Наполним музыкой сердца. Классической
Всем Звуковикам посвящается
Венский камерный оркестр в Большом зале Филармонии. Ре-мажорный дивертисмент Уретрального Моцарта. Аллегро, Анданте, Престо - без остановки и без дурацких хлопков между частями - публика подготовленная вполне, случайных людей нет - имена сегодня не настолько громкие, чтобы сюда набилась толпа нуворишей в красных пиджаках, но билеты достаточно дорогие, чтобы отсечь праздных любопытствующих. Профессор Штефан Владар - молодой, гибкий, длинный, плотно сжатые губы в очаровательной каменной улыбке. И Звук. И больше ничего.
Как на заказ - Кожно-Звуковой красавец. Танец перед оркестром, состоящем из одних струнных. Два, нет три анальника - пожилой второй альт, роскошная вторая скрипка и почему-то - очаровательная первая скрипка. Как так - ведь за ней идет весь оркестр! А вот так - все Кожники за ней всегда успевают, зато звуки ее скрипки идеально точны, а их слегка сладкий привкус снимает жесткость Кожно-Звукового управления и сопровождения. А Звуковики-Анальники на вторых ролях в оркестре нужны для создания бархатного и глубокого звучания, их микросекундные запаздывания продлевают набегающий звуковой фронт и слегка протягивают затухание звуков. Дивертисмент закончен, миллионы оживляющих искр от тысячи с лишним временно осчастливленных Звуковиков взрываются аплодисментами, переходящими в устойчивую овацию. Светятся стены, глаза, хрусталь люстр - искры многократно отражаются и наполняют зал.
Девятнадцатый фа-мажорный концерт для фортепьяно с оркестром. Дирижер садится за Стейнвей. Легкое недоумение зала, такое не часто увидишь! Как руководить оркестром, исполняя сложнейшую партию рояля, даже если ты венский Кожно-Звуковой профессор? Кожная экономия торжествует, поднятая на высочайший уровень умения. Это не только чудесная музыка - коронационный концерт для Леопольда Второго. Это и виртуозный танец рук Штефана Владара, периодически взлетающих над инструментом, чтобы дать точные и экономные указания оркестру. Между частями микроскопический зазор - мастеру надо впитать в свой платок пару литров пота - дирижирование с солированием в одном флаконе требует огромной затраты энергии, а музыка не дает слабины, аллегро виваче сменяется на аллегретто, и снова аллегро да еще и ассаи. Восторг зала нарастает и достигает максимума. Наконец то можно перевести дыхание, весь зал уже давно колышется в танце вместе с дирижером, скрипками, альтами, виолончелями и басами. Овация как продолжение музыки - и снова оживляющие искры наполняют Звук почти полутора тысяч собравшихся носителей этой тяжкой ноши, заставляя сиять глаза Звуко-Зрительных, вызывая у Кожников непреодолимое желание отбивать себе ладони, заставляя кричать Звуковиков с Оральностью «БРАВО», а Анальных Звуковиков - отцов семейств - счастливо вспоминать свою молодость. Даже редкие Обонятельники со Звуком меланхолично приподнимают уголки губ и сдвигают ладошки, лорнируя пространство и ненавязчиво принюхиваясь. О них позаботились - под ногами каждого слушателя решетка с бесшумным, но мощным отсосом воздуха, ни один феромон не прорвется в искронаполненный зал с несвежего носка. Минут десять не стихает овация, наконец Штефан сообразил, что это не кончится никогда, если что- то не сделать - и он делает! Садится за инструмент и исполняет один в тишине среди струнного оркестра тихую элегию, и только это позволяет постепенно остановить буйство воплощенного Звукового счастья. Антракт.
