"Тщетная предосторожность". Екатеринбургский балет
2 апреля
Екатеринбургский театр оперы и балета на сцене Александринского театра
Фестиваль Dance Open
Только из уважения к творчеству Сергея Вихарева досидел до конца всей этой тягомотины. От реконструкции "Спящей красавицы" в Мариинском театре до восстановленной "Тщетной" в Екатеринбурге прошло больше 15 лет, и екатеринбургская "Тщетная" в первую очередь наводит на мысли о том, что идея Вихарева за это время полностью себя изжила.
Реконструкция как таковая, соединяющая научные разыскания, музейное восприятие и живое искусство - вещь противоречивая. Живое искусство и мертвый музей плохо понимают друг друга, архивная наука и балет тоже не близки. Чтобы сделать реконструкцию интересной широкой публике, нужна мощная мотивация, а желательно серия мотиваций. Даже в первых своих реконструкциях Вихарев оставлял для интереса публики позднейшие наслоения (мужские вариации прежде всего). Но сила реконструкций "Спящей" и "Баядерки" на сцене Мариинского театра заключалась в том, что, во-первых, рядом с реконструируемыми версиями на сцене шли основные версии тех же балетов, сложившиеся в результате работы нескольких поколений выдающихся хореографов; в соединении синхронии и диахронии. Во-вторых, в том, что реконструируемые версии Петипа действительно когда-то шли на этой сцене; в эффекте машины времени. В-третьих, в идее стилистического единства хореографического текста; в эффекте палимпсеста. В-четвертых, в очаровании новой трактовки привычной роли Дианы Вишневой (она танцевала премьеры обоих балетов). И т.д. В екатеринбургском спектакле нет ничего, кроме музейной пыли, поэтому смотреть его крайне скучно.
И даже музея в подлинном смысле нет. Это не реконструкция, это стилизация и не слишком удачная. Зачем нужны декорации и костюмы под Ван Гога? Его агрессивная цветовая гамма и грубость стиля дисгармонируют с хореографией Петипа. Заставленный намалеванными картонами танцевальный зал создает ощущение репетиции, непарадности, бытовухи (ощущение, которое невероятно усиливают танцевальные возможности исполнителей). Классическая хореография становится чем-то курьезным на этом фоне. Тем более, что отдельные танцевальные кусочки проложены драматическим действом, списанным со спектакля Фредерика Аштона, только в весьма упрощенном виде. Если мариинская "Спящая" позиционировалась как восстановление стилистического единства, то здесь перед нами нарочитая солянка сборная. Уж на что не нравятся мне "Тщетные" Олега Виноградова или Фредерика Аштона, но и там и там прослеживается стиль.
А чтоб окончательно доказать нам, что таки-да, солянка, создатели спектакля начинают балет Петипа "Тщетная предосторожность" как бы прологом - "Школой танца" Августа Бурнонвиля. Зачем? В конце же на поклонах все танцовщики начинают петь хором. Еще вот на руках не ходили и без стриптиза обошлось...
Наконец, реконструкция требует талантливых и ярких исполнителей. За именами исполнителей вчерашнего балета поленился даже лезть в программку, настолько они - исполнители - не запоминаются. Когда восстановленную по записям позапрошлого века вариацию танцует Вишнева - это одно дело, когда безликая девушка из Екатеринбурга с существенными проблемами в технике - дело другое. Тогда даже хореография Петипа превращается в "Но и Дидло мне надоел...". И думается, что хореограф Вихарев так или иначе упростил рисунок вариаций, исходя из возможностей имеющихся в распоряжении артистов (в чем тогда вообще смысл восстановления?). Или так только кажется, но от этого не легче.
Общее неприятное ощущение чрезвычайно усиливает тот факт, что балет исполняется в Петербурге под фонограмму. С такими балетами фанерить нельзя, даже если очень жалко денег на оркестр. Особенно впечатляет большой музыкальный антракт, состоящий из бесконечного повторение двух тем, в третьем действии между двумя картинами. Возникает мощное чувство "Нас надули" - и хотя разумом понимаешь, что объективно это не так, чувству не прикажешь.
