Концерт Татьяны Сержан и Романа Бурденко
7 декабря
Малый зал филармонии
Концерт, изначально заявленный как сольное выступление Татьяны Сержан, в окончательном варианте получился концертом двух солистов - сопрано и баритона. Кажется, слушатели от этого только выиграли. Роман Бурденко в последнее время очень хорошо зарекомендовал себя в Мариинском театре: его Жорж Жермон в "Травиате" и Паоло в "Симоне" мне, например, очень понравились в прошлом сезоне. Так что интерес был почти равный: послушать и Сержан и Бурденко в камерном зале.
В первом отделении оба солиста, чередуясь, исполняли русские романсы - сначала Чайковского, затем Рахманинова. У Сержан романсы не получились вовсе. Первый же из исполненных ею музыкальных текстов ("Отчего" Чайковского) был насыщен такой истерикой, как будто бы его пела перед смертью героиня "Преступления и наказания" Катерина Ивановна. Если бы так прозвучал только один романс, это было бы крайне интересно. Но вслед за "Отчего" певица точно так же исполнила серенаду "О, дитя", где истерика даже теоретически не уместна. Легкость и разнообразие музыкальных текстов Чайковского растворились в какой-то мощной душевной драме, единой для всех произведений, представленных нашему вниманию. Общим приемом Сержан (совершенно неудачным для такого рода текстов) стали успешно используемые ею в операх переходы от мощного форте к изысканному пиано. Если так, ей следовало вместо романсов спеть все арии Лизы из "Пиковой дамы". В романсах Рахманинова этот прием более уместен, но и у Рахманинова романс остается романсом, а не драматической сценой.
Если бы не Роман Бурденко, первое отделение стало бы провальным. Бурденко романсы петь умеет. Он очень грамотно выстраивает интонацию, следя не только за музыкальным текстом, но и за текстом слов. Произносит он слова четко и грамотно (кроме единственный раз промелькнувшего безударного "я" - корифеи петербургской сцены в таких случаях произносили "е", но это ошибка всеобщая, свойственная сейчас всем поголовно солистам Мариинки, даже тем, кто заканчивал Петербургскую консерваторию), напоминая старую школу вокалистов. И голос у певца очень красив, что мы, впрочем, заметили давно и на театральной сцене.
Во втором отделении звучали большие оперные сцены Верди,где задействованы сопрано и баритон. Сначала сцена Жермона и Виолетты из "Травиаты", затем первая сцена из "Симона" ("Дож говорит с Амелией Гримальди?") и в завершение основной программы - сцена и две идущие друг за другом арии из последнего действия "Бала-маскарада". Казалось, что после таких больших и сложных вещей бисов быть не может, но певцы исполнили на бис еще и последний, длинный и требующий резких смен интонаций, дуэт из "Трубадура".
С одной стороны, почти всю эту программу мы слышали в театре. Кроме Виолетты Сержан (в Мариинском она "Травиату" еще не пела). С другой стороны, эти огромные четыре картины, спетые практически подряд (солисты почти не отдыхали), произвели сильнейшее впечатление, как ренессансные капеллы, расписанные от пола до потолка. К концу второго отделения я вдруг вспомнил исторический концерт в Малом зале (зима 1990 года, кажется), когда отчасти тот же репертуар исполняли находившиеся в расцвете формы Лейферкус, Шевченко и Стеблянко. Захватывало дух тогда и теперь захватило. Единственным минусом этого гала стал слишком сильный звук. Сержан и Бурденко пели, как на сцене Мариинки, не учитывая камерность салона Энгельгардта. Слегка бы потише петь в этом зале - и было бы идеально.
Пожалуй, концерт войдет в анналы лучших вокальных вечеров в истории Малого зала филармонии. Хотелось бы, чтобы Татьяна Сержан, фактически ставшая уже петербургской примадонной, пела - как примадонны прошлых десятилетий - раз в сезон сольный концерт в Большом зале (под оркестр) и сольный концерт в Малом зале (под фортепьяно). С разным, разумеется, репертуаром. С романсами - я уверен - это лишь первый блин.
