Пермский край, медики и их профсоюзы, "Альянс врачей" и гор. б-ца № 6. Часть третья. Интервью
Очень существенное, на мой взгляд, интервью корреспондента Русского Репортёра, которая побеседовала таки не только с заведующей отделением неонатологии Ириной Петровой, весьма подробно, кстати, но и с представителем краевого Минздрава, перешедшим туда меньше месяца назад Михаилом Сергеевичем Сухановым (Замглавы пермского минздрава станет главврач больницы, попавшей под оптимизацию. 24.10.2019, URA.RU). Сюрприз.
Весьма познавательно да и дополняет картину условий работы независимых профсоюзов медиков в Пермском крае (вдогонку Пермский край, медики и их профсоюзы, пациенты и их губернатор, паталогический трудоголик Решетников // Пермский край, медики и их профсоюзы, "Альянс врачей" и гор. б-ца № 6. Часть первая // Пермский край, медики и их профсоюзы, "Альянс врачей" и гор. б-ца № 6. Часть вторая. Штрейкбрехерши).
Ну и конечно опять о "первичке" профсоюза "Альянс врачей", который начал работу в ГБ № 6 г.Пермь, когда врач акушер-гинеколог Анастасия Тарабрина и врачи-неонатологи создали там первичное звено в апреле сего года.
Сразу о главном по отделению неонатологии: совместителей на не закрытые ставки руководство ГБ № 6 при участии краевого Минздрава нашли, оформили. Теперь Петрова "отдыхает", работая лишь на одну ставку и заведуя отделением. Причём сама себе установив ненормированный день, т.е. не уходит в положенные 15:15, а остаётся пока требует обстановка с новорожденными.
Получает она, при этом, зарплату примерно 35 тыс.руб. в месяц. До скандала работала на 2 "с гаком" и у неё выходило всего 75 тысяч с учётом всего-всего. Согласитесь, это не 127 тысяч рублей в месяц на 1,75 ставки, как у одной из штрейкбрехерш (выпушенных глав.врачом "затыкать" несогласных), заведующей вспомогательной службой б-цы.
Политикой Ирина Петрова не занимается и рассматривает профсоюз "Альянс врачей" как законный инструмент отстаивания прав трудящегося, т.ч. сугубо применительно к зарплате и условиям труда. .
А вот не в пример ей и министерский М.С.Суханов, и главный врач ГБ № 6 видят в "Альянсе врачей" лишь источник смуты. Главврач так и вовсе уговаривал Петрову выйти из этого профсоюза. Она не принципиально вышла. Наверно потому её отделение и продолжали гнобить.
И, кстати, Петрова значительно глубже понимает суть конфликта в ГБ № 6 (почему так долго и молча работала на износ), чем тот же Суханов. Для корого этот кофликт - бытовой, не масштаб краевого облздрава или всей страны. А для Ирины Петровой - нет. Цены за 3 года выросли на всё и существенно, а финансирование пациента не изменилось. И не только зарплат, но и мат обеспечения, медикаментов и прочего это касается. И "майские указы", с которыми она сама ходила прояснять вопросы к глав.врачу, не обеспечены деньгами. А это значит, что проблемы будут нарастать. И не только в ГБ № 6. А главврач ей сказал, что денег нет и не будет, дабы всё по "указам" устроить. Но, с другой-то стороны, он же своеё "фаворитке" изыскал средства на зарплату "иного" уровня.
Отдельно по Михаилу Суханову, ныне зам.министра здравоохранения Пермского края. Это тот самый персонаж, про которого писали местные СМИ "Сына пермского профессора обвиняют в неоказании помощи, цинизме и жестокости". Это когда девочка умерла после кардиохирургической операции (оперировал Суханов старший, заведовал отделением младший - Михаил, ребёнка вела врач Сазонова) от сине-гнойной инфекции (!) после выписки из больницы.
Спустя 2 года после смерти в Ленинском районном суде было вынесено решение по уголовному делу о гибели пятилетней Ани Фаткуллиной в Федеральном центре сердечно-сосудистой хирургии. Кардиолог Светлана Сазонова была признана виновной, но отбывать наказание за смерть ребенка она не стала ввиду истечения срока давности.
Я никакой не сторонник охоты на ведьм, преследования врачей и организации особых врачебных отделов СК. Но, применительно к этому случаю, следует отметить не столько откровенное заволокичивание и регулярные срывы заседаний по вине обвиняемой (её-то как раз можно понять, включая и участие 3-х недешемых адвокатов, в т.ч. из Москвы), сколько то, что ни Суханов старший, ни Суханов младший ни разу не явились в суд, многократно вызывавшиеся туда стороной обвинения. Это крайне существенно!
