(no subject)
Помню, как почти семь лет назад сидела с папой в коридоре 62 больницы и чувствовала, что стены, крашенные противной грязно-зеленой краской, честный запах хлорки и еле уловимый запах мочи как будто ставят на мне метку.
Никогда не страдала ипохондрией.
Ничего похожего не чувствовала ни в Герцена, ни на Каширке.
Нигде не было жуткого ощущения, что я часть этого печального хоровода больничных пижам и равнодушных медсестёр.
Я приезжала в Красногорск почти каждый день то с бульоном, то с пюре, иногда сидела ночной совой рядом с капельницей, но считала себя гостем. В день папиной выписки, как будто кто-то сказал: это твоё место, зря ты думаешь иначе. От этой мысли похолодело под ложечкой, а я постаралась сделать вид, что не услышала.
Я вернулась туда через четыре года, потому что папу там вылечили. На следующий день после операции пробралась в больничный душ, вымыла голову, накрасилась, превратила жирную полосу йода на горле в модное колье средством для снятия макияжа. В общем всячески хотела доказать, что в гостях тому, кто меня сюда прописал.
Помню, ошалевшего Хомяка, когда он пришёл первый раз навестить. Он потом сказал, что увидев больных, бродящих унылыми тенями по коридорам с кровавыми трубочками, торчащими из шеи и висящими на них банками, решил, что попал в фильм зомби-апокалипсиса.
Я тогда подумала, что да. Мне тоже тогда казалось, что подцепила свою болезнь как зомби-вирус здесь, четыре года назад, каким-то волшебным образом.
Конечно я тоже выписалась, но осталась должна приходить туда время от времени, чтобы проверить, не пора ли мне остаться снова. Даже если обследования показывали норму, все равно я читала в глазах встречающих сомнительное "может ещё не время".
Тогда однажды, как настоящий герой зомби-фильма, я села в самолёт и улетела от чар грязно-зелёных стен к пальмам и морю. Тут больше озабочены выбором ресторанчика, после КТ, чтобы контраст вышел не только быстро, но и приятным образом.
Никогда не страдала ипохондрией.
Ничего похожего не чувствовала ни в Герцена, ни на Каширке.
Нигде не было жуткого ощущения, что я часть этого печального хоровода больничных пижам и равнодушных медсестёр.
Я приезжала в Красногорск почти каждый день то с бульоном, то с пюре, иногда сидела ночной совой рядом с капельницей, но считала себя гостем. В день папиной выписки, как будто кто-то сказал: это твоё место, зря ты думаешь иначе. От этой мысли похолодело под ложечкой, а я постаралась сделать вид, что не услышала.
Я вернулась туда через четыре года, потому что папу там вылечили. На следующий день после операции пробралась в больничный душ, вымыла голову, накрасилась, превратила жирную полосу йода на горле в модное колье средством для снятия макияжа. В общем всячески хотела доказать, что в гостях тому, кто меня сюда прописал.
Помню, ошалевшего Хомяка, когда он пришёл первый раз навестить. Он потом сказал, что увидев больных, бродящих унылыми тенями по коридорам с кровавыми трубочками, торчащими из шеи и висящими на них банками, решил, что попал в фильм зомби-апокалипсиса.
Я тогда подумала, что да. Мне тоже тогда казалось, что подцепила свою болезнь как зомби-вирус здесь, четыре года назад, каким-то волшебным образом.
Конечно я тоже выписалась, но осталась должна приходить туда время от времени, чтобы проверить, не пора ли мне остаться снова. Даже если обследования показывали норму, все равно я читала в глазах встречающих сомнительное "может ещё не время".
Тогда однажды, как настоящий герой зомби-фильма, я села в самолёт и улетела от чар грязно-зелёных стен к пальмам и морю. Тут больше озабочены выбором ресторанчика, после КТ, чтобы контраст вышел не только быстро, но и приятным образом.