(no subject)
Думала: не буду загружать телеграф рассказами о Парке Горького. Столько точного френды и френды френдов написали! Ан нет, не удалось, мысли к нему по кругу вернулись.
Я в короткую летнюю ночь с воскресенья на понедельник читала книгу Олега Лекманова об акмеизме. На меня успокоительно действуют статьи типа "Мотивы эссеистики Вячеслава Иванова в творческом сознании Осипа Мандельштама". Читаешь - и ощущение такое, что мир опять не рухнул, все путем.
Книга Лекманова об акмеизме плавно переходит в "Пестрые заметки", и в них есть статья об "Отцах и детях". Попробую пересказать мысль Лекманова в двух словах, вернее, двумя цитатами: 1. Основное качество жизни в "Отцах и детях" - это ее сложность. 2. Базаров - единственный среди персонажей "Отцов и детей", кто не смиряется со сложностью жизни. В сложности жизни он видит ложность жизни.
Меня вообще волнует проблема упрощения. Наша работа состоит в этом постоянном упрощении. Мы работаем со сложными книгами, но с детьми, а не со студентами. И, читая статью или монографию, я вылавливаю (пардон, у меня мозги уже так повернулись набекрень) какой-то вопрос, фишку - то, что станет острым и интересным моментом обсуждения с детьми, не профессионалами в чтении, не мотивированными собственным выбором, а нуждающимся в ежедневном мотивировании.
(Вот я сейчас из большой и сложной статьи Лекманова выдрала две цитаты, которые могут стать фокусом разговора: а почему Лекманов так пишет, а какие у него есть основания?) Меня смущают эти выдранные места из переписки с друзьями, эти мои постоянные упрощения. А выход?
Сегодня все это ко мне вернулось. В Парке Горького.
Мы заговаривали с муниципальной охраной, и они с нами: 10 часов-то друг против друга. (Как Долохов с французами перед Бородином у Толстого).
Типа так:
- И чего вы тут стоите? Все равно дорогу построят.
- Мы стоим, чтоб детям было где гулять и дышать.
- Сколько вам за это заплатили?
- Нам-то не надо платить. Мы за правду. А вы ?
- А у нас работа такая. Приказ. Прикажут - и мы вас всех вышвырнем.
И я подумала, что мы с нашей сложностью и нашими сомнениями (а какая правовая основа, а стоит ли детей опасности подвергать?) вообще не умеем просто и ясно говорить с чужими. И впервые вспомнила читанное когда-то про Троцкого: что был какой-то сверхгениальный оратор: только приехал на фронт, через пять минут всех распропагандировал и на свою сторону переманил. А где наши быстрые разумом Невтоны? Где наши ораторы? Не видела и не слышала сегодня настоящих разговоров с чужими. Только со своими в пределах единомыслия.
Выводов никаких у меня нет. Сплошные размышдения над просом.
Я в короткую летнюю ночь с воскресенья на понедельник читала книгу Олега Лекманова об акмеизме. На меня успокоительно действуют статьи типа "Мотивы эссеистики Вячеслава Иванова в творческом сознании Осипа Мандельштама". Читаешь - и ощущение такое, что мир опять не рухнул, все путем.
Книга Лекманова об акмеизме плавно переходит в "Пестрые заметки", и в них есть статья об "Отцах и детях". Попробую пересказать мысль Лекманова в двух словах, вернее, двумя цитатами: 1. Основное качество жизни в "Отцах и детях" - это ее сложность. 2. Базаров - единственный среди персонажей "Отцов и детей", кто не смиряется со сложностью жизни. В сложности жизни он видит ложность жизни.
Меня вообще волнует проблема упрощения. Наша работа состоит в этом постоянном упрощении. Мы работаем со сложными книгами, но с детьми, а не со студентами. И, читая статью или монографию, я вылавливаю (пардон, у меня мозги уже так повернулись набекрень) какой-то вопрос, фишку - то, что станет острым и интересным моментом обсуждения с детьми, не профессионалами в чтении, не мотивированными собственным выбором, а нуждающимся в ежедневном мотивировании.
(Вот я сейчас из большой и сложной статьи Лекманова выдрала две цитаты, которые могут стать фокусом разговора: а почему Лекманов так пишет, а какие у него есть основания?) Меня смущают эти выдранные места из переписки с друзьями, эти мои постоянные упрощения. А выход?
Сегодня все это ко мне вернулось. В Парке Горького.
Мы заговаривали с муниципальной охраной, и они с нами: 10 часов-то друг против друга. (Как Долохов с французами перед Бородином у Толстого).
Типа так:
- И чего вы тут стоите? Все равно дорогу построят.
- Мы стоим, чтоб детям было где гулять и дышать.
- Сколько вам за это заплатили?
- Нам-то не надо платить. Мы за правду. А вы ?
- А у нас работа такая. Приказ. Прикажут - и мы вас всех вышвырнем.
И я подумала, что мы с нашей сложностью и нашими сомнениями (а какая правовая основа, а стоит ли детей опасности подвергать?) вообще не умеем просто и ясно говорить с чужими. И впервые вспомнила читанное когда-то про Троцкого: что был какой-то сверхгениальный оратор: только приехал на фронт, через пять минут всех распропагандировал и на свою сторону переманил. А где наши быстрые разумом Невтоны? Где наши ораторы? Не видела и не слышала сегодня настоящих разговоров с чужими. Только со своими в пределах единомыслия.
Выводов никаких у меня нет. Сплошные размышдения над просом.