Маттиас Гёрне и Юрий Темирканов
20 октября
Большой зал филармонии
Октябрьская программа главного филармонического оркестра (ЗКР) под управлением Юрия Темирканова сделала бы честь любому фестивалю. Концерт начался равелевской "Паваной на смерть инфанты", исполненной с таким акварельным звуком и таким прочувствованным ведением тем, что обычное вступление к концерту стало едва ли не главным номером. Затем Маттиас Гёрне - очень яркий и именно "немецкий" баритон - исполнил "Песни об умерших детях" Густава Малера. Гибкость и проникновенная интонация - его визитные карточки; певец сегодня в великолепной форме, приятно следить за сложными переходами, которые он выполняет с легкостью и профессионализмом. И лишь одно можно посчитать неудачным в пении Гёрне: ни одного биса, несмотря на овацию. Оркестр в "Песнях" очень хорош, сопровождение большого певца у Темирканова поставлено идеально - думаю, еще со времен Кировского театра. В германской вокальной музыке это слышно особенно ярко: сложное интонирование солиста подхватывает оркестр.
Во втором отделении прозвучала Первая симфония Малера, тематически связанная с "Песнями об умерших детях". В первой части показалось, что Темирканов играет слишком академично: слышна музыковедческая интерпретация, а чувство никак не проступает. Но уже со второй части это ощущение совершенно растворилось в соединении веселого лендлера (немецкий и австрийский танец, ритмически похожий на вальс; иногда считается предшественником вальса) с трагическим чувством бытия; этот диссонанс оказался столь нов и ярок, что я стал с интересом следить за его развитием. Третья часть с полуюмористическим траурным маршем ("Звери хоронят охотника"), очень бетховенская часть, звучала совсем без иронии - и это показалось очень логичным. В четвертой же части оркестр, как кажется, достиг больших высот и в слаженности звука и в эмоциональном накале. Некоторые претензии, которые можно было бы адресовать валторнам и трамбону, можно оставить за рамками - героическая эмоциональность не обращает внимания на частности. Одним словом, маэстро предложил нам то осмысление первой симфонии, которое как-то очень созвучно сегодняшнему дню: это не борьба человека с роком, как часто пишут музыковеды о первой симфонии, это героизм, вырастающий из быта и спокойного бытия.
Один из самых удачных концертов главного петербургского оркестра за последние месяцы.
Большой зал филармонии
Октябрьская программа главного филармонического оркестра (ЗКР) под управлением Юрия Темирканова сделала бы честь любому фестивалю. Концерт начался равелевской "Паваной на смерть инфанты", исполненной с таким акварельным звуком и таким прочувствованным ведением тем, что обычное вступление к концерту стало едва ли не главным номером. Затем Маттиас Гёрне - очень яркий и именно "немецкий" баритон - исполнил "Песни об умерших детях" Густава Малера. Гибкость и проникновенная интонация - его визитные карточки; певец сегодня в великолепной форме, приятно следить за сложными переходами, которые он выполняет с легкостью и профессионализмом. И лишь одно можно посчитать неудачным в пении Гёрне: ни одного биса, несмотря на овацию. Оркестр в "Песнях" очень хорош, сопровождение большого певца у Темирканова поставлено идеально - думаю, еще со времен Кировского театра. В германской вокальной музыке это слышно особенно ярко: сложное интонирование солиста подхватывает оркестр.
Во втором отделении прозвучала Первая симфония Малера, тематически связанная с "Песнями об умерших детях". В первой части показалось, что Темирканов играет слишком академично: слышна музыковедческая интерпретация, а чувство никак не проступает. Но уже со второй части это ощущение совершенно растворилось в соединении веселого лендлера (немецкий и австрийский танец, ритмически похожий на вальс; иногда считается предшественником вальса) с трагическим чувством бытия; этот диссонанс оказался столь нов и ярок, что я стал с интересом следить за его развитием. Третья часть с полуюмористическим траурным маршем ("Звери хоронят охотника"), очень бетховенская часть, звучала совсем без иронии - и это показалось очень логичным. В четвертой же части оркестр, как кажется, достиг больших высот и в слаженности звука и в эмоциональном накале. Некоторые претензии, которые можно было бы адресовать валторнам и трамбону, можно оставить за рамками - героическая эмоциональность не обращает внимания на частности. Одним словом, маэстро предложил нам то осмысление первой симфонии, которое как-то очень созвучно сегодняшнему дню: это не борьба человека с роком, как часто пишут музыковеды о первой симфонии, это героизм, вырастающий из быта и спокойного бытия.
Один из самых удачных концертов главного петербургского оркестра за последние месяцы.