Почему я считаю, что религия должна быть веселой
Знаете, есть все эти банальные копеечные истины, которые и без того ясны всем и каждому, но о них все же принято говорить вслух. Уверен, вы любите нечто подобное. Поэтому сегодняшним утром преисполненный хорошим настроением впервые за нескончаемую нуднейшую европейскую зиму я пойду навстречу вашим убогим пристрастиям и начну повествование с того, что нравится вам, читателям одноклеточным.
Я понял, как выглядит душевное взросление. Это достаточно скучный процесс, в ходе которого гаснут одна за другой внутренние свечи. Их заливает домашним вином, нестабильно вырабатываемым желудочным соком, слюной любимой женщины, черт знает, чем еще. Да, это банальная история о моем взрослении. Вдруг мне удалось осознать, что со временем человек всячески окисляется, а вместе с тем становится рассудительнее и все больше и больше дорожит комфортом и каждой лишней эрекцией. Все это происходит даже со мной, несмотря на то, что до своего последнего выхода мне еще тянуть и тянуть, а мой образ жизни является результатом извращенного синтеза досуга 18-летнего беззаботного ублюдка из Бокенхайма, которому не приходилось никогда работать, 38-летнего шахтера из Рёруса, пристрастившегося к бутылке в баре, и 78-летнего старика, которому приятнее всего наблюдать за заигрыванием солнечных лучей с оконными жалюзи у себя дома.
Прошу прощения, отвлекся. Хотя нет, забудьте, просто вернемся к основной теме. Дело в том, что в процессе написания «Бог придумал Ложь» я горел по-настоящему. Все, о чем я говорил, действительно волновало мое естество, иначе за такую сомнительную затею я бы не взялся в жизни. Когда я совершал то, что после недоумки назовут нападками на религию и оскорблением чувств верующих, я пытался идти по тому же пути, что и сотни людей, с переменным успехом сомневающихся в догматах. Но штука в том, что, как автор, я ни разу не говорил о своем атеизме, а в разговорах о церкви никогда не рисковал по-настоящему. Правда, сегодня это лишь развлечение, не более. Несколько веков назад по статье инакомыслие людей отправляли в бездну ада прямиком с центральной площади по частям, а сейчас в насмешках над чьими-то убеждениями нужно зайти так далеко, чтобы это стало опасным, что легче попросту плюнуть в лицо исламисту в темном переулке и ждать последствий.
Я больше не горю желанием поиска истины. Писанина порой пробуждает во мне какие-то эмоции, но большую часть времени я пребываю брошенным на пол платком, прибившемся к огромному фонарю. Мне некуда и незачем идти, мне наплевать, что скрывается за столбом. Я боюсь того, что скрывается за столбом. И мне, по большому счету, хорошо. Подковыривание религии больше не является источником эмоциональной подпитки. Сложно признаться, но я не чувствую уже почти ничего, когда кто-то рассказывает мне про очередную мракобесную дурость, про новые законы о защите прав страждущих или еще чего. Два года назад я горел, а сейчас в этом плане тлею. Ну да ладно. Раз уж я вынужден писать, а достойной темы не встречалось мне уже слишком давно, вернусь к религии и попробую рассказать о сегодняшнем дне, еще одном листе календаря, на обратной стороне которого написано «Более ущербного времяпрепровождения мне еще не встречалось, мудила».
Сегодня я буду говорить про прославленных церковью святых. Да, давайте с самого начала договоримся, что сделаем вид, будто искренне и безо всяких послаблений верим всем этим церковным басням, и все действительно так и было, как говорит Папа. Да, литературные персонажи, которые ожили.
Где-то выше я говорил о том, что питаю любовь к ирландцам, несмотря на то, что не встречал не одного из них. И там же я сравнивал одного из ирландских писателей с восточноевропейским, подчеркивал, насколько убога жизнь второго на фоне первого. Так вот поговорим теперь о католическом святом Патрике, покровителе Ирландии, и Макарии Калязинском, православном святом. Да, кажется, я действительно съехал с катушек.
Мой любимый народ, ирландцы, сегодня устраивает зубодробительный праздник. Они будут много пить и переодеваться в зеленое. Будут танцы, смех и все такое. Я бы с удовольствием посмотрел на веселье со стороны, если не было бы так лень. Сам Патрик устраивал поразительные вещи. В их число входят побег из рабства, изгнание змей, умерщвление двух баб, создание письменности, бросок колокола с горы, прислуживание друидам. Блин, я попросту не знаю многого, но, судя по всему, этот парень был полной моей противоположностью. Он не сидел на месте ни одной минуты, и, если не занимался созданием одной из 600 церквей, то уж точно творил пару-другую чудес с возвращением слуха. Православный Макарий умер 17 марта 1483 года. Макарий родился где-то под Тверью, ушел в лес и жил в нем вместе с семью старцами. Конец.
