Без_Менье, или Павел Адельгейм: - Он не был оппозицией, он просто имел свое мнение... / К 84-летию
Ещё религия и диссида в СССР здесь, здесь и здесь
Александр Мень. Я приходил дать вам свободу
[22 января 2019 года] Исполнилось 84 года со дня рождения человека, который мог бы сделать РФ и православие иным / Цикл «Наша вера» / январь, 2019
История не терпит сослагательного наклонения. Но важен один момент. Окажись через минуту отец Александр Мень после полученного им профессионального удара по голове (отнюдь не топором, а остро отточенной спецназовской сапёрной лопаткой), на операционном столе, спасти его жизнь было бы нельзя. ©По теме: Адельгейм о Мене | Регельсон и Мень | Пилар Бонет о Мене и ещё в «Нашей вере»
Александр Мень
Тот, кто встретил его 9 сентября 1990 года по дороге в церковь на литургию в храм Сретения и нанёс удар, был человеком особого склада. Во-первых, вне всяких сомнений, подонком, готовым выполнить любой, самый мерзкий приказ, как, например, ликвидация священника. А во-вторых - профессиональным убийцей из числа тех, кто проходит подготовку в специальных подразделениях. Подготовку физическую, «моральную», теоретическую, получая сведения о том, как, куда и чем наносить удары человеку, чтобы лишить его малейшего шанса на выживание.
Прошло почти 30 лет. И сегодня, в день рождения отца Александра, мы хотели бы вернуться к событиям осени 1990 года. Вернуться, чтобы сопоставить её с тем временем, в котором мы живём, с той православной церковью, прихожанами которой является сегодня большинство россиян. И попытаться понять, осмыслить, почему в этой системе координат, априори, невозможно представить себе такого священника, как Александр Владимирович Мень.
Детство
«Знай, к тебе будут приходить разные люди», - однажды пророчески сказала маленькому Саше его мать, Елена Семёновна. - «Верующие и неверующие. Просто помни… Если кто-то придёт к тебе с просьбой, это значит, что к тебе пришёл Иисус Христос».
Эту заповедь он будет помнить до самого последнего мгновения своей жизни. До той утренней минуты 9 сентября 1990 года, когда неизвестный подойдёт к нему и предусмотрительно протянет записку. Подумав, что к нему обращаются с просьбой, отец Александр достанет очки, опустит голову, чтобы прочесть содержание этого «послания», не догадываясь, что эта записка является частью коварного замысла убийцы, которому было важно, чтобы Мень наклонил голову - так сподручнее наносить удар…
Имя отца Александра Владимировича, на самом деле, звучало, как Вольф. Вольф Герш-Лейбович Мень. Уроженец Киева. Он был более чем образованным человеком. За плечами - два высших учебных заведения. А ещё религиозная еврейская школа, так и не сделавшая, впрочем, его верующим.
Мать, тоже еврейка, была уроженкой Польши, проведшей часть детства в Европе (Швейцария, Франция), но по какому-то немыслимому стечению обстоятельств занесённая в Россию. Елена Семёновна не просто верила в Бога. Она знала, что вера в Иисуса Христа способна творить чудеса, так как много-много лет назад на её глазах безнадёжно больная и угасающая от болезни бабушка вдруг восстала от недуга после личной встречи с легендарным Иоанном Кронштадтским.
И через месяц её было не узнать.
Произошедшее очень сильно повлияло на 9-летнюю Лену, которая, спустя долгие годы, в возрасте 28 лет, покрестилась, а, став матерью, в полгода крестила тайно и сына, наречённого Александром.
___
Детство этого паренька прошло в стенах небольшой комнаты в одной из московских коммуналок, где ютилась семья с двумя детьми (Александром и его брат Павлом).
В советской школе этот мальчишка, буквально влюблённый в книги, и осиливший уже в первых классах произведения Канта, отличником почему-то не был. Но хорошие отношения с ребятами, которые любили и уважали смышлёного паренька, Саша поддерживал всегда.
___
Любить…
Знакомясь с биографией Александра Меня, начинаешь постепенно понимать, что это слово было главным глаголом в его жизни. Он любил людей, искренне, чисто, безгрешно. Любил музыку и живопись. Этого мальчика часто видели в зоопарке, куда он приходил, чтобы научиться хорошо рисовать животных. Тварей Божьих он очень любил и был членом общества охраны природы, мечтая о биофаке МГУ. Но в итоге поступил в пушно-меховой институт, откуда его незадолго до окончания обучения (и, в общем-то, истории самого вуза, который был закрыт в 1954 году) изгнали за связи с епархией.
