Труппа Марты Грэм
24 ноября
на сцене Александринского театра
Фестиваль "Дягилев P.S."
Труппу Марты Грэм мне доводилось видеть в Европе, однако петербургские гастроли оказались на порядок лучше: не было той общей расхлябанности и заигранности, которые часто отличают труппы великих хореографов после их смерти. Танцовщики в этот раз танцевали на пределе; балеты хорошо отрепетированы и достойны той великой хореографии, которую отличает лэйбл "Марта Грэм".
Сначала был показан опус 1948 года "Diversion of Angels" (название перевели на русский как "Развлечения ангелов" - можно, наверное, и так, только английская многозначность при этом пропадает). Помимо богатых ассоциаций, приведенных в буклете фестиваля (три грани любви, впечатления от полотен Кандинского и пр.), есть и постоянные ассоциации, связанные с хореографией Грэм: это античная эпика - и отсюда прямота линий, предельная простота движений, фиксация движения, превращающая танцовщика в статую. Эта всегдашняя ассоциация в этот раз оказалась поддержанной и внешними данными танцовщиков: Константина Ксинтара (из дуэта в белом) обладает поразительной антично-греческой красотой. Так что ангелы мало отличались от греческих божеств на отдыхе.
Следом шел сложный балет "Оплакивание. Вариации". Начинается он видео 1940 года, на котором Марта Грэм танцует свое классическое "Оплакивание", сочиненное не без реминисценций на микеланджелевскую Pieta и многочисленные канонические оплакивания. Далее идут три короткие вариации, созданные тремя разными хореографами в течение 10 часов 2007 года в память о трагедии 11 сентября. Особенно эффектна вариация Ларри Кигвина, ставшая финалом балета. На сцене вся труппа, движения крайне лаконичны и медленны, все сфокусировано на мелкой дрожи рук. В конце все замирают и медленно ложатся на сцену, как будто силы покинули их. Остается стоять обнявшаяся пара: сначала из рук юноши выскальзывает девушка, последним опускается юноша. Это всеобщая смерть, финал. Впечатление сильнейшее, при этом соблюден грэмовский стиль: простота и естественность движений, скульптурный лаконизм.
Третьей показали совсем новую (премьера 2014 года) работу Андониса Фониадакиса "Эхо". Спектакль этот скорее о Нарциссе, чем об Эхо. Он очень - в отличие от только что просмотренных вариаций - стилизует Марту Грэм. Играет на простоте и, в то же время, сложности костюма, вовлеченного в танец (Нарцисс - точнее, два Нарцисса, один отражение другого - у него в широких юбках, которые создают красивые танцевальные загогулины), на прямых линиях, на сюжетности и античности. Сказали бы мне, что это поздняя слабенькая работа Марты Грэм, я бы поверил.
А после перерыва мы вновь увидели балет Марты Грэм - "Хроники" 1936 года, связанные с тогдашней европейской политикой. Грэм пригласили выступить на Олимпийских играх в Берлине (действительно, античная поэтика ее танца очень близка, скажем, кинематографии Рифеншталь, да и вообще гитлеровской идее возрождения в Германии античного духа), она отказалась. А реакцией на духовную экспансию нацизма стал этот балет. Танцуют только женщины, есть большая сольная партия (вероятно, Грэм ее сочинила для себя) и массовка, как часто бывает у Грэм, проносящаяся с различными скульптурными жестами по всей сцене из кулисы в кулису или вдруг, с разными жестами каждая, выходящими на большую диагональ. В целом, балет о сопротивлении - духовном, больше частью, но местами и политическом - жест "рот-фронт" вполне узнаваем в некоторых скульптурных положениях рук. Местами вдруг очень похоже на советский послевоенный балет с его античными аллюзиями - "Ленинградскую симфонию", например. Не исключаю, что советские хореографы с творчеством Грэм были хоть как-то знакомы. А может, вообще тема такая.
Одним словом, закрытие "Дягилева" стало очень мощным и как-то невероятно актуальным с антивоенным пафосом последнего балета и балетными ламентациями первого отделения. Еще раз хочется отметить, что фестиваль в этом году вышел на новый уровень - балетная программа очень сильна и первоклассна.
