Щелкунчик
12 декабря
Михайловский театр
Долгожданная премьера, последняя премьера Начо Дуато разочаровала так, что можно с уверенностью сказать: период Дуато останется в истории Михайловского театра и как история интересных опытов и, главным образом, как история несбывшихся надежд. Хореограф наступил на те же самые грабли, которые уже использовал в постановке "Спящей красавицы".
Начало балета совершенно не предвещало финального разочарования. Куклы-марионетки, с появления которых на авансцене начался спектакль, вместе с голосом "за кадром" внесли загадочность и гофманианство. Праздничную загадочность (вполне традиционную в "Щекунчиках") продолжило и шествие гостей и, разумеется, Дроссельмейер.
Жанровые сценки первого акта с играющими детьми получились очень живо и ярко. Танец мальчиков с винтовками несколько насторожил, ибо введение в танец нетанцевальных элементов - как парадные приемы обращения с оружием - всегда вызывает недоумение: неужто не хватает собственно танца и пластики, зачем еще винтовки? Но легкость и простота решения целого ряда других хореографических моментов заставила об этом забыть. Отношения Фрица и Маши, нежность к Маше Дроссельмейера сделаны предельно просто и этим хороши. Великолепную партию Дроссельмейера получил Марат Шемиунов: он не столько загадочный крестный, как у Гофмана и в обычном балете, сколько харизматичный фокусник-иллюзионист.
Сцена с мышами занимает значительно меньше времени, чем в балете Петипа и прочих традиционных постановках, но и здесь Дуато сделал интересно. Мыши не столько страшные, сколько прикольные, бой решен самыми простыми прыжками (кто-то говорил в кулуарах, что это хореографическая халтура, но и здесь можно было увидеть детскую простоту идеи), вырастание Щелкунчика из куклы сделано так же на уровне примитива - тремя диагональными пробежками (в первой Маша несет куклу, во второй кукла выросла, в третьей Маша ведет за руку ожившего Щелкунчика), победа Щелкунчика над королем весьма неброская, но остроумная: герой убивает соперника не шпагой, а каратистским приемом левой руки - движение вполне кукольное.
Потом начинается танцевальная часть, и здесь балет стал явно провисать. Дуэт Щелкунчика-принца и Маши в плане хореографии довольно сносен. Не ясно, правда, зачем Дуато решил, что Сарафанов должен так много носить Бондареву: ведь всем известно, что Сарафанов носить не может никого. Леонид, надо сказать, работал на совесть: во время высокой поддержки на вытянутых вверх руках показалось, что спина сейчас переломится, но получилось хорошо. Чего не скажешь обо всех остальных его поддержках. Последовавший за дуэтом танец снежинок оставил совершеннейшее недоумение: хореография для детсадовского утренника. Одни диагональные линии, которых в первом акте вообще немало, тупо-прямые линии, однотипные простые движения и ничего больше.
В антракте я долго спорил, доказывал балетоманам, что первый акт - это не отсутствие хореографической мысли, а гениальная простота. За исключением, конечно, танцевального аппендикса, который совершенно не вышел. Мне же возражали, что не вышел весь акт, что танца нет, что даже Шемякинский Щелкунчик был живее и интереснее.
Во втором акте с начала и до конца приходилось признавать правоту оппонентов. Танцы - испанский, восточный, китайский, русский, французский - сделанные под кукольный театр - поразили банальностью. Русский танец исполнили разухабистые матросы, полностью поддельные и не интересные. Посмотрел бы Дуато на Ансамбль Моисеева, ему бы стало стыдно. Восточный танец (или китайский) заполнила огромная змея, которую возили по сцене трое людей. Движения змеи казались замысловатыми, движения танцовщиков (которых полностью оттенила змея) совершенно примитивными. И так далее. Общий замысел танцев - парад кукол, которыми управляет кукловод - Дроссельмейер. Получилась эдакая отсылка к фокинскому "Петрушке", не понятно зачем нужная.
Па-де-де поразило еще более - бездумным набором элементов классического танца, совершенно не связанных друг с другом. Особенно забавно, что практически подряд использованы два элемента Петипа из па-де-де "Дон Кихота" - балета, забракованного Дуато в одном из интервью. Вариация Маши совершенно убога - видимо, поставлена в соответствии с возможностями Оксаны Бондаревой. Принцу - Леониду Сарафанову - вариацию сделали вполне приличной и технически сложной. Только что-то в последнее время техника у Лени заметно хромает: вращения очень плохие, прыжок низкий, приземление посредственное. Разве что по-прежнему хорош круг - опять же, как в "Дон Кихоте".
Одним словом, второй классический балет, переставленный Дуато в Петербурге, вышел много примитивнее и банальнее первого. Совершенно лишенным хотя бы вида уважения к Петипа и русской классической школе, которое было заметно в "Спящей". Если вся хореография новоявленного "Щелкунчика" - это механическое совмещение "Петрушки" с "Дон Кихотом", то зачем вообще такой балет нужен?
Нам такой балет не нужен. Так что грусть по поводу отъезда Дуато в Берлин прошла совершенно. Хай еде.