Удивительную необходимость служить Богу Саша Мень ощутил на излёте 40-х, когда было ему всего лишь 12 лет. Его неотвратимо влекло в духовную семинарию. Там испугались такого необыкновенного рвения у подростка и предложили ему прийти… нет, не завтра, а лет эдак через 6, когда ему исполнится 18.
Совершеннолетним Менем заинтересовались совершенно другие структуры. Даже когда пришлось надеть кирзовые сапоги и принять присягу, о Боге он не забывал ни на секунду.
___
А что же образование?
Его университеты были заочными. Московская и Ленинградская семинарии. Отдав все долги Родине, он не забыл про самый важный в его жизни долг - дарить людям откровение Евангелия.
В это время начинает намечаться уникальный стиль, почерк проповедника Александра Меня, который в Русской православной церкви был эдакой белой вороной. Его увлекала христоцентричность, он горел желанием, избегая устаревающих мёртво-церковных шаблонов, нести людям веру, опираясь на один лишь подвиг Христа, говоря с прихожанами не языком церковно-приходских шаблонов, а так, как мог говорить один лишь он…
На языке сердца
Карьере молодого священника можно было позавидовать. И завистники были. В диаконы отец Александр Мень был рукоположен в 1958 году, а вскоре, всё еще почти что юношей, стал настоятелем храма в Алабино, который находился в ужасающем состоянии.
Диалог Александра Владимировича с властями помог запустить процессы реставрации. Но в одном лишь здании было дело? Реформе по мнению отца Александра подлежало и отечественное богословие, слишком уж «специфическое», преломлённое сквозь призму окружающей советской реальности.
Помните потрясающую песню Талькова «Глобус», в которой есть строки: «Покажите мне такую страну, где заколочены храмы, где священник скрывает под рясой КГБ-шный погон!». Ни для кого не секрет, что Русская православная церковь всегда тесно сотрудничала с властями.
И Александр Мень, видя это, создал объединение независимых священнослужителей, которые в середине 60-х, в год его тридцатилетия направили председателю президиума Верховного Совета СССР и патриарху (на тот момент это был Алексий I) о чрезмерном вмешательстве государства в дела - якобы! - отделённой от него, но продолжающей «тесное взаимодействие» церкви.
Это стало сенсацией!
О молодом, строптивом священнике, входящем в возраст Христа и объединяющем вокруг себя приверженцев подлинной веры, а не агентов «Штази» в рясах, вдруг заговорили.
Во весь голос. В Союзе и далеко за его пределами. Мень с его проповеднической концепцией, искренностью, источаемой им любовью к Создателю и - важно! - неподдельной любовью к его творениям, в короткий срок стал авторитетом для истинно верующих людей, стекавшихся к нему со всех уголков СССР.
В ходе его работы в Тарасовке один из настоятелей, получающий каждое 20-е число, в день чекиста, зарплату в «доме напротив памятника Феликсу Эдмундовичу Дзержинскому», написал на отца Александра донос в Комитет.
___
В те годы ему удалось спастись. Он стал священником, а потом и настоятелем в Новой Деревне, где на протяжении 15 лет творил настоящие Чудеса. Что же это было за Чудо? По-настоящему интеллигентный, говорящий с паствой понятным, доступным языком Истинной Божьей Любви, священник видел в каждом заглянувшем в его храм… вовсе не заблудшую овцу, а личность, сотворённую по образу и подобию Божьему.
Церковь в Новой Деревне, куда заглядывали бабушки в платочках, вдруг стала эпицентром молодёжной жизни, и слава об отце Александра Мене, как о русском мессии, способном видеть в каждом Божие, исцелять болезни, от которых не было спасения десятилетия, неслась ветрами России, достигая самых отдалённых её уголков.
Это было другое православие!
Не погрязающее в угодническом подобострастии «продуктивного» сотрудничества с властями, не индульгирующее бесконечных грехов спивающейся паствы, а воскрешающее дух и душу.
В Новой Деревне шли не только к отцу Александру Меню. Но и он сам был самым желанным гостем в домах прихожан, живущих под его святым водительством без блуда и алкоголя, без убийственного (и увы актуального ныне!) принципа «не согрешишь, не покаешься».