Понятно, что родители умершего ребёнка, как правило предвзято-негативно настроены к врачам. И оперирующему хирургу, и зав.отделения, где ребёнок лежал. Но, коль случилось, коль тебя вызывают в суд, причём свидетелем - надо отбыть "вахту", молча выслушав что про тебя расскажут убмтые горем родители. Это часть твоей профессии. Но никак не скрываться снова и снова то за границей, то ещё где. Такая трусость крайне неуважаема. И уж тем более, огрызаться на родителей через СМИ - это последнее дело. Жаль, что журнались не подготовилась в этом плане, а лишь слушала пустопорожние (с учётом анамнеза клиента) разглагольствования. Это я про мораль, а не как что резать или шить.
Линки на эту историю в самом конце.
Отделение для безнадежных. Как медицина стала политической проблемой. Москва, 25.11.2019, Марина Ахмедова. «Эксперт» №48 (1143)
Забастовка в Перми
Ночью в Перми выпал снег. Заведующая отделения неонатологии шестой городской больницы Ирина Петрова выходит из трехэтажного здания персикового цвета. Деревья стоят в снегу, и дорога от роддома к выходу из больничного комплекса еще не протоптана. Ирина Николаевна Петрова - героиня еще одного ролика «Альянса». Она пожаловалась на высокую нагрузку и маленькую зарплату.
- Мой рабочий день уже закончился, - говорит она. - Мы только что девочку родили. Я работаю в этом роддоме с девяносто третьего года. Я помню, у меня в начале было это ощущение внутренней дрожи, а потом прошло. Но до сих пор очень сильный стресс, когда рождается тяжелый ребенок. Там счет идет на секунды - первые тридцать секунд ты проводишь первые реанимационные мероприятия, оцениваешь. Оказываешь вторые, и, если после этого ему не становится лучше, стресс начинает нарастать. Ну а как? Если ты ему сейчас не поможешь, он умрет. Мы же тоже проживаем с ним его жизнь.
- Вы хотите сказать, что ваша жизнь состоит из маленьких тридцатисекундных жизней, которые вы проживаете с рождением каждого ребенка? - спрашиваю ее, пока мы идем по снегу.
- Так можно сказать. Сейчас, конечно, медицина вперед шагнула и дети рождаются без тяжелых врожденных пороков. Но вот родился ребенок весом в пятьсот граммов, и на него просто пашет вся команда роддома. Ему вводится дорогостоящий препарат, который поддерживает легкие расправленными. И я, как заведующая, не ухожу из отделения, пока этот ребенок не перестанет… хулиганить. Знаете, раньше-то мы учились на своих ошибках, а сейчас молодые врачи учатся на симуляционных куклах. И когда им попадается такой ребенок, у них жуткий стресс. Они выходят, а руки трясутся, даже если я все это время стояла у них за спиной. А еще мама! И родственники, которым теперь разрешено присутствовать на родах. Представляете, если возникает стрессовая ситуация, то стресс - у тебя, у родственников, которые у тебя за спиной, и у мамы, которая спрашивает: «Ой, а почему он такой синенький?!» Ты в этот момент мобилизуешь все свои силы на спасение. А им кажется, что ты что-то плохое хочешь сделать с их ребенком.
- А почему им так кажется?
- Ну, потому что разные люди у нас в профессии есть. Вот сейчас, после всех скандалов, я работаю только на ставку, но если будет тяжелый ребенок, я никуда из отделения не уйду… В общем, у нас в этом году такая ситуация сложилась: врачи из отделения разбежались, остались я, двое врачей с маленькими детьми и одна беременная. Работать было практически некому. Я пыталась до главного врача донести, что мы практически работаем на две ставки, а платят нам как обычно. И физически мы работали за двух врачей. То есть у тебя по факту две ставки, и ты еще дежуришь два, а то и три раза в неделю. Но главврач сказал, что денег нет.
- А почему врачи разбежались?
- Из-за маленькой зарплаты. У нас, например, оклад врача-дежуранта-совместителя - одиннадцать восемьсот. Плюс надбавка на категорию, плюс стаж, плюс вредность, плюс стимулирующие надбавки по родовым сертификатам. У нее получалось, если она работает на ставку, шестнадцать тысяч.
- Но ведь когда врачи приходили устраиваться на работу, зарплата была такой же, и они на нее добровольно согласились?