Пиарщикам фестиваля Dance Open не мешало бы подумать не только о продажах (уже который раз во вступительной речи Е.Галанова говорит, главным образом, о том, как хорошо расходятся билеты). И сопоставить рекламу, которую они делают балетной труппе, с ее "гамбургским счетом". Из всей труппы Екатеринбурга известен только Вячеслав Самодуров, который после Англии, кажется, уже не танцует (примерно как Аршавин в футболе). Но стоит петербургскому танцовщику возглавить провинциальную балетную труппу, как ее тут же начинают числить чуть не второй в России - после Мариинки, конечно, потому что Большой давно ни о чем. Помните, как славословили Новосибирский балет несколько лет назад, когда с ним начал работать Зеленский? А почему теперь ничего не слышно о Новосибирске? Такая же пиар-схема второй-третий год обкатывается с Екатеринбургом - и будет обкатываться до той поры, пока его не покинет наш бывший Солор.
И еще по поводу пиара. Судя по непетербургским, наглым, настойчивым аплодисментам, которые то и дело звучали по ходу спектакля с разных сторон верхних ярусов, создав-таки к концу овацию, Dance Open позаимствовал у Большого институт профессионального клакерства. Похоже, по залу в нужных местах рассажены нужные люди (гости из Екатеринбурга?), которые аплодируют и реагируют, когда надо, даже на очень слабо выполненных па. Поправьте меня, знающие люди, хотелось бы ошибиться. Вдруг это случайность - и дирекция фестиваля не имеет к этому отношения?
Одним словом, вчера после работы умнее поступили те, кто отправился в бар или ресторан, а не в Александринский театр. Но и мы, кто внял настойчивой рекламе, провели вечер не без пользы. Теперь, когда мне будут рассказывать об успехах Екатеринбургского балета, я буду отвечать, что я все успехи уже видел. Пермские знакомые говорили мне, что Екатеринбургский балет активно тягается с Пермью. Ну, Пермь может спать спокойно: там у танцовщиков совершенно иной уровень подготовки; все-таки училище с петербургскими традициями - великая вещь. Его Самодуровым не заменишь. Так что Пермский балет был и остается третьей балетной труппой России.
Екатеринбургский театр оперы и балета на сцене Александринского театра
Фестиваль Dance Open
Только из уважения к творчеству Сергея Вихарева досидел до конца всей этой тягомотины. От реконструкции "Спящей красавицы" в Мариинском театре до восстановленной "Тщетной" в Екатеринбурге прошло больше 15 лет, и екатеринбургская "Тщетная" в первую очередь наводит на мысли о том, что идея Вихарева за это время полностью себя изжила.
Реконструкция как таковая, соединяющая научные разыскания, музейное восприятие и живое искусство - вещь противоречивая. Живое искусство и мертвый музей плохо понимают друг друга, архивная наука и балет тоже не близки. Чтобы сделать реконструкцию интересной широкой публике, нужна мощная мотивация, а желательно серия мотиваций. Даже в первых своих реконструкциях Вихарев оставлял для интереса публики позднейшие наслоения (мужские вариации прежде всего). Но сила реконструкций "Спящей" и "Баядерки" на сцене Мариинского театра заключалась в том, что, во-первых, рядом с реконструируемыми версиями на сцене шли основные версии тех же балетов, сложившиеся в результате работы нескольких поколений выдающихся хореографов; в соединении синхронии и диахронии. Во-вторых, в том, что реконструируемые версии Петипа действительно когда-то шли на этой сцене; в эффекте машины времени. В-третьих, в идее стилистического единства хореографического текста; в эффекте палимпсеста. В-четвертых, в очаровании новой трактовки привычной роли Дианы Вишневой (она танцевала премьеры обоих балетов). И т.д. В екатеринбургском спектакле нет ничего, кроме музейной пыли, поэтому смотреть его крайне скучно.
