Кармен
Начинаю рассказ о небольших берлинских каникулах...
10 января
Deutsche oper, Berlin
Спектакль оперного театра западного Берлина представлял существенный интерес по двум причинам: во-первых, партию Хосе пел Хосе Кура (а целиком в большом спектакле Куру у нас послушать не удавалось); во-вторых, Кармен исполняла Анита Рашвелишвили, сделавшая уже приличную карьеру в Европе, а до нас так еще и не доехавшая). Эти два элемента программы удались на славу. Кура пел так хорошо, как никогда не пел в Петербурге: с легкой лирической слезой, с чувственным надрывом, убрав свойственную ему грубость и совсем забыв, что такое халява. Рашвелишвили оказалась обладательницей роскошнейшего и мощнейшего меццо. Выпевала она все без дураков, но совершенно игнорировала флиртующие интонационные украшения, которые для Кармен вроде бы обязательны и которые маркируют и индивидуальность певицы и стиль исполнения. Отсутствие украшений сделало Кармен Рашвелишвили удивительно стильной и необычной: ее героиня не унижается до флирта, любовь для нее сродни свободе, об этом можно говорить только всерьез. Поэтому и хабанера вышла не соблазняющей, а трагически-философской (соотнесенной со сценой гадания на картах, когда как ни поверни, все равно выходит смерть), а сегидилья оказалась сродни гимну политической свободе. Кого-то такая трактовка, быть может, раздражала - мне было интересно.
А вот весь остальной спектакль оказался ниже всякого плинтуса. Deutche oper любит традиционные постановки. В этот раз к красивой декорации испанского города добавили полное отсутствие сценического действия: массовка и Кармен во время пения не торопясь гуляли справа налево и обратно, а Хосе стоял посередине, выпятив живот. Лучше концертное исполнение, чем такая постановка. Медлительные однообразные движения, плюс не очень высокий темп, взятый дирижером, плюс разговорные вставки между вокальными номерами (оперные артисты не умеют говорить; кроме того, разговор их моментально расслабляет) вконец убили те граны энергетики, без которой опера "Кармен" не существует. Только в самом конце спектакля режиссер вдруг вспомнил, что он зачем-то нужен, и переодел цыганок ангелами смерти - с тупо огромными черными крыльями. Но именно в сцене убийства все внешние эффекты вдвойне банальны: Кармен и Хосе зажигают сами. Да и крылья эти пошлы настолько, что на режиссере можно после них поставить большой жирный крест.
Торреадор (Антон Керемидщев) дополнял специфику постановки жестами гопника, банальными интонациями и пошлым тембром. Казалось, что думает он не о быке, а о сале. Микаэлла (Микаэлла Каунэ) в дуэтах с Курой не раздражала, но арию совершенно не вытянула.
Одним словом, между вокальными номерами Хосе и Кармен было чудовищно скучно. Оркестр играл без воодушевления, но как всегда в Германии, очень добротно. И, как всегда в Европе, не мешал слушать певцов: подыгрывал, а не лез на первый план. В Европе знают, кто в опере главный - это солист. Но и одних солистов для настоящего спектакля не хватает, что и продемонстрировала в полной мере нам берлинская "Кармен".
10 января
Deutsche oper, Berlin
Спектакль оперного театра западного Берлина представлял существенный интерес по двум причинам: во-первых, партию Хосе пел Хосе Кура (а целиком в большом спектакле Куру у нас послушать не удавалось); во-вторых, Кармен исполняла Анита Рашвелишвили, сделавшая уже приличную карьеру в Европе, а до нас так еще и не доехавшая). Эти два элемента программы удались на славу. Кура пел так хорошо, как никогда не пел в Петербурге: с легкой лирической слезой, с чувственным надрывом, убрав свойственную ему грубость и совсем забыв, что такое халява. Рашвелишвили оказалась обладательницей роскошнейшего и мощнейшего меццо. Выпевала она все без дураков, но совершенно игнорировала флиртующие интонационные украшения, которые для Кармен вроде бы обязательны и которые маркируют и индивидуальность певицы и стиль исполнения. Отсутствие украшений сделало Кармен Рашвелишвили удивительно стильной и необычной: ее героиня не унижается до флирта, любовь для нее сродни свободе, об этом можно говорить только всерьез. Поэтому и хабанера вышла не соблазняющей, а трагически-философской (соотнесенной со сценой гадания на картах, когда как ни поверни, все равно выходит смерть), а сегидилья оказалась сродни гимну политической свободе. Кого-то такая трактовка, быть может, раздражала - мне было интересно.
А вот весь остальной спектакль оказался ниже всякого плинтуса. Deutche oper любит традиционные постановки. В этот раз к красивой декорации испанского города добавили полное отсутствие сценического действия: массовка и Кармен во время пения не торопясь гуляли справа налево и обратно, а Хосе стоял посередине, выпятив живот. Лучше концертное исполнение, чем такая постановка. Медлительные однообразные движения, плюс не очень высокий темп, взятый дирижером, плюс разговорные вставки между вокальными номерами (оперные артисты не умеют говорить; кроме того, разговор их моментально расслабляет) вконец убили те граны энергетики, без которой опера "Кармен" не существует. Только в самом конце спектакля режиссер вдруг вспомнил, что он зачем-то нужен, и переодел цыганок ангелами смерти - с тупо огромными черными крыльями. Но именно в сцене убийства все внешние эффекты вдвойне банальны: Кармен и Хосе зажигают сами. Да и крылья эти пошлы настолько, что на режиссере можно после них поставить большой жирный крест.
Торреадор (Антон Керемидщев) дополнял специфику постановки жестами гопника, банальными интонациями и пошлым тембром. Казалось, что думает он не о быке, а о сале. Микаэлла (Микаэлла Каунэ) в дуэтах с Курой не раздражала, но арию совершенно не вытянула.
Одним словом, между вокальными номерами Хосе и Кармен было чудовищно скучно. Оркестр играл без воодушевления, но как всегда в Германии, очень добротно. И, как всегда в Европе, не мешал слушать певцов: подыгрывал, а не лез на первый план. В Европе знают, кто в опере главный - это солист. Но и одних солистов для настоящего спектакля не хватает, что и продемонстрировала в полной мере нам берлинская "Кармен".