- С тех пор жизнь стала дороже. Шестнадцать тысяч сейчас и три года назад - это разные деньги. В прессе пишут, что средняя зарплата у нас хорошая. Но она хорошая за то, что мы на работе живем. Никто не хочет этого понять! Очень удобно среднюю зарплату врача считать. А если ты в пятидневку работаешь и во вторник у тебя дежурство, то ты с работы только вечером в среду уйдешь. А у нас два или три дежурства в неделю. Представляете, как вымотан врач? Ну вот, смотрите… - Она достает из сумки квиток: - Это моя зарплата. Оклад - пятнадцать тысяч сто сорок, плюс за вредность триста шестьдесят два рубля… Вам не смешно? Мы же с ВИЧ-инфицированными работаем. У нас недавно одна дама была, она нас всех раскидала, обматерила и прыгала на животе - ей так было удобней. А когда роды, то кровь идет, околоплодные воды идут, и все это инфицировано вирусом. Конечно, мы одеваемся. Но когда человек так себя ведет… А сколько раз воды прилетали нам в рот, в глаза? Нам в глаза все регулярно залетает. И эти триста шестьдесят два рубля - не за одну пациентку, а за всех.
- У вас много бывает ВИЧ-инфицированных?
- В сентябре десять, в октябре - четыре. И если тебе инфицированная кровь попала, не дай бог, в глаз или ты иглой укололся, то в течение месяца ты пьешь ретровирусные препараты. Но детки их опасны только в момент рождения. А когда мы его помыли, одели, обработали, дали те же препараты, что и маме, и не позволяем ей его грудью кормить, то риск, что он от нее заразится, очень маленький… В апреле ушла еще одна врач. Напряжение выросло. Главный врач не реагировал. Мы в отделении написали письма в прокуратуру, в министерство здравоохранения, в трудовую инспекцию и губернатору. Пришла трудовая инспекция, нашла нарушения - например, нам за дежурство платили не сто процентов, а семьдесят. Почему - не объясняли. Сразу начали платить сто. Но мы по-прежнему работали вчетвером на десять с половиной ставок. Нам стали отдавать пустые ставки для распределения между нами. И вот он интенсив, за который я получала… - она находит строчку в квитке, - восемь шестьсот. Мы делили эти ставки, но дома я практически не была.
- И сколько вы за это получали?
- В том-то и дело, что мне говорили: «А че ты разоралась? У тебя зарплата семьдесят тысяч». Я говорю: «Ну подождите! Я работаю на две ставки. Плюс я заведующая!» А так у меня зарплата в среднем - тридцать пять тысяч. А то, что семьдесят, - естественно при такой нагрузке. Хотя наше правительство отчитывается: по краю у врача средняя зарплата - пятьдесят две тысячи. А где она пятьдесят две? В июле, когда я была в отпуске, ушла еще одна врач - у нее трое детей, она пахала здесь и еще на ставку бегала по вызовам. Ее пригласили в Подмосковье на большую зарплату. И когда она ушла, нам вообще стало невозможно закрыть график по дежурствам. Я обратилась к главврачу, он сказал: «Я вас услышал».
Тогда одна из наших врачей, Анастасия Тарабрина, обратилась в «Альянс». Я забила в поисковик «Альянс», смотрю - это профсоюз Навального. Я говорю: «Насть, я не готова с ними сотрудничать. Я-то не против власти нашенской. И не хочу в этом участвовать».
Но с другой стороны… вот Путин издает указ, что у нас должна быть такая-то зарплата. Я иду с указом к руководству, а мне говорят: «Указ он издал, но финансами его не подкрепил. Оплата за пациента не увеличилась». Стоимость родов, действительно, какой была, такой и осталось: девятнадцать тысяч мы получаем из Фонда медицинского страхования. И неважно, сколько дней у нас находится мать и какой ребенок родился - тяжелый или здоровый. Тот препарат для раскрытия легких по факту стоит двадцать пять тысяч. А на недоношенного ребенка нужно два или три флакона. С родственников брать?! Не-е-ет! Вы что! Разве так можно? Не-е-т, никогда. Что-что, а в нашей больнице такого нет. Это на юге традиция - медперсонал шагу не ступит, пока ему не заплатят. А нам все равно. Нам неважно - богатая женщина поступила или бедная. Вон у нас сейчас в отделении женщина, которая без трусов приехала. Дом у нее сгорел. Так мы ей сами и на трусы собрали. А если б ее ребенку нужен был препарат на семьдесят пять тысяч, она бы без вопросов его получила. Не-не, такое даже не говорите…
А потом к нам приехал «Альянс». Меня вызывает главный врач: «Вы не хотите из “Альянса” выйти?» Ну слушайте, я же тоже не чебурашка - вступать и выходить. Я ничего плохого не делаю, никаких политических требований не выдвигаю. Единственное, о чем я прошу, - нормальные условия работы и нормальная оплата.