Вот, о чем я говорю. Религия призвана связывать людей. И истории о Патрике удается выполнять свою миссию. Да, чокнутые ирландцы, которые сегодня в подтяжках с чешущимися кулаками пойдут в пабы, - сомнительная паства с точки зрения качественного состава. Эти ребята не отправятся в Крестовый поход защищать свои религиозные убеждения, но сегодня их сплотит веселье. А ведь сумасбродное веселье - это единственный инструмент, которому есть что противопоставить сокращающейся жизни. Знаете, я не думаю, что где-то под Тверью сегодня люди потянутся вспоминать добрым словом Макария, каким бы чудесным не было его житие. Если это и случится, то похоже будет на долбанные похороны пенсионера. Не будет в этом ничего веселого, а, значит, течению жизни удалось взять свое.
Ладно, знаете что? Все эти Патрики и Макарии… Давайте о реальном человеке, который уж точно имеет прямое отношение к религии. У Диего де Ланда, епископа Юкатана, нынче именины. Сегодня ему бы исполнилось 491 год. В XVI веке он отправился на территорию осваиваемого европейцами нового континента. Где-то на земле современной Мексики этот человек устраивал свой маленький джихад под эгидой страстной любви бога к людям и ненависти к инакомыслящим. Де Ланда был не просто очередным клириком, он был человеком интересующимся. Ему хотелось знать больше об индейцах майя, но до поры до времени, конечно. В тот самый момент, когда любознательность епископа была утолена должным образом, он запустил программу доступной инквизиции для всех краснолицых. Было уничтожено большинство памятников культуры аборигенов на подконтрольной миролюбивому деятелю территории. Позже он писал в своих трудах, будто индейцы должны быть обязаны испанцам привнесением христианского правосудия в их нецивилизованный мир. Итак, де Ланда, индейцы майя из XXI века передают тебе поклон. Ой, извини, их больше нет. Хорошо, пару сотен индейцев из резерваций все же благодарно машут тебе рукой и поздравляют с днем рождения.
Все это к чему? К тому, что я снова помолодел! На самом деле, все эти истории о Патрике - красивые фантазии, а о Макарии - некрасивые, но это неважно. Важно другое: реальность - это Диего де Ланда, который действительно существовал по соседству с агрессией и ненавистью. И нет здесь ничего веселого.
Я понял, как выглядит душевное взросление. Это достаточно скучный процесс, в ходе которого гаснут одна за другой внутренние свечи. Их заливает домашним вином, нестабильно вырабатываемым желудочным соком, слюной любимой женщины, черт знает, чем еще. Да, это банальная история о моем взрослении. Вдруг мне удалось осознать, что со временем человек всячески окисляется, а вместе с тем становится рассудительнее и все больше и больше дорожит комфортом и каждой лишней эрекцией. Все это происходит даже со мной, несмотря на то, что до своего последнего выхода мне еще тянуть и тянуть, а мой образ жизни является результатом извращенного синтеза досуга 18-летнего беззаботного ублюдка из Бокенхайма, которому не приходилось никогда работать, 38-летнего шахтера из Рёруса, пристрастившегося к бутылке в баре, и 78-летнего старика, которому приятнее всего наблюдать за заигрыванием солнечных лучей с оконными жалюзи у себя дома.
Прошу прощения, отвлекся. Хотя нет, забудьте, просто вернемся к основной теме. Дело в том, что в процессе написания «Бог придумал Ложь» я горел по-настоящему. Все, о чем я говорил, действительно волновало мое естество, иначе за такую сомнительную затею я бы не взялся в жизни. Когда я совершал то, что после недоумки назовут нападками на религию и оскорблением чувств верующих, я пытался идти по тому же пути, что и сотни людей, с переменным успехом сомневающихся в догматах. Но штука в том, что, как автор, я ни разу не говорил о своем атеизме, а в разговорах о церкви никогда не рисковал по-настоящему. Правда, сегодня это лишь развлечение, не более. Несколько веков назад по статье инакомыслие людей отправляли в бездну ада прямиком с центральной площади по частям, а сейчас в насмешках над чьими-то убеждениями нужно зайти так далеко, чтобы это стало опасным, что легче попросту плюнуть в лицо исламисту в темном переулке и ждать последствий.
