Концерт Аркадия Володося
Концертный зал Мариинского театра
1 июня
Известный пианист, игравший везде и со всеми, уже интересен. Еще интереснее, что Володось сел за рояль довольно поздно, в 15 лет. Не случайно зал был заполнен почти под завязку.
С одной стороны, у Володося есть целый ряд сильных сторон. Очень мягкий звук, едва касаясь клавиш. Кантиленность на пиано, регулярно сопровождающаяся закатыванием глаз. Красивые переходы от пиано к форте, эффектные контрасты. Виртуозная смелость. С другой стороны, целый ряд минусов. Грязный звук на форте (не всегда, но часто), которым он умудрился мазнуть даже чистейшего Шумана. Иногда потому что слишком много педали, чаще потому, что, форсируя звук, берет вместе с нужными неверные ноты. Возможно, длины пальцев не хватает (не рассмотрел). Или потому что пальцы такие же пухлые, как и сам пианист. В принципе, не важно почему. Важен звук. Интерпретация всякий раз остается где-то на заднем плане, что особенно заметно на Скрябине. Никогда раньше не замечал, что Скрябин может звучать очень похоже на Дебюсси. У Володося он звучит именно так. Принцип составления программы не совсем понял: перемешаны романтики и неоромантики безо всякого замысла. Наверное, составлено под исполнителя - по принципу эффектности. Тогда не случайно Скрябин пошел первым номером, он оказался самым неинтересным из всех. Лист в конец - для демонстрации виртуозности. Перед ним Альбенис - в соединении виртуозности и лирики.
Провисающая интерпретация (несмотря на редкие лирические пиано, находящие дорогу к сердцу) делает Володося одним из людей, идущих после Мацуева. Эдакие машины за клавиром, играющие все и вся. Показательно, что прелюдии-танцы-сонату Скрябина Володось сыграл за один присест, не останавливаясь. И это все и вся звучит примерно одинаково. Скрябин не особо отличается от Дебюсси, а Шуман местами похож на Скрябина. В отличие от Мацуева, святое искусство в Володосе есть, но исключительно проблесками. Минуты две-три звучит музыка, дальше начинаются звуки. Опять же, в отличие от Мацуева, не скажешь, что он отказался от искусства в погоне за виртуозностью. Виртуозность с грязью - не виртуозность. Однако внутренняя пустота, исключающая оригинальность интерпретации, становится очень характерной для целой группы пианистов. И это опасная тенденция. Максималисты уже говорят, что пианисты перевелись. Не знаю, посмотрим. На мой вкус, есть пока...
1 июня
Известный пианист, игравший везде и со всеми, уже интересен. Еще интереснее, что Володось сел за рояль довольно поздно, в 15 лет. Не случайно зал был заполнен почти под завязку.
С одной стороны, у Володося есть целый ряд сильных сторон. Очень мягкий звук, едва касаясь клавиш. Кантиленность на пиано, регулярно сопровождающаяся закатыванием глаз. Красивые переходы от пиано к форте, эффектные контрасты. Виртуозная смелость. С другой стороны, целый ряд минусов. Грязный звук на форте (не всегда, но часто), которым он умудрился мазнуть даже чистейшего Шумана. Иногда потому что слишком много педали, чаще потому, что, форсируя звук, берет вместе с нужными неверные ноты. Возможно, длины пальцев не хватает (не рассмотрел). Или потому что пальцы такие же пухлые, как и сам пианист. В принципе, не важно почему. Важен звук. Интерпретация всякий раз остается где-то на заднем плане, что особенно заметно на Скрябине. Никогда раньше не замечал, что Скрябин может звучать очень похоже на Дебюсси. У Володося он звучит именно так. Принцип составления программы не совсем понял: перемешаны романтики и неоромантики безо всякого замысла. Наверное, составлено под исполнителя - по принципу эффектности. Тогда не случайно Скрябин пошел первым номером, он оказался самым неинтересным из всех. Лист в конец - для демонстрации виртуозности. Перед ним Альбенис - в соединении виртуозности и лирики.
Провисающая интерпретация (несмотря на редкие лирические пиано, находящие дорогу к сердцу) делает Володося одним из людей, идущих после Мацуева. Эдакие машины за клавиром, играющие все и вся. Показательно, что прелюдии-танцы-сонату Скрябина Володось сыграл за один присест, не останавливаясь. И это все и вся звучит примерно одинаково. Скрябин не особо отличается от Дебюсси, а Шуман местами похож на Скрябина. В отличие от Мацуева, святое искусство в Володосе есть, но исключительно проблесками. Минуты две-три звучит музыка, дальше начинаются звуки. Опять же, в отличие от Мацуева, не скажешь, что он отказался от искусства в погоне за виртуозностью. Виртуозность с грязью - не виртуозность. Однако внутренняя пустота, исключающая оригинальность интерпретации, становится очень характерной для целой группы пианистов. И это опасная тенденция. Максималисты уже говорят, что пианисты перевелись. Не знаю, посмотрим. На мой вкус, есть пока...