Мариинский "Годунов" - постановка Андрея Тарковского
15 марта
Мариинский театр
"Борис Годунов" М.П.Мусорского в постановке Андрея Тарковского (перенос из Ковент-Гардена спектакля 1983 года) сохраняется на сцене Мариинки много лет и уже превратился в спектакль легендарно-музейный. Он появился на петербургской сцене в 1990 году (заглавную партию в премьерном спектакле исполнял британский бас Роберт Ллойд) - это был едва ли не первый случай сотрудничества Валерия Гергиева, только что ставшего главным дирижером Кировского театра, с мировым грандом - Английской королевской оперой. Для петербургского меломана (помню премьеру очень хорошо) это был культурный шок: весь спектакль шел в одной (но грандиозной) декорации, фактически без разбивки на картины, с мощным символическим рядом и с полным отсутствием традиционной актерской игры. Ллойд пел очень не похоже на традиции русской школы, голос у него был слабее, чем у Охотникова или Минжилкиева, многим не нравилось. Кроме того, градиозная декорация, привезенная из Лондона, как-то распирала не очень большую Кировскую сцену. А заодно, съев всю авансцену, и глушила звучание певцов.
Спектакль был возобновлен в 2006 году и формально идет на сцене уже 10-й год, однако идет не часто: с самого 1990-го прошло всего 48 представлений. Полагаю, что у Гергиева к нему особые чувства, ибо с этого начиналась его большая карьера и в Лондоне, и во всем остальном оперном мире.
Однако спектакль 15 марта говорил, скорее, об обратном. Сразу же удивил несведенный, играющий как попало и часто не совпадающий с певцами оркестр. Хор - на удивление (что только не писали о развале Мариинской оперы, но хор всегда считали образцовым) - тоже оказался несведенным, местами неслышным (особенно из-за сцены) и недотягивающим до нужных эмоций. И самое важное. На "Бориса Годунова" в нынешнем Мариинском театре нет нужного количества басов. И это неприятно удивляет. Все давно знают, что в Мариинке нет тенора на Григория (пожалуй, с тех пор, как Юрий Марусин перестал петь эту партию). Плохо, но не критично с Марией Мнишек. Но чтоб басов в петербургском театре не было - тут Федор Иванович Шаляпин должен от ужаса во гробе содрогнуться. Бориса Годунова пел приглашенный из Большого театра Михаил Казаков - о нем речь пойдет отдельно. Партию Пимена исполнял Станислав Трофимов, не попадавший ни в образ, ни в интонацию. Монолог он пропевал рывками, чередуя пьяно с внезапной фразой на форте, совершенно не в текст и не в музыку. Алексей Тановицкий сделал из импозантной партии Варлаама какую-то тягучую жвачку. Не зная слов, не поймешь, что поет. Ни характера, ни прикола, ни вокальной мощи не показал. То же самое можно сказать и о всех второстепенных партиях: они как-то поблекли с девяностых, подернулись пылью, поелись молью. Шинкарка (Варвара Соловьева), мамка Ксении (Надежда Васильева), думный дьяк Щелкалов (Василий Герелло) - все это были раньше маленькие, но очень яркие роли. Теперь их просто не замечаешь - певцы работают на разогреве у главных исполнителей. Скажем, Николай Гассиев в свое время был не самый лучший Шуйский, но его было хорошо слышно, он с напрягом, но интересно интонировал, диалог с Борисом держал зрителей в напряжении. Евгений Акимов в роли Шуйского просто не в состоянии выпевать нужные ноты, в результате - интонации не те, а диалог вымученный, не живой.
Шел я, собственно, на Михаила Казакова, от которого ждал интересного Бориса. Послушав в прошлом сезоне его Досифея, я решил, что на глубокий бас Досифея его слегка не хватает (ни вокально, ни актерски), а вот Борис у него должен быть на ять. Не тут-то было. У Казакова просто нет низа, что для баса, в принципе, катастрофа - в пору в баритоны переквалифицироваться. По этой причине его Борис какой-то невразумительно-поверхностный, совсем не умный и не особо трагичный. Не царь, одним словом, максимум - думский дьяк. Еще Казакову совсем не хватает широты голоса, и, следя за его сценой с Шуйским и монологом "Ух, тяжело", я, наконец, понял, откуда происходят странные пасы губами, приводящие к неприятной каше во рту. Он так компенсирует отсутствие природной широты - увеличением воздушной струи, выходящей из глотки. Такой широты хватает, понятно, всего на несколько нот. За актерскую игру его вполне можно похвалить, но вокал разбивает все то, что он создает мимикой и руками. Одним словом, в Казакове я окончательно разочаровался. А заодно и в "Борисе Годунове" образца 2016 года. С момента последнего выступления в этой партии Владимира Огновенко не было у нас Бориса.
