Казимир и Каролина, Théâtre de la Ville, Paris
29 апреля
Александринский театр
Сначала французская труппа играла в Москве. Благодаря этому, отправляясь на спектакль в Петербурге, мы имели возможность прочитать в газетах, что нас ждет. Две газеты, которые я более или менее внимательно читаю, "Коммерсант" и "Независимая", обе написали, что пьеса фон Хорвата неудачна - не Брехт, что сценография неинтересна, что актерам не хватает яркости. Могу сказать, что пьеса "Казимир и Каролина" кажется мне интереснее, скажем, чем "Человек есть человек" (вообще авторитет Брехта в СССР , сдается мне, был сильно завышен благодаря таланту Любимова и тому факту, что долгие годы это был единственный разрешенный авангард), что сценография великолепна, что великих актеров в труппе, наверное, нет, но актеры очень хороши, играют с огоньком и выкладываются полностью. Сказался, по-видимому, как часто бывает при оценке гастролеров оттуда, наш имперский ура-патриотизм: русский театр, вместе со Станиславским и его "не верю" самый раскидистый в мире... Ни один спектакль, что идет сегодня на сцене Александринки, а также ни один спектакль из виденных мной в Театре Вахтангова (в котором играли в Москве) сильно не дотягивает по профессиональному уровню до показанного нам спетакля Театра де ля Виль.
Общее постсоветское бескультурие - артистов, режиссеров и театральных критиков - главная проблема сегодняшнего российского театра. Оба рецензента не поняли содержания пьесы. Драматургия, действительно, ближе не Брехту, а, скажем, Эрнсту Толлеру. От этого она только выигрывает - потому что она настоящая, в отличие от представителя золотой молодежи гламурного Берта Брехта, волею случая оказавшегося среди коммунистов. Баварскую республику, кстати, поминает намеком одна из героинь - и это совершенно переворачивает в финале представление о бандите Франце и судьбе главного героя Казимира.
Если говорить о пьесе на тему кризиса - то вот она, смотрите. Какая уж там "Школа налогоплательщиков" - еще более гламурная, чем Брехт.
Действие происходит в Мюнхене в начале мирового кризиса 1930-х - во время Октоберфеста. Карнавал, на фоне которого развивается действие, оказывается антикарнавалом. Праздник - а никому не весело. А те, кто хочет веселиться, рано или поздно понимают, что веселиться нечего. Даже у хозяев жизни прихватит сердце, им сломают челюсть, украдут из машины дипломат, заставят навсегда забыть о пиве и девочках. А те, кто собирается экспроприировать, будут убиты или надолго попадут за решетку. Главный герой Казимир не в теме с самого начала. Праздник, а его только что уволили. Его подружка Каролина поймет, что жизнь не Октоберфест, ближе к концу спектакля.
Парад уродов подчеркивает антикарнавальность событий. Все остальные элементы ярмарочных гуляний создают тот же эффект. Это часть жизни и, в то же время, попытка забыться, которая никому не поможет. Роскошные движущиеся декорации многоплановы и все разом работают на общий смысл пьесы. Артисты, практически не уходящие со сцены, все вписаны в этот жесткий жизненный каркас.
Дело совсем не в том, как показалось одному из московских рецензентов, что любовь героев кончается с потерей работы. Герои любят друг друга весь спектакль, но амбиции, а также ярмарочный антикарнавал заставляет их попадать в необычные ситуации, не дающие им понять друг друга.
Все плохо, но спектакль не пессимистический, он трагичный до злости. Человек силен, у героя и героини открытое будущее и даже близящийся нацизм не помешает им прожить жизнь хорошо. Ибо они свободны. Вот об этом, собственно, пьеса. Вот это, собственно, чрезвычайно актуально сегодня - и, по-видимому, совершенно непостижимо для царства российского гламура: ЖИЗНЬ - НЕ ОКТОБЕРФЕСТ. СВОБОДА ПРЕВЫШЕ ВСЕГО.
Да, можно отыскать в спектакле некоторые пустоты. Главный герой - не слишком ярок, больше похож на размагниченного интеллигента, чем на честного немецкого шофера, энергии ему слегка не хватает. Но это все мелочи в четком актерском ансамбле - это понятие тоже давно забыто российским театром.
В Петербурге, к сожалению, не один я читаю газеты. Народу было мало. Но полная тишина на протяжении всех часа-сорока и громкие овации напоминают о том, что не надо читать советских газет.