Я больше не горю желанием поиска истины. Писанина порой пробуждает во мне какие-то эмоции, но большую часть времени я пребываю брошенным на пол платком, прибившемся к огромному фонарю. Мне некуда и незачем идти, мне наплевать, что скрывается за столбом. Я боюсь того, что скрывается за столбом. И мне, по большому счету, хорошо. Подковыривание религии больше не является источником эмоциональной подпитки. Сложно признаться, но я не чувствую уже почти ничего, когда кто-то рассказывает мне про очередную мракобесную дурость, про новые законы о защите прав страждущих или еще чего. Два года назад я горел, а сейчас в этом плане тлею. Ну да ладно. Раз уж я вынужден писать, а достойной темы не встречалось мне уже слишком давно, вернусь к религии и попробую рассказать о сегодняшнем дне, еще одном листе календаря, на обратной стороне которого написано «Более ущербного времяпрепровождения мне еще не встречалось, мудила».
Сегодня я буду говорить про прославленных церковью святых. Да, давайте с самого начала договоримся, что сделаем вид, будто искренне и безо всяких послаблений верим всем этим церковным басням, и все действительно так и было, как говорит Папа. Да, литературные персонажи, которые ожили.
Где-то выше я говорил о том, что питаю любовь к ирландцам, несмотря на то, что не встречал не одного из них. И там же я сравнивал одного из ирландских писателей с восточноевропейским, подчеркивал, насколько убога жизнь второго на фоне первого. Так вот поговорим теперь о католическом святом Патрике, покровителе Ирландии, и Макарии Калязинском, православном святом. Да, кажется, я действительно съехал с катушек.
Мой любимый народ, ирландцы, сегодня устраивает зубодробительный праздник. Они будут много пить и переодеваться в зеленое. Будут танцы, смех и все такое. Я бы с удовольствием посмотрел на веселье со стороны, если не было бы так лень. Сам Патрик устраивал поразительные вещи. В их число входят побег из рабства, изгнание змей, умерщвление двух баб, создание письменности, бросок колокола с горы, прислуживание друидам. Блин, я попросту не знаю многого, но, судя по всему, этот парень был полной моей противоположностью. Он не сидел на месте ни одной минуты, и, если не занимался созданием одной из 600 церквей, то уж точно творил пару-другую чудес с возвращением слуха. Православный Макарий умер 17 марта 1483 года. Макарий родился где-то под Тверью, ушел в лес и жил в нем вместе с семью старцами. Конец.
Вот, о чем я говорю. Религия призвана связывать людей. И истории о Патрике удается выполнять свою миссию. Да, чокнутые ирландцы, которые сегодня в подтяжках с чешущимися кулаками пойдут в пабы, - сомнительная паства с точки зрения качественного состава. Эти ребята не отправятся в Крестовый поход защищать свои религиозные убеждения, но сегодня их сплотит веселье. А ведь сумасбродное веселье - это единственный инструмент, которому есть что противопоставить сокращающейся жизни. Знаете, я не думаю, что где-то под Тверью сегодня люди потянутся вспоминать добрым словом Макария, каким бы чудесным не было его житие. Если это и случится, то похоже будет на долбанные похороны пенсионера. Не будет в этом ничего веселого, а, значит, течению жизни удалось взять свое.
Ладно, знаете что? Все эти Патрики и Макарии… Давайте о реальном человеке, который уж точно имеет прямое отношение к религии. У Диего де Ланда, епископа Юкатана, нынче именины. Сегодня ему бы исполнилось 491 год. В XVI веке он отправился на территорию осваиваемого европейцами нового континента. Где-то на земле современной Мексики этот человек устраивал свой маленький джихад под эгидой страстной любви бога к людям и ненависти к инакомыслящим. Де Ланда был не просто очередным клириком, он был человеком интересующимся. Ему хотелось знать больше об индейцах майя, но до поры до времени, конечно. В тот самый момент, когда любознательность епископа была утолена должным образом, он запустил программу доступной инквизиции для всех краснолицых. Было уничтожено большинство памятников культуры аборигенов на подконтрольной миролюбивому деятелю территории. Позже он писал в своих трудах, будто индейцы должны быть обязаны испанцам привнесением христианского правосудия в их нецивилизованный мир. Итак, де Ланда, индейцы майя из XXI века передают тебе поклон. Ой, извини, их больше нет. Хорошо, пару сотен индейцев из резерваций все же благодарно машут тебе рукой и поздравляют с днем рождения.
Все это к чему? К тому, что я снова помолодел! На самом деле, все эти истории о Патрике - красивые фантазии, а о Макарии - некрасивые, но это неважно. Важно другое: реальность - это Диего де Ланда, который действительно существовал по соседству с агрессией и ненавистью. И нет здесь ничего веселого.