Мариинский театр
"Борис Годунов" М.П.Мусорского в постановке Андрея Тарковского (перенос из Ковент-Гардена спектакля 1983 года) сохраняется на сцене Мариинки много лет и уже превратился в спектакль легендарно-музейный. Он появился на петербургской сцене в 1990 году (заглавную партию в премьерном спектакле исполнял британский бас Роберт Ллойд) - это был едва ли не первый случай сотрудничества Валерия Гергиева, только что ставшего главным дирижером Кировского театра, с мировым грандом - Английской королевской оперой. Для петербургского меломана (помню премьеру очень хорошо) это был культурный шок: весь спектакль шел в одной (но грандиозной) декорации, фактически без разбивки на картины, с мощным символическим рядом и с полным отсутствием традиционной актерской игры. Ллойд пел очень не похоже на традиции русской школы, голос у него был слабее, чем у Охотникова или Минжилкиева, многим не нравилось. Кроме того, градиозная декорация, привезенная из Лондона, как-то распирала не очень большую Кировскую сцену. А заодно, съев всю авансцену, и глушила звучание певцов.
Спектакль был возобновлен в 2006 году и формально идет на сцене уже 10-й год, однако идет не часто: с самого 1990-го прошло всего 48 представлений. Полагаю, что у Гергиева к нему особые чувства, ибо с этого начиналась его большая карьера и в Лондоне, и во всем остальном оперном мире.
Однако спектакль 15 марта говорил, скорее, об обратном. Сразу же удивил несведенный, играющий как попало и часто не совпадающий с певцами оркестр. Хор - на удивление (что только не писали о развале Мариинской оперы, но хор всегда считали образцовым) - тоже оказался несведенным, местами неслышным (особенно из-за сцены) и недотягивающим до нужных эмоций. И самое важное. На "Бориса Годунова" в нынешнем Мариинском театре нет нужного количества басов. И это неприятно удивляет. Все давно знают, что в Мариинке нет тенора на Григория (пожалуй, с тех пор, как Юрий Марусин перестал петь эту партию). Плохо, но не критично с Марией Мнишек. Но чтоб басов в петербургском театре не было - тут Федор Иванович Шаляпин должен от ужаса во гробе содрогнуться. Бориса Годунова пел приглашенный из Большого театра Михаил Казаков - о нем речь пойдет отдельно. Партию Пимена исполнял Станислав Трофимов, не попадавший ни в образ, ни в интонацию. Монолог он пропевал рывками, чередуя пьяно с внезапной фразой на форте, совершенно не в текст и не в музыку. Алексей Тановицкий сделал из импозантной партии Варлаама какую-то тягучую жвачку. Не зная слов, не поймешь, что поет. Ни характера, ни прикола, ни вокальной мощи не показал. То же самое можно сказать и о всех второстепенных партиях: они как-то поблекли с девяностых, подернулись пылью, поелись молью. Шинкарка (Варвара Соловьева), мамка Ксении (Надежда Васильева), думный дьяк Щелкалов (Василий Герелло) - все это были раньше маленькие, но очень яркие роли. Теперь их просто не замечаешь - певцы работают на разогреве у главных исполнителей. Скажем, Николай Гассиев в свое время был не самый лучший Шуйский, но его было хорошо слышно, он с напрягом, но интересно интонировал, диалог с Борисом держал зрителей в напряжении. Евгений Акимов в роли Шуйского просто не в состоянии выпевать нужные ноты, в результате - интонации не те, а диалог вымученный, не живой.
Шел я, собственно, на Михаила Казакова, от которого ждал интересного Бориса. Послушав в прошлом сезоне его Досифея, я решил, что на глубокий бас Досифея его слегка не хватает (ни вокально, ни актерски), а вот Борис у него должен быть на ять. Не тут-то было. У Казакова просто нет низа, что для баса, в принципе, катастрофа - в пору в баритоны переквалифицироваться. По этой причине его Борис какой-то невразумительно-поверхностный, совсем не умный и не особо трагичный. Не царь, одним словом, максимум - думский дьяк. Еще Казакову совсем не хватает широты голоса, и, следя за его сценой с Шуйским и монологом "Ух, тяжело", я, наконец, понял, откуда происходят странные пасы губами, приводящие к неприятной каше во рту. Он так компенсирует отсутствие природной широты - увеличением воздушной струи, выходящей из глотки. Такой широты хватает, понятно, всего на несколько нот. За актерскую игру его вполне можно похвалить, но вокал разбивает все то, что он создает мимикой и руками. Одним словом, в Казакове я окончательно разочаровался. А заодно и в "Борисе Годунове" образца 2016 года. С момента последнего выступления в этой партии Владимира Огновенко не было у нас Бориса.