После битвы
13 октября
Фестиваль "Балтийский дом"
Театральная компания Эмилиа-Романья
Режиссер Пиппо Дельбоно предложил нам спектакль - лирическую медитацию, самовыражение, вроде творческого вечера. Главным лицом этого действа был сам режиссер, разговаривающий с залом, декламирующий стихи, выходящий на сцену вместе с актерами. Центральным мотивом - сумасшедший дом, который представляет собой человеческое общество вообще и европейская культура в частности.
К спектаклям такого рода мы совершенно не готовы - и ищем соответствий в знакомой нам театральной практике. С определенной точки можно сказать, что Дельбоно - эдакий итальянский Гришковец, только менее гламурный и прилизанный, выходящий на сцену сам и выводящий на нее актеров, чтобы говорить то, что давно накипело или что прямо сейчас приходит на ум. Это сценическая болтовня на разные актуальные (для автора спектакля) темы. При этом, в отличие от Гришковца, Дельбоно совсем не чувствует интересов русской публики - от которой равно далеки и недавно ушедшая Пина Бауш, и либерально-политические идеи, и "гуманитарная" жалость к беженцам из Африки или людям, навсегда запертым в сумасшедшие дома. Зато, в отличие от Гришковца, он широко использует доходчивые интерактивные формы - от банальных видео и аудиозаписей до хитрых компьютерных кинотрюков, когда артист уходит в дверь, но тут же появляется видеофигурой на заднике, а потом его фигурки на заднике размножаются. С другой точки зрения, можно сказать, что спектакль Дельбоно - это такой агитационный жанр, спектакль-митинг или творческая встреча, когда собственно театральное действо, рефлексия по его поводу, обзор всего творчества режиссера составляют сборную солянку. Можно довести серию ассоциаций и до формы капустника - череды сценок, от трагических до прикольных, объединенных фигурой героя вечера.
Но, как кажется, спектакль Дельбоно не то, ни другое, ни третье. Это поиск чистого самовыражения; вечер творчества поэта, переведенный в драматическую форму. Позволяющую, в свою очередь, читать чужие стихи, использовать чужую музыку и чужие видеосъемки. Роль режиссера в этом действе, с одной стороны, напоминает роль диджея, сводящего различные ассоциации в новый ассоциативный ряд; с другой - роль поэта на сцене, представляющего весь свой опыт творчества в эмоциональном самовыражении здесь и сейчас.
Главная проблема такого театрального жанра в том, что каждый поворот спектакля, как кажется, должен поражать сознание. У Пиппо же практически все решения поражают банальностью. Например, на кадры беженцев из Африки накладывается "Lacrimosa" из вердиевского "Реквиема". Или под знаменитейший хор из "Набукко" (второй гимн Италии)старушка размахивает итальянским флагом. Потом запускается текст из Данте "Италия - раба" (который мы слышали уже во вторник у Някрошюса), и Италия воистину оказывается старушкой. Ну и что тут нового? - хочется спросить. Банальность ассоциаций полностью разрушает ассоциативный театр. Поэтому, посмотрев все это до конца, могу вполне солидаризироваться с теми, кто покидал зал почти сразу после начала.
Фестиваль "Балтийский дом"
Театральная компания Эмилиа-Романья
Режиссер Пиппо Дельбоно предложил нам спектакль - лирическую медитацию, самовыражение, вроде творческого вечера. Главным лицом этого действа был сам режиссер, разговаривающий с залом, декламирующий стихи, выходящий на сцену вместе с актерами. Центральным мотивом - сумасшедший дом, который представляет собой человеческое общество вообще и европейская культура в частности.
К спектаклям такого рода мы совершенно не готовы - и ищем соответствий в знакомой нам театральной практике. С определенной точки можно сказать, что Дельбоно - эдакий итальянский Гришковец, только менее гламурный и прилизанный, выходящий на сцену сам и выводящий на нее актеров, чтобы говорить то, что давно накипело или что прямо сейчас приходит на ум. Это сценическая болтовня на разные актуальные (для автора спектакля) темы. При этом, в отличие от Гришковца, Дельбоно совсем не чувствует интересов русской публики - от которой равно далеки и недавно ушедшая Пина Бауш, и либерально-политические идеи, и "гуманитарная" жалость к беженцам из Африки или людям, навсегда запертым в сумасшедшие дома. Зато, в отличие от Гришковца, он широко использует доходчивые интерактивные формы - от банальных видео и аудиозаписей до хитрых компьютерных кинотрюков, когда артист уходит в дверь, но тут же появляется видеофигурой на заднике, а потом его фигурки на заднике размножаются. С другой точки зрения, можно сказать, что спектакль Дельбоно - это такой агитационный жанр, спектакль-митинг или творческая встреча, когда собственно театральное действо, рефлексия по его поводу, обзор всего творчества режиссера составляют сборную солянку. Можно довести серию ассоциаций и до формы капустника - череды сценок, от трагических до прикольных, объединенных фигурой героя вечера.
Но, как кажется, спектакль Дельбоно не то, ни другое, ни третье. Это поиск чистого самовыражения; вечер творчества поэта, переведенный в драматическую форму. Позволяющую, в свою очередь, читать чужие стихи, использовать чужую музыку и чужие видеосъемки. Роль режиссера в этом действе, с одной стороны, напоминает роль диджея, сводящего различные ассоциации в новый ассоциативный ряд; с другой - роль поэта на сцене, представляющего весь свой опыт творчества в эмоциональном самовыражении здесь и сейчас.
Главная проблема такого театрального жанра в том, что каждый поворот спектакля, как кажется, должен поражать сознание. У Пиппо же практически все решения поражают банальностью. Например, на кадры беженцев из Африки накладывается "Lacrimosa" из вердиевского "Реквиема". Или под знаменитейший хор из "Набукко" (второй гимн Италии)старушка размахивает итальянским флагом. Потом запускается текст из Данте "Италия - раба" (который мы слышали уже во вторник у Някрошюса), и Италия воистину оказывается старушкой. Ну и что тут нового? - хочется спросить. Банальность ассоциаций полностью разрушает ассоциативный театр. Поэтому, посмотрев все это до конца, могу вполне солидаризироваться с теми, кто покидал зал почти сразу после начала.