- Вы тогда получали семьдесят тысяч. Вас эта зарплата не устраивала?
- Устраивала. Но не устраивало то, что я и мои врачи работали на износ. Я устала повторять, что я не в политике. Просто мы с этим графиком, который не могли закрыть, дошли до ручки. Предел же должен быть.
И тогда Настя Тарабрина объявила забастовку. А я знаете, как об этом узнала? Открываю интернет, читаю: «Врачи ГБ шесть объявили забастовку». Думаю: «Интересно, в каком это городе?» Смотрю, а там - я! Звоню Насте: «Ты зачем так сделала?» Она: «Понимаете, Ирина Николаевна, с ними по-другому нельзя».
Приехала министр здравоохранения, прокуратура, главный неонатолог области. Прокуратура нам говорит: «Да вы же в начале года сами подписали заявление, что готовы работать на две ставки. Что с тех пор изменилось?» А мы действительно в начале года пишем заявления: «Прошу разрешить совместительство до двух ставок». И после этого тебе не положена оплата сверхурочки.
- А зачем же вы подписали это заявление?
- Понимаете, в начале года тебя спрашивают: «Вы же хотите дежурить и получать больше?» А какой врач откажется?
- А в чем выражалась забастовка?
- А ни в чем. Наши пациенты об этом не узнали. Мы так же работали… Сейчас все дежурства нам закрыли, пригласив совместителей. А мой рабочий день заканчивается в пятнадцать-пятнадцать.
Неонатолог поворачивается и идет обратно к роддому.
- Ваш рабочий день уже закончился, - говорю я. - Почему вы не идете домой?
Ирина Николаевна возвращается ко мне. Сует промокший зарплатный квиток в сумку.
- Понимаете, у меня там сейчас четырнадцать деток, - говорит она. - У кого-то может обостриться заболевание. Кто-то может просто поперхнуться и захлебнуться. Там есть врачи, но заведующая - я. Вы знаете… любой ребенок не чужой. У меня есть фраза, которой я всегда молодых врачей учила: «Вот пока ты его не полюбишь, он не выздоровеет». Дети же всякие бывают - и ушастые, и толстые, и страшненькие. Но кто-то его должен полюбить. Если он тяжелый, мама в шоке, она не способна оказать ему поддержку. А ребенок видит, что мама в шоке, врач его не любит, и думает: раз меня никто тут не любит, пойду-ка я отсюда». Ребенка надо любить, он - маленький и бескорыстный, он чувствует любовь, даже если эта любовь чужой тети.
Неонатолог Ирина Петрова под заснеженными березами возвращается в свое отделение, протаптывая новую дорожку в снегу.
Сердце младенца
Вечер этого дня и весь следующий уходит на попытки получить комментарии главного врача больницы номер шесть и минздрава Пермского края. Секретарь главврача сообщает: он на медицинской конференции, номер его личного мобильного она дать не может. Замглавврача, на которого она меня переключает, говорит, что не имеет права давать комментарии, как и пускать меня в неонатальное отделение для беседы с врачами. Пресс-секретарь министерства отвечает на звонок в девять утра, обещает выяснить, кто сможет пообщаться с журналистом, но перестает отвечать на звонки. И только в пять часов вечера, уже после появления в соцсетях моего поста, критикующего процесс коммуникации с министерством, раздается звонок.
- Добрый день, - говорит мужской голос. - Я замминистра Михаил Суханов. Готов дать вам интервью.
К шести вечера он приезжает в кофейню - в костюме и галстуке. Заказывает чай и кладет руки на стол.
- Я не знал, что вы приехали, - говорит он. - Я случайно услышал разговор о вас через открытую дверь кабинета. Если конкретно по больнице, то конфликт мы рассматриваем со всех сторон, чтобы интересы всех сторон были учтены…
- А назовите, пожалуйста, стороны конфликта…
- Ну, во-первых, доктора, - вздыхает он. - Во-вторых, пациенты. В-третьих, официально минздрав. Но есть и еще одна сторона, которая разбалансирует всю ситуацию, - «Альянс врачей».
- А разве «Альянс» мог бы разбалансировать ситуацию, если бы у больницы не было проблем?
- Ситуация в медицине по всей стране не идеальна. - Он еще раз вздыхает. - Мы стараемся приблизить ее к нашему представлению об идеале. Но вы же понимаете, что конфликт в шестой больнице - это не конфликт уровня минздрава и всей страны. Это локальный конфликт уровня главного врача. Я сам до недавнего времени работал главврачом и в первую очередь говорил своим врачам, что они должны относиться к пациентам как к родственникам.
