государственного аппарата, таких как бюрократия и признанная знать.[10] Однако, это обеспечивает только небольшое количество страстных сторонников, и даже жизненно важная покупка поддержки при помощи субсидий и предоставления других привилегий всё же не позволяет получить согласия большинства. Для этого большинство следует убедить при помощи идеологии, что их правительство доброе, мудрое и, во всяком случае, оно неизбежно, зато уж конечно лучше, чем любая мыслимая альтернатива. Распространение этой идеологии среди народа - жизненно важная социальная задача "интеллектуалов". Ведь массы не создают собственных идей и не продумывают эти идеи независимо; они пассивно следуют идеям, которые приняты и распространяются сообществом интеллектуалов. Интеллектуалы, таким образом, являются "скульпторами общественного мнения". А так как именно в формировании общественного мнения отчаянно нуждается государство, становится ясной основа векового альянса государства и интеллектуалов.
Очевидно, что государство нуждается в интеллектуалах; не так очевидно, почему интеллектуалы нуждаются в государстве. Проще говоря, мы можем утверждать, что благосостояние интеллектуала при свободном рынке всегда непрочно; ведь интеллектуал должен полагаться на ценности и вкусы массы своих сограждан, а для масс характерно именно общее равнодушие к интеллектуальным вопросам. Государство, с другой стороны, охотно предлагает интеллектуалам прочное и постоянное место в государственном аппарате; и, тем самым, надежный доход и престиж. Ведь интеллектуалы будут щедро вознаграждены за важную функцию, которую они выполняют для государственных правителей, к которым они теперь сами и принадлежат.[11]
Альянс между государством и интеллектуалами проявился в страстном желании профессоров Берлинского университета в девятнадцатом столетии сформировать группу "интеллектуальных телохранителей дома Гогенцоллернов". В наши дни следует обратить внимание на откровенное замечание влиятельного ученого-марксиста, касающееся критического исследования восточного деспотизма профессором Виттфогелем: " Цивилизация, которую профессор Виттфогель подверг таким горьким нападкам, сделала поэтов и учёных чиновниками".[12] Мы можем также отметить многочисленные примеры развития "науки" стратегии, которая состоит на службе у вооружённых сил, основной ветви правительства, которая осуществляет насилие.[13] Почтенной профессией, помимо прочего, является занятие официального или "придворного" историка, посвящённое распространению взглядов правителя на деяния его и его предшественников. [14]
Аргументы, при помощи которых государство и его интеллектуалы побудили своих подданных поддерживать их правление, многочисленны и разнообразны.В основном, составляющие этих аргументов можно обобщить следующим образом: (а) государственные правители - великие и мудрые люди (они "правят по божественному праву", они "аристократы" среди людей, они "научные эксперты"), гораздо выше и мудрее своих хороших, но простоватых подданных, и (б) власть правительства неизбежна, абсолютно необходима и намного лучше, чем неописуемые несчастья, которые разразятся после его падения. Союз церкви и государства был одним из древнейших и наиболее успешных из этих идеологических приёмов. Правитель был либо миропомазанником божьим, либо, как в случае многих восточных деспотий, сам был богом; поэтому любое сопротивление его правлению было богохульством. Государственные жрецы выполняли основную функцию интеллектуалов - обеспечения поддержки и даже поклонения народа.[15]
Другой успешный приём - внушить страх альтернативной системы правления или отсутствия правления. Поддерживалось мнение, что нынешние правители предоставляют гражданам жизненно необходимую услугу, за которую они должны быть чрезвычайно благодарны - защиту от случайных грабителей и преступников. Государство, защищая собственную монополию на хищничество, действительно, заботится о том, чтобы свести к минимуму частный и не систематический грабеж; государство всегда ревностно относилось к своим охотничьим угодьям. Особенно успешно в течение последних веков государство внушало страх перед правителями других государств. Так как поверхность земного шара была распределена между государствами, одной из основных доктрин государства было отождествление себя с территорией, которой оно управляло. Так как большинство людей склонны любить свою родную землю, отождествление этой земли и её народа с государством стало средством заставить естественный патриотизм работать на пользу государству. Если "Руритания" была атакована "Валдавией", главной задачей государства и его интеллектуалов было убедить народ Руритании, что атака направлена именно на них, а не просто на правящую касту. Таким образом, война между правителями была превращена в войну между народами, каждый народ защищал своих правителей, ошибочно полагая, что это правители защищают их. Этот приём "национализма" был успешен только у западной цивилизации и только в последние столетия; не так давно основная масса подданных считала войны битвами между различными наборами знати, не имеющими к ним отношения.
