"Школа налогоплательщиков" в БДТ
8 апреля
Премьера
Носки и вентиляторы
БДТ ударился в злободневность. Новый спектакль повествует о депрессии во Франции и о том, что делать, если доходы по причине глобального кризиса уменьшились. Очень своевременная пьеса, как сказал бы вождь мирового пролетариата. Однако быстро понимаешь, что к нам сегодняшним, убитым кризисом, пьеса имеет мало отношения. Она о том, как законным путем уходить от уплаты налогов. И что же? Во-первых, наше налоговое законодательство сильно отличается от французского эпохи 1930-х. Во-вторых, главная экономическая проблема сидящих в зале отнюдь не налоговая декларация. В-третьих, Гастон Вальтье не успевает ощутить «кризис», как не ощутила его и постановочная часть БДТ - декорации и костюмы к новому спектаклю просто роскошны. И «кризис» остается пустым словом. А с ним и своевременность.
Режиссер Николай Пинигин любит такие пьесы: мелкие и куцые, чтобы играть было совсем нечего. Начиная со спектакля «ART» (1998), его называют проводником театрального постмодернизма - который в России тоже мелкий и куцый, поскольку запаздывает лет на 30-40, повторяет зады и украшен постсоветским бескультурьем. Если учесть при этом, что режиссура Пинигина характеризуется полным отсутствием режиссуры, то на сцене образуется истинно постмодернистская пустота. Сценическая пустота обрамляется эффектной декорацией - интерактивной, или движущейся, или просто дорогой (аплодисменты декорациям до спектаклей Пинигина я слышал только на академическом балете). Внутрь этого постмодернистского бублика помещается артист, который должен носить костюм, разговаривать и, если получится, играть. Последнее целиком зависит от того, кто выйдет на сцену.
Если в спектакле Пинигина играет Олег Басилашвили - один или на пару с Алисой Фрейндлих, спектакль становится интересным, независимо от текста пьесы. Вершиной пинигинских постановок стал «Квартет», в котором удалось собрать аж четырех больших артистов. Но если на сцене нет Басилашвили, спектакль разваливается на кусочки, и в целое его никак не собрать. Зритель вынужденно углубляется в детали: с одной стороны, замечает все несуразности текста и игры, с другой - отмечает продуманность цветовых решений. Например, в новом спектакле цвет костюмов - вплоть до носков - стильно соотносится с общим цветом декораций. Вот и следишь за носками на протяжении трех актов.
Актеры в «Школе» не играют - они произносят нужные реплики. Подбирая под реплику соответствующую эмоцию и как-то с напрягом интонируя. Между репликами актеры застывают в ожидании. Ни психологии, ни внутреннего напряжения, ни стремительного действия. Все вяло, медленно, пусто. Два больших антракта и вовсе лишают авантюрную комедию авантюрного темпа.
Между застывшими статистами суетится недавнее приобретение БДТ - Игорь Ботвин, играющий Гастона Вальтье. Пинигин объяснял перед премьерой, что главный персонаж видится ему французским Остапом Бендером. Ботвин играет не Бендера, а помесь Балаганова с Паниковским - ни таланта, ни размаха изобразить не удается. Только сознание собственной неотразимости роднит его с великим комбинатором. Интересно, что по логике пьесы, при грандиозном размахе бизнеса, Вальтье все-таки немножко дурак. Ему никак не укротить жену, которая норовит сбежать налево. Ботвину это не понятно. Когда речь заходит об изменах жены, он включает негодование. Чисто по жизни, наверное. В отличие от остальных, Ботвин играет чудовищно пафосно. А это настолько не вяжется со стилем несерьезной французской комедии, что не спасают даже носки с нужным цветом.
Интересен один Геннадий Богачев - артист товстоноговской еще школы. Роль он проводит тонко и стильно, ибо единственный сумел уловить главное, без чего легкую французскую комедию играть невозможно - атмосферу прикола, шутки, воспринятой как дуновение жизни. Но напроломный пафос Ботвина выдавливает со сцены легкий прикол Богачева, и даже Богачев не спасает спектакль. Глядя на этих двух артистов, начинаешь думать: обидно, что великий театр после Товстоногова уже не ищет актеров по всей стране, а пополняется доморощенными, тем, что есть под рукой. Превращаясь, если уже не превратился, в обычную петербургскую «площадку», весьма провинциальную. Вот окажись вместо Ботвина молодой Сергей Юрский - еще неизвестно, что за «Школа» была бы на сцене. Он бы и режиссера режиссуре поучил.
Впрочем, режиссеру надо отдать должное. Он чувствует, что на сцене чего-то не хватает. И старается дополнить роскошные декорации (эффектнее всего декорация второго акта с дизайнерски развешанными антикварными вентиляторами) вторым планом действия: то девушки в облегающих юбках обедают в открытом кафе, то проедет велосипедист с яркими воздушными шарами, то интерактивный дирижабль пролетит. Ход неплохой, если задача была - отвлечь нас от артистов первого плана. Возвращающиеся из буфета зрители, дефилирующие во время действия по партеру, хорошо дополняют замысел режиссера. Жаль, не видно, какого цвета у них носки.
Жаль еще, что Николай Пинигин пытается ставить легкий жанр. Не такой он и легкий - без легкости. И еще: не понятно, почему законный уход от налогов все персонажи пьесы, включая Гастона Вальтье, считают безнравственным. Вот так и рухнула та, довоенная, Французская республика - шикарных носков и правового нигилизма.