«Сын человеческий»
Так называлась книга отца Александра, кочевавшая из рук в руки, где он живым, красочным, литературным языком рассказывал о том, через что пришлось пройти Христу… И книгу, как новое Евангелие от Александра, адаптированное для прихожан 70-х и 80-х с их надёжно выжженными коммунизмом душами, передавали из рук в руки. На правах, так сказать, рукописи и «самиздата».
Православие Александра Меня было не просто данью моде, как в 90-е, и не одним из методов оглупляющего единства и единящего оглупления масс, как в наше время. Всю его суть можно изложить цитатой из Евангелия от Иоанна (8:32)
«И познаете истину, и истина сделает вас свободными»
Что за кошмар?! Свобода в стране, где на протяжении всей её истории, рабство было ключевым инструментом управления массами? Где крепостничество сменялось большевизмом, коммунизм беспределом олигархата? Где главный банкир всея Руси на многомиллионную аудиторию, не стесняясь собственного цинизма, говорит: «Как только все люди поймут основу своего «я» и самоидентифицируются, управлять, то есть, манипулировать ими чрезвычайно тяжело!», а затем продолжает: «Что такое снять пелену с глаз миллионов людей и сделать их самодостаточными? Как управлять ими? Любое массовое управление подразумевает манипуляции! Как жить? Как управлять обществом, где все имеют равный доступ к информации?!».
Слово «поп» расшифровывают, как «Пастырь Овец Православных». И отец Александр Мень истово хотел, чтобы люди перестали быть стадом. Он посягнул на «святое». На традиции рабства в России. Тем самым, Александр Мень подписал себе смертный приговор, снискав даже среди священнослужителей славу еретика, на литературные труды которого был наложен гласный и негласный запрет…
На момент смерти Александра Меня в СССР не была издана ни одна его книга.
Но этот запрет ничего не дал. Те, кто хотел познать Истину Божью, едва помещались в залы, где проповедовал Мень. Его лекции переводились на разные языки. Он был интересен на Западе. Его любили и ценили в России. И не «оголтелые царебожники», а интеллигенты, сливки общества, которые могли бы составить костяк новой России.
Но знал ли кто, что и в Новой России заинтересованы не в свободных и думающих людях, а в старом добром проверенном стаде, из которого можно сделать пушечное мясо, направив его в любой уголок мира.
Впрочем, литературные труды Александра Меня были не только «для избранных». Огромную партию «Сына человеческого» однажды выкупила Саратовская психиатрическая больница, врачи которой пояснили такую «закупку» тем, что тексты Александра Меня целебным образом воздействуют на больных.
Убийство Александра Меня не расследовали изначально
В смертный день его ждали прихожане в храме Сретения в Новой Деревне, но отца Александра всё не было и не было. «Батюшка опаздывает», - шептали прихожане. И только его брат, Павел, понимал, что Александр не опаздывал никуда и никогда.
-Тяжелая у вас работа, - чтобы хоть что-то сказать убито выдавил он, глядя на ленивый обыск на даче в Новой Деревне, где жил отец Александр.
- Да мы и не делаем ничего, - убийственно искренне пожал, перекладывавший с места на место милиционер. - Всё ведь решается… наверху.
Близкие Александра Владимировича искренне хотели узнать, кому и почему нужно было убивать священника, которого, казалось, любили все. С этой целью были наняты специалисты частного сыскного агентства «Алекс» (первой, ещё советской, детективной конторы). Их не подпустили к расследованию на пушечный выстрел, несмотря на то, что просьба о допуске этих толковых и не зависящих от «указующего перста свыше» профессионалов поступила в приёмную тогдашнего министра внутренних дел Союза.
А официальное следствие, создававшее иллюзию и «сшившее» девять томов «дела об убийстве Александра Меня» многозначительно закатывало глаза к потолку, в открытую намекая на то, что «священника-еретика» приговорил КГБ. Выдвигались версии - одна другой глупее, а порой и чудовищнее. Ни одна из них не выдерживала критики. Говаривали, что священника убил брат его супруги, вдруг сразу после убийства квалифицированный как «опасный выпивоха, бежавший в Казахстан». Были и «модные» версии на волне либерализации общества. Дескать, Александра Меня убил «молодой и обиженный на него любовник».