Идеологическое оружие, применяемое государством в течение столетий, изощрённо и многообразно. Отличным оружием является традиция. Чем дольше государству удавалось сохранять своё правление, тем мощнее это оружие; так как теперь династию Х или государство У поддерживает вес вековых традиций.[16] Почитание предков, таким образом, становится изощрённым средством почитания древних владык. Наибольшую опасность для государства представляет независимая интеллектуальная критика; нет лучшего способа подавить такую критику, чем объявить любой одинокий голос, любого высказывающего сомнения, как нечестивого нарушителя мудрости предков. Ещё одно мощное идеологическое средство - осуждать индивидуальное и превозносить коллективизм общества. Так как каждое правление подразумевает согласие большинства, то идеологическая опасность такому правлению может проистекать первоначально только от одной или нескольких независимо мыслящих личностей. Новая идея, не говоря уже о новой критической идее, по необходимости, зарождается как особое мнение меньшинства; поэтому государство должно подавить такие взгляды в зародыше, высмеивая любые взгляды, идущие вразрез с мнением масс. "Слушай только своих братьев" и "приспосабливайся к обществу" становятся, таким образом, идеологическим оружием для подавления индивидуального несогласия.[17] Благодаря таким мерам, массы никогда не узнают об отсутствии у короля одежды.[18] Так же важно для государства, чтобы его власть казалась неизбежной; даже если его правление и недолюбливают, с ним пассивно смирятся, что выражено в знакомой фразе про "смерть и налоги". Один из методов - внедрять историографический детерминизм, в противовес личной свободе воли. Если династия Х правит нами, то это оттого, что Неумолимые Законы Истории (или Божья Воля, Абсолют, Производственные Силы) постановили так, и никакие усилия жалкого индивидуума не смогут изменить это неизбежное установление. Так же важно для государства прививать своим подданным отвращение ко всякого рода "теориям заговора в истории", так как поиск "заговоров" означает поиск мотивов и установление ответственности за исторические злодеяния. Если, однако, любая тирания государства, коррупция или агрессивная война были вызваны не государственными правителями, а таинственными и загадочными "общественными силами", или общим несовершенством мира, или если каким-то образом все несут ответственность ("Мы все убийцы", как заявлял один лозунг), тогда нет смысла людям возмущаться или восставать против таких злодеяний. Более того, атака на "теории заговора" означает, что подданные станут легче верить в доводы "общественного блага", всегда выдвигаемые государством, как оправдание любым своим деспотическим действиям. "Теория заговора" может пошатнуть систему, побуждая общественность сомневаться в государственной пропаганде.
Ещё один проверенный и верный метод подчинить подданных воле государства - вызвать чувство вины. Любой рост частного благосостояния можно подвергнуть критике как "бессовестную жадность", "материализм" или " чрезмерный достаток", получение прибыли можно обозвать "эксплуатацией" и "ростовщичеством", обоюдовыгодный обмен осуждать как "эгоизм" и, каким-то образом, из этого всегда делается вывод, что больше ресурсов надо перекачать из частного в "общественный" сектор. Чувство вины побуждает людей именно так и поступать. Ведь в то время как частные лица склонны предаваться "эгоистичной жадности", неспособность государственных правителей вступать в честный обмен должна указывать на их приверженность более высоким и благородным целям - видимо, паразитическое хищничество морально и эстетически куда благороднее, чем мирный производительный труд.
В настоящее более мирское время божественное право государства уступило место новому богу - Науке. Власть государства теперь объявляется ультранаучной, так как её планируют эксперты. И хотя к "разуму" взывают чаще, чем в предыдущие столетия, речь идёт не о разуме человека или об осуществлении им своей свободы воли; это всё те же старые коллективистские и детерминистские речи, всё так же подразумевающие всеобщую уравниловку и насильственное манипулирование правителями пассивными подданными.
Всё более широкое использование научного жаргона позволило государственным интеллектуалам сплести сеть хитроумных оправданий для государства, которые были бы выставлены на посмешище в более простые времена. Вор, оправдывающий кражу, говоря, что он на самом деле помог своим жертвам, так как его расходы активизируют торговлю, вряд ли бы кого-либо убедил; однако, когда эта теория облачена в кейнсианские уравнения и снабжена впечатляющими ссылками на "эффект мультипликатора", она, к сожалению, выглядит более убедительно. Насилие над здравым смыслом продолжается, каждый век выполняет задачу по-своему.
Так как идеологическая поддержка жизненно необходима государству, оно должно стараться всё более и более убедительно доказывать общественности свою "законность", чтобы отмежеваться в своих действиях от простых бандитов. Неустанная решимость этой атаки на здравый смысл неслучайна, ведь, как живо описал Менкен: "обычный человек, каковы бы не были его ошибки в других областях, по крайней мере, явно считает правительство чем-то, что существует отдельно от него и от сообщества его собратьев - что это отдельная, независимая и враждебная сила, только частично находящаяся под его контролем и способная нанести ему огромный вред. Не знаменателен ли тот факт, что воровство у государства повсеместно считается гораздо менее серьёзным преступлением, чем воровство у частного лица или даже у корпорации? ... За этим стоит, я считаю, глубокое чувство фундаментального антагонизма между правительством и управляемыми им людьми. Его воспринимают не как комитет граждан, избранных для управления общим предприятием всего населения, а как отдельную и автономную корпорацию, в основном, занимающуюся эксплуатацией населения к выгоде собственных членов. ... Когда грабят частного гражданина, достойный человек лишается плодов своей предприимчивости и бережливости; когда грабят правительство, то, в худшем случае, у горстки жуликов и дармоедов будет меньше денег на их прихоти. Идея о том, что они заслужили эти деньги, не приходит никому в голову, для наиболее здравомыслящих она нелепа". [19]
читать далее