Александринский театр
Сначала французская труппа играла в Москве. Благодаря этому, отправляясь на спектакль в Петербурге, мы имели возможность прочитать в газетах, что нас ждет. Две газеты, которые я более или менее внимательно читаю, "Коммерсант" и "Независимая", обе написали, что пьеса фон Хорвата неудачна - не Брехт, что сценография неинтересна, что актерам не хватает яркости. Могу сказать, что пьеса "Казимир и Каролина" кажется мне интереснее, скажем, чем "Человек есть человек" (вообще авторитет Брехта в СССР , сдается мне, был сильно завышен благодаря таланту Любимова и тому факту, что долгие годы это был единственный разрешенный авангард), что сценография великолепна, что великих актеров в труппе, наверное, нет, но актеры очень хороши, играют с огоньком и выкладываются полностью. Сказался, по-видимому, как часто бывает при оценке гастролеров оттуда, наш имперский ура-патриотизм: русский театр, вместе со Станиславским и его "не верю" самый раскидистый в мире... Ни один спектакль, что идет сегодня на сцене Александринки, а также ни один спектакль из виденных мной в Театре Вахтангова (в котором играли в Москве) сильно не дотягивает по профессиональному уровню до показанного нам спетакля Театра де ля Виль.
Общее постсоветское бескультурие - артистов, режиссеров и театральных критиков - главная проблема сегодняшнего российского театра. Оба рецензента не поняли содержания пьесы. Драматургия, действительно, ближе не Брехту, а, скажем, Эрнсту Толлеру. От этого она только выигрывает - потому что она настоящая, в отличие от представителя золотой молодежи гламурного Берта Брехта, волею случая оказавшегося среди коммунистов. Баварскую республику, кстати, поминает намеком одна из героинь - и это совершенно переворачивает в финале представление о бандите Франце и судьбе главного героя Казимира.
Если говорить о пьесе на тему кризиса - то вот она, смотрите. Какая уж там "Школа налогоплательщиков" - еще более гламурная, чем Брехт.
Действие происходит в Мюнхене в начале мирового кризиса 1930-х - во время Октоберфеста. Карнавал, на фоне которого развивается действие, оказывается антикарнавалом. Праздник - а никому не весело. А те, кто хочет веселиться, рано или поздно понимают, что веселиться нечего. Даже у хозяев жизни прихватит сердце, им сломают челюсть, украдут из машины дипломат, заставят навсегда забыть о пиве и девочках. А те, кто собирается экспроприировать, будут убиты или надолго попадут за решетку. Главный герой Казимир не в теме с самого начала. Праздник, а его только что уволили. Его подружка Каролина поймет, что жизнь не Октоберфест, ближе к концу спектакля.
Парад уродов подчеркивает антикарнавальность событий. Все остальные элементы ярмарочных гуляний создают тот же эффект. Это часть жизни и, в то же время, попытка забыться, которая никому не поможет. Роскошные движущиеся декорации многоплановы и все разом работают на общий смысл пьесы. Артисты, практически не уходящие со сцены, все вписаны в этот жесткий жизненный каркас.
Дело совсем не в том, как показалось одному из московских рецензентов, что любовь героев кончается с потерей работы. Герои любят друг друга весь спектакль, но амбиции, а также ярмарочный антикарнавал заставляет их попадать в необычные ситуации, не дающие им понять друг друга.
Все плохо, но спектакль не пессимистический, он трагичный до злости. Человек силен, у героя и героини открытое будущее и даже близящийся нацизм не помешает им прожить жизнь хорошо. Ибо они свободны. Вот об этом, собственно, пьеса. Вот это, собственно, чрезвычайно актуально сегодня - и, по-видимому, совершенно непостижимо для царства российского гламура: ЖИЗНЬ - НЕ ОКТОБЕРФЕСТ. СВОБОДА ПРЕВЫШЕ ВСЕГО.
Да, можно отыскать в спектакле некоторые пустоты. Главный герой - не слишком ярок, больше похож на размагниченного интеллигента, чем на честного немецкого шофера, энергии ему слегка не хватает. Но это все мелочи в четком актерском ансамбле - это понятие тоже давно забыто российским театром.
В Петербурге, к сожалению, не один я читаю газеты. Народу было мало. Но полная тишина на протяжении всех часа-сорока и громкие овации напоминают о том, что не надо читать советских газет.