- Ничуть не сомневаюсь, что вы были прекрасным главным врачом. Но сейчас вы чиновник. Ответьте мне как чиновник: в чем суть конфликта?
- Это конфликт бытового уровня… Есть доктора, которые любят работать и готовы работать больше. Не с восьми утра до четырех дня, а дольше. И они получают больше денег. Я, как главный врач, это только приветствовал. Человек, работая на ставку, получает компенсационные выплаты. В Пермском крае это процентов пятнадцать. И стимулирующие выплаты, то есть они еще могут получить пятьдесят пять процентов от ставки. А дальше - это уже вопрос к главврачу, как он докручивает эти выплаты. Важно выдавать людям премии за высокие результаты работы. И делать это каждый месяц, не превращая выплаты в рутину. Вы должны меня правильно понять…
Как относиться к человеку, который говорит: «Я хочу работать только на ставку и не больше»? То есть ему наплевать на отделение, на пациентов, он хочет поскорее уйти домой. Хорошо, тогда есть другие врачи, которые придут и заместят вас. Но вы тогда, естественно, получите меньше. А еще не забывайте, что у нас в стране идет демографический спад и мы не можем искусственно сделать так, чтобы повысилась нагрузка на неонатальные отделения. Чем меньше пациентов, тем меньше денег получает больница.
- Но конкретно эти врачи не хотели работать меньше, а получать больше. Наоборот, у них случился перегруз.
- Конфликт был бы убит в зачатке, если бы они сразу пришли в минздрав и рассказали о своей проблеме, сказали бы: посмотрите, больница зарабатывает столько, а мы получаем - столько.
- А вы сами не знаете, сколько там зарабатывают?
- Мы каждый месяц смотрим по среднему уровню зарплаты каждого учреждения.
- Хорошо… Вопрос ребром: по-вашему, шестнадцать восемьсот - это приемлемая оплата за ставку?
- Это общепринятая норма в Пермском крае. Ставки определяем не мы, а министерство труда. Врач - самая высокооплачиваемая профессия в мире. Я учился в Израиле и Швейцарии. Я очень много оперировал, но у меня даже и мысли не было, что я могу уйти домой, когда пациенту плохо. Но смысл не в окладе, а в том, сколько вообще зарплатных денег ему приходит на карту. И он смотрит: «О, хорошая сумма! Пойду завтра с детьми в кино».
- А если ради этих денег он уже так переработал, что нет сил идти с детьми в кино?
- Вот этот вопрос и должен решать главный врач. В системе достаточно денег, чтобы решить вопрос комплектации кадрами. У нас есть дорожная карта по Перми. Сейчас средняя зарплата по Перми составляет пятьдесят семь или пятьдесят девять тысяч рублей, с которых работодатель платит налоги.
- Как вы относитесь к тому, что ситуация, которую вы называете локальной, получила политический окрас?
- Для нас это неважно, мы стараемся не политизировать медицину. Наше призвание - лечить пациентов. И, поверьте мне, врач, работающий на полторы ставки, - это нормальное явление.
- А если врач работает на две ставки и при этом дежурит три раза в неделю?
- Тогда у него будет гигантская переработка, и с этим должна разбираться трудовая инспекция. Но вы знаете, что сейчас минздрав подключился и помощь этому отделению оказана в полном объеме?
Когда я выключаю диктофон, Суханов рассказывает, как он работал кардиохирургом и оперировал сердца недоношенных детей, которые были размером с ладонь взрослого. Он погружается в описание процесса и говорит с таким же блеском в глазах, с каким говорила о детях Ирина Петрова.
- Если ты чуть сильнее надавишь на скальпель, то перережешь все сердце, - говорит он. - Но если ты кардиохирург, то ты не надавишь. Если ты настоящий кардиохирург, твоя рука никогда не дрогнет. А вы не могли бы написать, что я не только чиновник, но и кардиохирург?
***
Ни капли раскаяния. 11 декабря 2014, Территория*Пермь
Сергей и Михаил Сухановы не явились на допрос свидетелей по делу Ани Фаткуллиной. 06.10.2014, Properm.ru
«…Глаза закрыты, в контакт не вступает, постоянный надрывный громкий крик…». В Перми ширится скандал вокруг федерального центра сердечно-сосудистой хирургии. Директор: «Горе - не лучший советчик». 25.03.2013, Znak.com
Скандал в Прикамье. Сына пермского профессора обвиняют в неоказании помощи, цинизме и жестокости. «Транспорт для доставки малышки к патологоанатому нашелся быстро…». 12.08.2013, URA.RU