Малый зал филармонии
Концерт, изначально заявленный как сольное выступление Татьяны Сержан, в окончательном варианте получился концертом двух солистов - сопрано и баритона. Кажется, слушатели от этого только выиграли. Роман Бурденко в последнее время очень хорошо зарекомендовал себя в Мариинском театре: его Жорж Жермон в "Травиате" и Паоло в "Симоне" мне, например, очень понравились в прошлом сезоне. Так что интерес был почти равный: послушать и Сержан и Бурденко в камерном зале.
В первом отделении оба солиста, чередуясь, исполняли русские романсы - сначала Чайковского, затем Рахманинова. У Сержан романсы не получились вовсе. Первый же из исполненных ею музыкальных текстов ("Отчего" Чайковского) был насыщен такой истерикой, как будто бы его пела перед смертью героиня "Преступления и наказания" Катерина Ивановна. Если бы так прозвучал только один романс, это было бы крайне интересно. Но вслед за "Отчего" певица точно так же исполнила серенаду "О, дитя", где истерика даже теоретически не уместна. Легкость и разнообразие музыкальных текстов Чайковского растворились в какой-то мощной душевной драме, единой для всех произведений, представленных нашему вниманию. Общим приемом Сержан (совершенно неудачным для такого рода текстов) стали успешно используемые ею в операх переходы от мощного форте к изысканному пиано. Если так, ей следовало вместо романсов спеть все арии Лизы из "Пиковой дамы". В романсах Рахманинова этот прием более уместен, но и у Рахманинова романс остается романсом, а не драматической сценой.
Если бы не Роман Бурденко, первое отделение стало бы провальным. Бурденко романсы петь умеет. Он очень грамотно выстраивает интонацию, следя не только за музыкальным текстом, но и за текстом слов. Произносит он слова четко и грамотно (кроме единственный раз промелькнувшего безударного "я" - корифеи петербургской сцены в таких случаях произносили "е", но это ошибка всеобщая, свойственная сейчас всем поголовно солистам Мариинки, даже тем, кто заканчивал Петербургскую консерваторию), напоминая старую школу вокалистов. И голос у певца очень красив, что мы, впрочем, заметили давно и на театральной сцене.
Во втором отделении звучали большие оперные сцены Верди,где задействованы сопрано и баритон. Сначала сцена Жермона и Виолетты из "Травиаты", затем первая сцена из "Симона" ("Дож говорит с Амелией Гримальди?") и в завершение основной программы - сцена и две идущие друг за другом арии из последнего действия "Бала-маскарада". Казалось, что после таких больших и сложных вещей бисов быть не может, но певцы исполнили на бис еще и последний, длинный и требующий резких смен интонаций, дуэт из "Трубадура".
С одной стороны, почти всю эту программу мы слышали в театре. Кроме Виолетты Сержан (в Мариинском она "Травиату" еще не пела). С другой стороны, эти огромные четыре картины, спетые практически подряд (солисты почти не отдыхали), произвели сильнейшее впечатление, как ренессансные капеллы, расписанные от пола до потолка. К концу второго отделения я вдруг вспомнил исторический концерт в Малом зале (зима 1990 года, кажется), когда отчасти тот же репертуар исполняли находившиеся в расцвете формы Лейферкус, Шевченко и Стеблянко. Захватывало дух тогда и теперь захватило. Единственным минусом этого гала стал слишком сильный звук. Сержан и Бурденко пели, как на сцене Мариинки, не учитывая камерность салона Энгельгардта. Слегка бы потише петь в этом зале - и было бы идеально.
Пожалуй, концерт войдет в анналы лучших вокальных вечеров в истории Малого зала филармонии. Хотелось бы, чтобы Татьяна Сержан, фактически ставшая уже петербургской примадонной, пела - как примадонны прошлых десятилетий - раз в сезон сольный концерт в Большом зале (под оркестр) и сольный концерт в Малом зале (под фортепьяно). С разным, разумеется, репертуаром. С романсами - я уверен - это лишь первый блин.