И даже музея в подлинном смысле нет. Это не реконструкция, это стилизация и не слишком удачная. Зачем нужны декорации и костюмы под Ван Гога? Его агрессивная цветовая гамма и грубость стиля дисгармонируют с хореографией Петипа. Заставленный намалеванными картонами танцевальный зал создает ощущение репетиции, непарадности, бытовухи (ощущение, которое невероятно усиливают танцевальные возможности исполнителей). Классическая хореография становится чем-то курьезным на этом фоне. Тем более, что отдельные танцевальные кусочки проложены драматическим действом, списанным со спектакля Фредерика Аштона, только в весьма упрощенном виде. Если мариинская "Спящая" позиционировалась как восстановление стилистического единства, то здесь перед нами нарочитая солянка сборная. Уж на что не нравятся мне "Тщетные" Олега Виноградова или Фредерика Аштона, но и там и там прослеживается стиль.
А чтоб окончательно доказать нам, что таки-да, солянка, создатели спектакля начинают балет Петипа "Тщетная предосторожность" как бы прологом - "Школой танца" Августа Бурнонвиля. Зачем? В конце же на поклонах все танцовщики начинают петь хором. Еще вот на руках не ходили и без стриптиза обошлось...
Наконец, реконструкция требует талантливых и ярких исполнителей. За именами исполнителей вчерашнего балета поленился даже лезть в программку, настолько они - исполнители - не запоминаются. Когда восстановленную по записям позапрошлого века вариацию танцует Вишнева - это одно дело, когда безликая девушка из Екатеринбурга с существенными проблемами в технике - дело другое. Тогда даже хореография Петипа превращается в "Но и Дидло мне надоел...". И думается, что хореограф Вихарев так или иначе упростил рисунок вариаций, исходя из возможностей имеющихся в распоряжении артистов (в чем тогда вообще смысл восстановления?). Или так только кажется, но от этого не легче.
Общее неприятное ощущение чрезвычайно усиливает тот факт, что балет исполняется в Петербурге под фонограмму. С такими балетами фанерить нельзя, даже если очень жалко денег на оркестр. Особенно впечатляет большой музыкальный антракт, состоящий из бесконечного повторение двух тем, в третьем действии между двумя картинами. Возникает мощное чувство "Нас надули" - и хотя разумом понимаешь, что объективно это не так, чувству не прикажешь.
Пиарщикам фестиваля Dance Open не мешало бы подумать не только о продажах (уже который раз во вступительной речи Е.Галанова говорит, главным образом, о том, как хорошо расходятся билеты). И сопоставить рекламу, которую они делают балетной труппе, с ее "гамбургским счетом". Из всей труппы Екатеринбурга известен только Вячеслав Самодуров, который после Англии, кажется, уже не танцует (примерно как Аршавин в футболе). Но стоит петербургскому танцовщику возглавить провинциальную балетную труппу, как ее тут же начинают числить чуть не второй в России - после Мариинки, конечно, потому что Большой давно ни о чем. Помните, как славословили Новосибирский балет несколько лет назад, когда с ним начал работать Зеленский? А почему теперь ничего не слышно о Новосибирске? Такая же пиар-схема второй-третий год обкатывается с Екатеринбургом - и будет обкатываться до той поры, пока его не покинет наш бывший Солор.
И еще по поводу пиара. Судя по непетербургским, наглым, настойчивым аплодисментам, которые то и дело звучали по ходу спектакля с разных сторон верхних ярусов, создав-таки к концу овацию, Dance Open позаимствовал у Большого институт профессионального клакерства. Похоже, по залу в нужных местах рассажены нужные люди (гости из Екатеринбурга?), которые аплодируют и реагируют, когда надо, даже на очень слабо выполненных па. Поправьте меня, знающие люди, хотелось бы ошибиться. Вдруг это случайность - и дирекция фестиваля не имеет к этому отношения?
Одним словом, вчера после работы умнее поступили те, кто отправился в бар или ресторан, а не в Александринский театр. Но и мы, кто внял настойчивой рекламе, провели вечер не без пользы. Теперь, когда мне будут рассказывать об успехах Екатеринбургского балета, я буду отвечать, что я все успехи уже видел. Пермские знакомые говорили мне, что Екатеринбургский балет активно тягается с Пермью. Ну, Пермь может спать спокойно: там у танцовщиков совершенно иной уровень подготовки; все-таки училище с петербургскими традициями - великая вещь. Его Самодуровым не заменишь. Так что Пермский балет был и остается третьей балетной труппой России.