Второе отделение. Уретральная сороковая симфония Уретрального Моцарта. Не нужно слов, восторг и полет Духа. Оркестр расширен медными и деревянными, Фаготы, флейты-пикколо, валторны, все-таки симфония, а оркестр-то камерный. Среди духовых явная Анальность представлена почти у половины. Экономность инструментального состава вполне компенсируется полнотой отдачи - Уретральная музыка заставляет каждого музыканта работать на всю катушку, далеко за индивидуальными пределами собственного таланта и мастерства, они заваливают слушателей Звуковой мамонтятиной и выжимают из каждого слушателя максимум эмоций в общий пылающий костер счастья. Сороковая отличается от всех остальных симфоний прежде всего тем, что у нее гениальны и незабываемы все четыре части. Полчаса пролетает как один миг Звукового счастья. И опять - качаются люстры от аплодисментов, крики «БРАВО» - Оральники не отстают от Кожников, а Кожно-Оральные Звуковики - и хлопают и орут. Зал встает. Штефан кланяется, направляет овацию на своих солистов - Анально-Звуковую скрипачку, Кожно-Звуковую со Зрением альтистку и Кожно-Звукового виолончелиста. Счастье наполняет каждого Звуковика в зале, независимо от причуд сплетения их прочих векторов. Сотня, не более, а может и не более полусотни Зрительников без Звука захвачены эмоциональной индукцией Звуковой толпы, их эмоции перехлестывают через край, поддерживая и даже дополнительно заводя искрящихся Звуковиков.
Бисирование. Вообще то оркестровые бисы - это большая редкость, но наши герои на сцене готовы к самому высокотемпературному приему - отыгран Уретральный Моцарт, начинаются Кожно-Звуковые Иоганны Штраусы, а кто еще смог войти в Петербург с таким триумфом из Вены с этим Кожно-Звуковым камерным оркестром?
Полное равенство свойств творца и исполнителя музыки. Звучит и музыка отца - монархический марш Радецкого,
и безумная музыка сына - полька «Трик-Трак» и о, Чудо! Невероятная полька «Пиччикато».
Несколько минут, оставив смычки, музыканты играют на Звуковых струнах своих инструментов непосредственно Кожными пальцами, к полному оргастическому восторгу зала. Вот это щедрость дающего! Четыре биса на концерте из трех вещей! Кто сказал, что в наше время Звук ничем нельзя наполнить? Пусть ненадолго, пусть ограниченное число его носителей - но счастливы все - ни музыканты, ни слушатели не хотят уходить, все готовы остаться в этом зале навсегда, в этом духовном единении, в этой всеобщей отдаче, в этом пламени, разгоревшимся из маленьких оживляющих искр вечности.
Текст написан с использованием знаний и терминологии системно-векторной психологии Юрия Бурлана.
Венский камерный оркестр в Большом зале Филармонии. Ре-мажорный дивертисмент Уретрального Моцарта. Аллегро, Анданте, Престо - без остановки и без дурацких хлопков между частями - публика подготовленная вполне, случайных людей нет - имена сегодня не настолько громкие, чтобы сюда набилась толпа нуворишей в красных пиджаках, но билеты достаточно дорогие, чтобы отсечь праздных любопытствующих. Профессор Штефан Владар - молодой, гибкий, длинный, плотно сжатые губы в очаровательной каменной улыбке. И Звук. И больше ничего.
Как на заказ - Кожно-Звуковой красавец. Танец перед оркестром, состоящем из одних струнных. Два, нет три анальника - пожилой второй альт, роскошная вторая скрипка и почему-то - очаровательная первая скрипка. Как так - ведь за ней идет весь оркестр! А вот так - все Кожники за ней всегда успевают, зато звуки ее скрипки идеально точны, а их слегка сладкий привкус снимает жесткость Кожно-Звукового управления и сопровождения. А Звуковики-Анальники на вторых ролях в оркестре нужны для создания бархатного и глубокого звучания, их микросекундные запаздывания продлевают набегающий звуковой фронт и слегка протягивают затухание звуков. Дивертисмент закончен, миллионы оживляющих искр от тысячи с лишним временно осчастливленных Звуковиков взрываются аплодисментами, переходящими в устойчивую овацию. Светятся стены, глаза, хрусталь люстр - искры многократно отражаются и наполняют зал.
