Small talk как искусство
Поговорить просто для удовольствия получается довольно редко, и поэтому очень приятно вспомнить, что есть же где-то в природе совершенно невесомая светская беседа. Изящное удовольствие, которое ничего не стоит и крайне малодоступно. Я сразу думаю еще о бальных танцах, и правильно, наверно, думаю, потому что и то, и другое отлично получается, если партнер - настоящий мастер.
Лучший смолл-ток в моей жизни случился примерно в ноябре 2004 года в продуктовом магазине на Малом проспекте Васильевского острова.
Тогда наш университет пользовался зданием напротив, и в этом здании не было даже кофейного автомата, поэтому в перерывах мы бегали пить кофе вот в этот магазин, тамошние проныры оборудовали уголок под кафе и ловко продавали нам какую-то жижу и пирожки. Столиков было мало, поэтому как-то раз я оказалась за одним столиком с Дмитрием Вадимовичем Панченко, и мы немножко поговорили, мужественно допивая ту бурду, которую нам подали как кофе. Разговор в основном почему-то вертелся вокруг крышечек из фольги, которые в позднем советском быту надевались на бутылки с кефиром и молоком. Крышечки различались по цвету, и вот почему-то мы об этом говорили, и удивлялись, как я-то умудрилась это запомнить, вот какое сильное впечатление на ребенка может произвести крышечка на бутылке с молоком.
Сам Дмитрий Вадимович в своей книге Записки русского бедуина говорит так:
"Соглашайтесь на все, ибо вы не можете заранее знать, что будет взлелеяно вашей памятью."
Это он о путешествиях, но вообще-то это о жизни. Сначала ты случайно запоминаешь крышечки, а потом - чашку кофе в продуктовом магазине и невесомую светскую беседу, изящную, как икебана, которая освятила эту заурядную чашку раз и навсегда.
Лучший смолл-ток в моей жизни случился примерно в ноябре 2004 года в продуктовом магазине на Малом проспекте Васильевского острова.
Тогда наш университет пользовался зданием напротив, и в этом здании не было даже кофейного автомата, поэтому в перерывах мы бегали пить кофе вот в этот магазин, тамошние проныры оборудовали уголок под кафе и ловко продавали нам какую-то жижу и пирожки. Столиков было мало, поэтому как-то раз я оказалась за одним столиком с Дмитрием Вадимовичем Панченко, и мы немножко поговорили, мужественно допивая ту бурду, которую нам подали как кофе. Разговор в основном почему-то вертелся вокруг крышечек из фольги, которые в позднем советском быту надевались на бутылки с кефиром и молоком. Крышечки различались по цвету, и вот почему-то мы об этом говорили, и удивлялись, как я-то умудрилась это запомнить, вот какое сильное впечатление на ребенка может произвести крышечка на бутылке с молоком.
Сам Дмитрий Вадимович в своей книге Записки русского бедуина говорит так:
"Соглашайтесь на все, ибо вы не можете заранее знать, что будет взлелеяно вашей памятью."
Это он о путешествиях, но вообще-то это о жизни. Сначала ты случайно запоминаешь крышечки, а потом - чашку кофе в продуктовом магазине и невесомую светскую беседу, изящную, как икебана, которая освятила эту заурядную чашку раз и навсегда.