Видимо, отец Александр и после смерти никому не давал покоя. Его память пытались растоптать, уничтожить. Не вышло.
Убийцу так и не нашли. Хотя пяткой в грудь били себя сразу два президента - Горбачёв и Ельцин.
Кто знает, в каком мире жили бы мы сегодня, если бы не ушли на заре девяностых Александр Мень в богословии, Игорь Тальков в культуре, по поводу смерти которых можно строить бесконечные конспирологические версии. А можно просто понимать, что для нецерковной свободы, которую пытался подарить русским людям Александр Владимирович Мень, мы ещё не вполне созрели. Тягот, рабского унижения, угоднических мук перед власть имущими, унизительного общественного неравенства было у русских, наверное, маловато.
Ну, ничего.
Всё у нас впереди.
Такая у нас история.
Андрей Карелин
«Русская планета», 22 января 2019
Александр Мень. Я приходил дать вам свободу
[22 января 2019 года] Исполнилось 84 года со дня рождения человека, который мог бы сделать РФ и православие иным / Цикл «Наша вера» / январь, 2019
История не терпит сослагательного наклонения. Но важен один момент. Окажись через минуту отец Александр Мень после полученного им профессионального удара по голове (отнюдь не топором, а остро отточенной спецназовской сапёрной лопаткой), на операционном столе, спасти его жизнь было бы нельзя. ©По теме: Адельгейм о Мене | Регельсон и Мень | Пилар Бонет о Мене и ещё в «Нашей вере»
Александр Мень
Тот, кто встретил его 9 сентября 1990 года по дороге в церковь на литургию в храм Сретения и нанёс удар, был человеком особого склада. Во-первых, вне всяких сомнений, подонком, готовым выполнить любой, самый мерзкий приказ, как, например, ликвидация священника. А во-вторых - профессиональным убийцей из числа тех, кто проходит подготовку в специальных подразделениях. Подготовку физическую, «моральную», теоретическую, получая сведения о том, как, куда и чем наносить удары человеку, чтобы лишить его малейшего шанса на выживание.
Прошло почти 30 лет. И сегодня, в день рождения отца Александра, мы хотели бы вернуться к событиям осени 1990 года. Вернуться, чтобы сопоставить её с тем временем, в котором мы живём, с той православной церковью, прихожанами которой является сегодня большинство россиян. И попытаться понять, осмыслить, почему в этой системе координат, априори, невозможно представить себе такого священника, как Александр Владимирович Мень.
Детство
«Знай, к тебе будут приходить разные люди», - однажды пророчески сказала маленькому Саше его мать, Елена Семёновна. - «Верующие и неверующие. Просто помни… Если кто-то придёт к тебе с просьбой, это значит, что к тебе пришёл Иисус Христос».
Эту заповедь он будет помнить до самого последнего мгновения своей жизни. До той утренней минуты 9 сентября 1990 года, когда неизвестный подойдёт к нему и предусмотрительно протянет записку. Подумав, что к нему обращаются с просьбой, отец Александр достанет очки, опустит голову, чтобы прочесть содержание этого «послания», не догадываясь, что эта записка является частью коварного замысла убийцы, которому было важно, чтобы Мень наклонил голову - так сподручнее наносить удар…
Имя отца Александра Владимировича, на самом деле, звучало, как Вольф. Вольф Герш-Лейбович Мень. Уроженец Киева. Он был более чем образованным человеком. За плечами - два высших учебных заведения. А ещё религиозная еврейская школа, так и не сделавшая, впрочем, его верующим.
Мать, тоже еврейка, была уроженкой Польши, проведшей часть детства в Европе (Швейцария, Франция), но по какому-то немыслимому стечению обстоятельств занесённая в Россию. Елена Семёновна не просто верила в Бога. Она знала, что вера в Иисуса Христа способна творить чудеса, так как много-много лет назад на её глазах безнадёжно больная и угасающая от болезни бабушка вдруг восстала от недуга после личной встречи с легендарным Иоанном Кронштадтским.
И через месяц её было не узнать.
Произошедшее очень сильно повлияло на 9-летнюю Лену, которая, спустя долгие годы, в возрасте 28 лет, покрестилась, а, став матерью, в полгода крестила тайно и сына, наречённого Александром.
___
Детство этого паренька прошло в стенах небольшой комнаты в одной из московских коммуналок, где ютилась семья с двумя детьми (Александром и его брат Павлом).