Премьера
Носки и вентиляторы
БДТ ударился в злободневность. Новый спектакль повествует о депрессии во Франции и о том, что делать, если доходы по причине глобального кризиса уменьшились. Очень своевременная пьеса, как сказал бы вождь мирового пролетариата. Однако быстро понимаешь, что к нам сегодняшним, убитым кризисом, пьеса имеет мало отношения. Она о том, как законным путем уходить от уплаты налогов. И что же? Во-первых, наше налоговое законодательство сильно отличается от французского эпохи 1930-х. Во-вторых, главная экономическая проблема сидящих в зале отнюдь не налоговая декларация. В-третьих, Гастон Вальтье не успевает ощутить «кризис», как не ощутила его и постановочная часть БДТ - декорации и костюмы к новому спектаклю просто роскошны. И «кризис» остается пустым словом. А с ним и своевременность.
Режиссер Николай Пинигин любит такие пьесы: мелкие и куцые, чтобы играть было совсем нечего. Начиная со спектакля «ART» (1998), его называют проводником театрального постмодернизма - который в России тоже мелкий и куцый, поскольку запаздывает лет на 30-40, повторяет зады и украшен постсоветским бескультурьем. Если учесть при этом, что режиссура Пинигина характеризуется полным отсутствием режиссуры, то на сцене образуется истинно постмодернистская пустота. Сценическая пустота обрамляется эффектной декорацией - интерактивной, или движущейся, или просто дорогой (аплодисменты декорациям до спектаклей Пинигина я слышал только на академическом балете). Внутрь этого постмодернистского бублика помещается артист, который должен носить костюм, разговаривать и, если получится, играть. Последнее целиком зависит от того, кто выйдет на сцену.
Если в спектакле Пинигина играет Олег Басилашвили - один или на пару с Алисой Фрейндлих, спектакль становится интересным, независимо от текста пьесы. Вершиной пинигинских постановок стал «Квартет», в котором удалось собрать аж четырех больших артистов. Но если на сцене нет Басилашвили, спектакль разваливается на кусочки, и в целое его никак не собрать. Зритель вынужденно углубляется в детали: с одной стороны, замечает все несуразности текста и игры, с другой - отмечает продуманность цветовых решений. Например, в новом спектакле цвет костюмов - вплоть до носков - стильно соотносится с общим цветом декораций. Вот и следишь за носками на протяжении трех актов.
Актеры в «Школе» не играют - они произносят нужные реплики. Подбирая под реплику соответствующую эмоцию и как-то с напрягом интонируя. Между репликами актеры застывают в ожидании. Ни психологии, ни внутреннего напряжения, ни стремительного действия. Все вяло, медленно, пусто. Два больших антракта и вовсе лишают авантюрную комедию авантюрного темпа.
Между застывшими статистами суетится недавнее приобретение БДТ - Игорь Ботвин, играющий Гастона Вальтье. Пинигин объяснял перед премьерой, что главный персонаж видится ему французским Остапом Бендером. Ботвин играет не Бендера, а помесь Балаганова с Паниковским - ни таланта, ни размаха изобразить не удается. Только сознание собственной неотразимости роднит его с великим комбинатором. Интересно, что по логике пьесы, при грандиозном размахе бизнеса, Вальтье все-таки немножко дурак. Ему никак не укротить жену, которая норовит сбежать налево. Ботвину это не понятно. Когда речь заходит об изменах жены, он включает негодование. Чисто по жизни, наверное. В отличие от остальных, Ботвин играет чудовищно пафосно. А это настолько не вяжется со стилем несерьезной французской комедии, что не спасают даже носки с нужным цветом.
Интересен один Геннадий Богачев - артист товстоноговской еще школы. Роль он проводит тонко и стильно, ибо единственный сумел уловить главное, без чего легкую французскую комедию играть невозможно - атмосферу прикола, шутки, воспринятой как дуновение жизни. Но напроломный пафос Ботвина выдавливает со сцены легкий прикол Богачева, и даже Богачев не спасает спектакль. Глядя на этих двух артистов, начинаешь думать: обидно, что великий театр после Товстоногова уже не ищет актеров по всей стране, а пополняется доморощенными, тем, что есть под рукой. Превращаясь, если уже не превратился, в обычную петербургскую «площадку», весьма провинциальную. Вот окажись вместо Ботвина молодой Сергей Юрский - еще неизвестно, что за «Школа» была бы на сцене. Он бы и режиссера режиссуре поучил.
Впрочем, режиссеру надо отдать должное. Он чувствует, что на сцене чего-то не хватает. И старается дополнить роскошные декорации (эффектнее всего декорация второго акта с дизайнерски развешанными антикварными вентиляторами) вторым планом действия: то девушки в облегающих юбках обедают в открытом кафе, то проедет велосипедист с яркими воздушными шарами, то интерактивный дирижабль пролетит. Ход неплохой, если задача была - отвлечь нас от артистов первого плана. Возвращающиеся из буфета зрители, дефилирующие во время действия по партеру, хорошо дополняют замысел режиссера. Жаль, не видно, какого цвета у них носки.
Жаль еще, что Николай Пинигин пытается ставить легкий жанр. Не такой он и легкий - без легкости. И еще: не понятно, почему законный уход от налогов все персонажи пьесы, включая Гастона Вальтье, считают безнравственным. Вот так и рухнула та, довоенная, Французская республика - шикарных носков и правового нигилизма.