Девятнадцатый фа-мажорный концерт для фортепьяно с оркестром. Дирижер садится за Стейнвей. Легкое недоумение зала, такое не часто увидишь! Как руководить оркестром, исполняя сложнейшую партию рояля, даже если ты венский Кожно-Звуковой профессор? Кожная экономия торжествует, поднятая на высочайший уровень умения. Это не только чудесная музыка - коронационный концерт для Леопольда Второго. Это и виртуозный танец рук Штефана Владара, периодически взлетающих над инструментом, чтобы дать точные и экономные указания оркестру. Между частями микроскопический зазор - мастеру надо впитать в свой платок пару литров пота - дирижирование с солированием в одном флаконе требует огромной затраты энергии, а музыка не дает слабины, аллегро виваче сменяется на аллегретто, и снова аллегро да еще и ассаи. Восторг зала нарастает и достигает максимума. Наконец то можно перевести дыхание, весь зал уже давно колышется в танце вместе с дирижером, скрипками, альтами, виолончелями и басами. Овация как продолжение музыки - и снова оживляющие искры наполняют Звук почти полутора тысяч собравшихся носителей этой тяжкой ноши, заставляя сиять глаза Звуко-Зрительных, вызывая у Кожников непреодолимое желание отбивать себе ладони, заставляя кричать Звуковиков с Оральностью «БРАВО», а Анальных Звуковиков - отцов семейств - счастливо вспоминать свою молодость. Даже редкие Обонятельники со Звуком меланхолично приподнимают уголки губ и сдвигают ладошки, лорнируя пространство и ненавязчиво принюхиваясь. О них позаботились - под ногами каждого слушателя решетка с бесшумным, но мощным отсосом воздуха, ни один феромон не прорвется в искронаполненный зал с несвежего носка. Минут десять не стихает овация, наконец Штефан сообразил, что это не кончится никогда, если что- то не сделать - и он делает! Садится за инструмент и исполняет один в тишине среди струнного оркестра тихую элегию, и только это позволяет постепенно остановить буйство воплощенного Звукового счастья. Антракт.
Второе отделение. Уретральная сороковая симфония Уретрального Моцарта. Не нужно слов, восторг и полет Духа. Оркестр расширен медными и деревянными, Фаготы, флейты-пикколо, валторны, все-таки симфония, а оркестр-то камерный. Среди духовых явная Анальность представлена почти у половины. Экономность инструментального состава вполне компенсируется полнотой отдачи - Уретральная музыка заставляет каждого музыканта работать на всю катушку, далеко за индивидуальными пределами собственного таланта и мастерства, они заваливают слушателей Звуковой мамонтятиной и выжимают из каждого слушателя максимум эмоций в общий пылающий костер счастья. Сороковая отличается от всех остальных симфоний прежде всего тем, что у нее гениальны и незабываемы все четыре части. Полчаса пролетает как один миг Звукового счастья. И опять - качаются люстры от аплодисментов, крики «БРАВО» - Оральники не отстают от Кожников, а Кожно-Оральные Звуковики - и хлопают и орут. Зал встает. Штефан кланяется, направляет овацию на своих солистов - Анально-Звуковую скрипачку, Кожно-Звуковую со Зрением альтистку и Кожно-Звукового виолончелиста. Счастье наполняет каждого Звуковика в зале, независимо от причуд сплетения их прочих векторов. Сотня, не более, а может и не более полусотни Зрительников без Звука захвачены эмоциональной индукцией Звуковой толпы, их эмоции перехлестывают через край, поддерживая и даже дополнительно заводя искрящихся Звуковиков.
Бисирование. Вообще то оркестровые бисы - это большая редкость, но наши герои на сцене готовы к самому высокотемпературному приему - отыгран Уретральный Моцарт, начинаются Кожно-Звуковые Иоганны Штраусы, а кто еще смог войти в Петербург с таким триумфом из Вены с этим Кожно-Звуковым камерным оркестром?
Полное равенство свойств творца и исполнителя музыки. Звучит и музыка отца - монархический марш Радецкого,
и безумная музыка сына - полька «Трик-Трак» и о, Чудо! Невероятная полька «Пиччикато».
Несколько минут, оставив смычки, музыканты играют на Звуковых струнах своих инструментов непосредственно Кожными пальцами, к полному оргастическому восторгу зала. Вот это щедрость дающего! Четыре биса на концерте из трех вещей! Кто сказал, что в наше время Звук ничем нельзя наполнить? Пусть ненадолго, пусть ограниченное число его носителей - но счастливы все - ни музыканты, ни слушатели не хотят уходить, все готовы остаться в этом зале навсегда, в этом духовном единении, в этой всеобщей отдаче, в этом пламени, разгоревшимся из маленьких оживляющих искр вечности.
Текст написан с использованием знаний и терминологии системно-векторной психологии Юрия Бурлана.