В советской школе этот мальчишка, буквально влюблённый в книги, и осиливший уже в первых классах произведения Канта, отличником почему-то не был. Но хорошие отношения с ребятами, которые любили и уважали смышлёного паренька, Саша поддерживал всегда.
___
Любить…
Знакомясь с биографией Александра Меня, начинаешь постепенно понимать, что это слово было главным глаголом в его жизни. Он любил людей, искренне, чисто, безгрешно. Любил музыку и живопись. Этого мальчика часто видели в зоопарке, куда он приходил, чтобы научиться хорошо рисовать животных. Тварей Божьих он очень любил и был членом общества охраны природы, мечтая о биофаке МГУ. Но в итоге поступил в пушно-меховой институт, откуда его незадолго до окончания обучения (и, в общем-то, истории самого вуза, который был закрыт в 1954 году) изгнали за связи с епархией.
Удивительную необходимость служить Богу Саша Мень ощутил на излёте 40-х, когда было ему всего лишь 12 лет. Его неотвратимо влекло в духовную семинарию. Там испугались такого необыкновенного рвения у подростка и предложили ему прийти… нет, не завтра, а лет эдак через 6, когда ему исполнится 18.
Совершеннолетним Менем заинтересовались совершенно другие структуры. Даже когда пришлось надеть кирзовые сапоги и принять присягу, о Боге он не забывал ни на секунду.
___
А что же образование?
Его университеты были заочными. Московская и Ленинградская семинарии. Отдав все долги Родине, он не забыл про самый важный в его жизни долг - дарить людям откровение Евангелия.
В это время начинает намечаться уникальный стиль, почерк проповедника Александра Меня, который в Русской православной церкви был эдакой белой вороной. Его увлекала христоцентричность, он горел желанием, избегая устаревающих мёртво-церковных шаблонов, нести людям веру, опираясь на один лишь подвиг Христа, говоря с прихожанами не языком церковно-приходских шаблонов, а так, как мог говорить один лишь он…
На языке сердца
Карьере молодого священника можно было позавидовать. И завистники были. В диаконы отец Александр Мень был рукоположен в 1958 году, а вскоре, всё еще почти что юношей, стал настоятелем храма в Алабино, который находился в ужасающем состоянии.
Диалог Александра Владимировича с властями помог запустить процессы реставрации. Но в одном лишь здании было дело? Реформе по мнению отца Александра подлежало и отечественное богословие, слишком уж «специфическое», преломлённое сквозь призму окружающей советской реальности.
Помните потрясающую песню Талькова «Глобус», в которой есть строки: «Покажите мне такую страну, где заколочены храмы, где священник скрывает под рясой КГБ-шный погон!». Ни для кого не секрет, что Русская православная церковь всегда тесно сотрудничала с властями.
И Александр Мень, видя это, создал объединение независимых священнослужителей, которые в середине 60-х, в год его тридцатилетия направили председателю президиума Верховного Совета СССР и патриарху (на тот момент это был Алексий I) о чрезмерном вмешательстве государства в дела - якобы! - отделённой от него, но продолжающей «тесное взаимодействие» церкви.
Это стало сенсацией!
О молодом, строптивом священнике, входящем в возраст Христа и объединяющем вокруг себя приверженцев подлинной веры, а не агентов «Штази» в рясах, вдруг заговорили.
Во весь голос. В Союзе и далеко за его пределами. Мень с его проповеднической концепцией, искренностью, источаемой им любовью к Создателю и - важно! - неподдельной любовью к его творениям, в короткий срок стал авторитетом для истинно верующих людей, стекавшихся к нему со всех уголков СССР.
В ходе его работы в Тарасовке один из настоятелей, получающий каждое 20-е число, в день чекиста, зарплату в «доме напротив памятника Феликсу Эдмундовичу Дзержинскому», написал на отца Александра донос в Комитет.
___
В те годы ему удалось спастись. Он стал священником, а потом и настоятелем в Новой Деревне, где на протяжении 15 лет творил настоящие Чудеса. Что же это было за Чудо? По-настоящему интеллигентный, говорящий с паствой понятным, доступным языком Истинной Божьей Любви, священник видел в каждом заглянувшем в его храм… вовсе не заблудшую овцу, а личность, сотворённую по образу и подобию Божьему.