на сцене Александринского театра
Фестиваль "Дягилев P.S."
Труппу Марты Грэм мне доводилось видеть в Европе, однако петербургские гастроли оказались на порядок лучше: не было той общей расхлябанности и заигранности, которые часто отличают труппы великих хореографов после их смерти. Танцовщики в этот раз танцевали на пределе; балеты хорошо отрепетированы и достойны той великой хореографии, которую отличает лэйбл "Марта Грэм".
Сначала был показан опус 1948 года "Diversion of Angels" (название перевели на русский как "Развлечения ангелов" - можно, наверное, и так, только английская многозначность при этом пропадает). Помимо богатых ассоциаций, приведенных в буклете фестиваля (три грани любви, впечатления от полотен Кандинского и пр.), есть и постоянные ассоциации, связанные с хореографией Грэм: это античная эпика - и отсюда прямота линий, предельная простота движений, фиксация движения, превращающая танцовщика в статую. Эта всегдашняя ассоциация в этот раз оказалась поддержанной и внешними данными танцовщиков: Константина Ксинтара (из дуэта в белом) обладает поразительной антично-греческой красотой. Так что ангелы мало отличались от греческих божеств на отдыхе.
Следом шел сложный балет "Оплакивание. Вариации". Начинается он видео 1940 года, на котором Марта Грэм танцует свое классическое "Оплакивание", сочиненное не без реминисценций на микеланджелевскую Pieta и многочисленные канонические оплакивания. Далее идут три короткие вариации, созданные тремя разными хореографами в течение 10 часов 2007 года в память о трагедии 11 сентября. Особенно эффектна вариация Ларри Кигвина, ставшая финалом балета. На сцене вся труппа, движения крайне лаконичны и медленны, все сфокусировано на мелкой дрожи рук. В конце все замирают и медленно ложатся на сцену, как будто силы покинули их. Остается стоять обнявшаяся пара: сначала из рук юноши выскальзывает девушка, последним опускается юноша. Это всеобщая смерть, финал. Впечатление сильнейшее, при этом соблюден грэмовский стиль: простота и естественность движений, скульптурный лаконизм.
Третьей показали совсем новую (премьера 2014 года) работу Андониса Фониадакиса "Эхо". Спектакль этот скорее о Нарциссе, чем об Эхо. Он очень - в отличие от только что просмотренных вариаций - стилизует Марту Грэм. Играет на простоте и, в то же время, сложности костюма, вовлеченного в танец (Нарцисс - точнее, два Нарцисса, один отражение другого - у него в широких юбках, которые создают красивые танцевальные загогулины), на прямых линиях, на сюжетности и античности. Сказали бы мне, что это поздняя слабенькая работа Марты Грэм, я бы поверил.
А после перерыва мы вновь увидели балет Марты Грэм - "Хроники" 1936 года, связанные с тогдашней европейской политикой. Грэм пригласили выступить на Олимпийских играх в Берлине (действительно, античная поэтика ее танца очень близка, скажем, кинематографии Рифеншталь, да и вообще гитлеровской идее возрождения в Германии античного духа), она отказалась. А реакцией на духовную экспансию нацизма стал этот балет. Танцуют только женщины, есть большая сольная партия (вероятно, Грэм ее сочинила для себя) и массовка, как часто бывает у Грэм, проносящаяся с различными скульптурными жестами по всей сцене из кулисы в кулису или вдруг, с разными жестами каждая, выходящими на большую диагональ. В целом, балет о сопротивлении - духовном, больше частью, но местами и политическом - жест "рот-фронт" вполне узнаваем в некоторых скульптурных положениях рук. Местами вдруг очень похоже на советский послевоенный балет с его античными аллюзиями - "Ленинградскую симфонию", например. Не исключаю, что советские хореографы с творчеством Грэм были хоть как-то знакомы. А может, вообще тема такая.
Одним словом, закрытие "Дягилева" стало очень мощным и как-то невероятно актуальным с антивоенным пафосом последнего балета и балетными ламентациями первого отделения. Еще раз хочется отметить, что фестиваль в этом году вышел на новый уровень - балетная программа очень сильна и первоклассна.