Михайловский театр
Долгожданная премьера, последняя премьера Начо Дуато разочаровала так, что можно с уверенностью сказать: период Дуато останется в истории Михайловского театра и как история интересных опытов и, главным образом, как история несбывшихся надежд. Хореограф наступил на те же самые грабли, которые уже использовал в постановке "Спящей красавицы".
Начало балета совершенно не предвещало финального разочарования. Куклы-марионетки, с появления которых на авансцене начался спектакль, вместе с голосом "за кадром" внесли загадочность и гофманианство. Праздничную загадочность (вполне традиционную в "Щекунчиках") продолжило и шествие гостей и, разумеется, Дроссельмейер.
Жанровые сценки первого акта с играющими детьми получились очень живо и ярко. Танец мальчиков с винтовками несколько насторожил, ибо введение в танец нетанцевальных элементов - как парадные приемы обращения с оружием - всегда вызывает недоумение: неужто не хватает собственно танца и пластики, зачем еще винтовки? Но легкость и простота решения целого ряда других хореографических моментов заставила об этом забыть. Отношения Фрица и Маши, нежность к Маше Дроссельмейера сделаны предельно просто и этим хороши. Великолепную партию Дроссельмейера получил Марат Шемиунов: он не столько загадочный крестный, как у Гофмана и в обычном балете, сколько харизматичный фокусник-иллюзионист.
Сцена с мышами занимает значительно меньше времени, чем в балете Петипа и прочих традиционных постановках, но и здесь Дуато сделал интересно. Мыши не столько страшные, сколько прикольные, бой решен самыми простыми прыжками (кто-то говорил в кулуарах, что это хореографическая халтура, но и здесь можно было увидеть детскую простоту идеи), вырастание Щелкунчика из куклы сделано так же на уровне примитива - тремя диагональными пробежками (в первой Маша несет куклу, во второй кукла выросла, в третьей Маша ведет за руку ожившего Щелкунчика), победа Щелкунчика над королем весьма неброская, но остроумная: герой убивает соперника не шпагой, а каратистским приемом левой руки - движение вполне кукольное.
Потом начинается танцевальная часть, и здесь балет стал явно провисать. Дуэт Щелкунчика-принца и Маши в плане хореографии довольно сносен. Не ясно, правда, зачем Дуато решил, что Сарафанов должен так много носить Бондареву: ведь всем известно, что Сарафанов носить не может никого. Леонид, надо сказать, работал на совесть: во время высокой поддержки на вытянутых вверх руках показалось, что спина сейчас переломится, но получилось хорошо. Чего не скажешь обо всех остальных его поддержках. Последовавший за дуэтом танец снежинок оставил совершеннейшее недоумение: хореография для детсадовского утренника. Одни диагональные линии, которых в первом акте вообще немало, тупо-прямые линии, однотипные простые движения и ничего больше.
В антракте я долго спорил, доказывал балетоманам, что первый акт - это не отсутствие хореографической мысли, а гениальная простота. За исключением, конечно, танцевального аппендикса, который совершенно не вышел. Мне же возражали, что не вышел весь акт, что танца нет, что даже Шемякинский Щелкунчик был живее и интереснее.
Во втором акте с начала и до конца приходилось признавать правоту оппонентов. Танцы - испанский, восточный, китайский, русский, французский - сделанные под кукольный театр - поразили банальностью. Русский танец исполнили разухабистые матросы, полностью поддельные и не интересные. Посмотрел бы Дуато на Ансамбль Моисеева, ему бы стало стыдно. Восточный танец (или китайский) заполнила огромная змея, которую возили по сцене трое людей. Движения змеи казались замысловатыми, движения танцовщиков (которых полностью оттенила змея) совершенно примитивными. И так далее. Общий замысел танцев - парад кукол, которыми управляет кукловод - Дроссельмейер. Получилась эдакая отсылка к фокинскому "Петрушке", не понятно зачем нужная.
Па-де-де поразило еще более - бездумным набором элементов классического танца, совершенно не связанных друг с другом. Особенно забавно, что практически подряд использованы два элемента Петипа из па-де-де "Дон Кихота" - балета, забракованного Дуато в одном из интервью. Вариация Маши совершенно убога - видимо, поставлена в соответствии с возможностями Оксаны Бондаревой. Принцу - Леониду Сарафанову - вариацию сделали вполне приличной и технически сложной. Только что-то в последнее время техника у Лени заметно хромает: вращения очень плохие, прыжок низкий, приземление посредственное. Разве что по-прежнему хорош круг - опять же, как в "Дон Кихоте".
Одним словом, второй классический балет, переставленный Дуато в Петербурге, вышел много примитивнее и банальнее первого. Совершенно лишенным хотя бы вида уважения к Петипа и русской классической школе, которое было заметно в "Спящей". Если вся хореография новоявленного "Щелкунчика" - это механическое совмещение "Петрушки" с "Дон Кихотом", то зачем вообще такой балет нужен?
Нам такой балет не нужен. Так что грусть по поводу отъезда Дуато в Берлин прошла совершенно. Хай еде.