Церковь в Новой Деревне, куда заглядывали бабушки в платочках, вдруг стала эпицентром молодёжной жизни, и слава об отце Александра Мене, как о русском мессии, способном видеть в каждом Божие, исцелять болезни, от которых не было спасения десятилетия, неслась ветрами России, достигая самых отдалённых её уголков.
Это было другое православие!
Не погрязающее в угодническом подобострастии «продуктивного» сотрудничества с властями, не индульгирующее бесконечных грехов спивающейся паствы, а воскрешающее дух и душу.
В Новой Деревне шли не только к отцу Александру Меню. Но и он сам был самым желанным гостем в домах прихожан, живущих под его святым водительством без блуда и алкоголя, без убийственного (и увы актуального ныне!) принципа «не согрешишь, не покаешься».
«Сын человеческий»
Так называлась книга отца Александра, кочевавшая из рук в руки, где он живым, красочным, литературным языком рассказывал о том, через что пришлось пройти Христу… И книгу, как новое Евангелие от Александра, адаптированное для прихожан 70-х и 80-х с их надёжно выжженными коммунизмом душами, передавали из рук в руки. На правах, так сказать, рукописи и «самиздата».
Православие Александра Меня было не просто данью моде, как в 90-е, и не одним из методов оглупляющего единства и единящего оглупления масс, как в наше время. Всю его суть можно изложить цитатой из Евангелия от Иоанна (8:32)
«И познаете истину, и истина сделает вас свободными»
Что за кошмар?! Свобода в стране, где на протяжении всей её истории, рабство было ключевым инструментом управления массами? Где крепостничество сменялось большевизмом, коммунизм беспределом олигархата? Где главный банкир всея Руси на многомиллионную аудиторию, не стесняясь собственного цинизма, говорит: «Как только все люди поймут основу своего «я» и самоидентифицируются, управлять, то есть, манипулировать ими чрезвычайно тяжело!», а затем продолжает: «Что такое снять пелену с глаз миллионов людей и сделать их самодостаточными? Как управлять ими? Любое массовое управление подразумевает манипуляции! Как жить? Как управлять обществом, где все имеют равный доступ к информации?!».
Слово «поп» расшифровывают, как «Пастырь Овец Православных». И отец Александр Мень истово хотел, чтобы люди перестали быть стадом. Он посягнул на «святое». На традиции рабства в России. Тем самым, Александр Мень подписал себе смертный приговор, снискав даже среди священнослужителей славу еретика, на литературные труды которого был наложен гласный и негласный запрет…
На момент смерти Александра Меня в СССР не была издана ни одна его книга.
Но этот запрет ничего не дал. Те, кто хотел познать Истину Божью, едва помещались в залы, где проповедовал Мень. Его лекции переводились на разные языки. Он был интересен на Западе. Его любили и ценили в России. И не «оголтелые царебожники», а интеллигенты, сливки общества, которые могли бы составить костяк новой России.
Но знал ли кто, что и в Новой России заинтересованы не в свободных и думающих людях, а в старом добром проверенном стаде, из которого можно сделать пушечное мясо, направив его в любой уголок мира.
Впрочем, литературные труды Александра Меня были не только «для избранных». Огромную партию «Сына человеческого» однажды выкупила Саратовская психиатрическая больница, врачи которой пояснили такую «закупку» тем, что тексты Александра Меня целебным образом воздействуют на больных.
Убийство Александра Меня не расследовали изначально
В смертный день его ждали прихожане в храме Сретения в Новой Деревне, но отца Александра всё не было и не было. «Батюшка опаздывает», - шептали прихожане. И только его брат, Павел, понимал, что Александр не опаздывал никуда и никогда.
-Тяжелая у вас работа, - чтобы хоть что-то сказать убито выдавил он, глядя на ленивый обыск на даче в Новой Деревне, где жил отец Александр.
- Да мы и не делаем ничего, - убийственно искренне пожал, перекладывавший с места на место милиционер. - Всё ведь решается… наверху.
Близкие Александра Владимировича искренне хотели узнать, кому и почему нужно было убивать священника, которого, казалось, любили все. С этой целью были наняты специалисты частного сыскного агентства «Алекс» (первой, ещё советской, детективной конторы). Их не подпустили к расследованию на пушечный выстрел, несмотря на то, что просьба о допуске этих толковых и не зависящих от «указующего перста свыше» профессионалов поступила в приёмную тогдашнего министра внутренних дел Союза.
А официальное следствие, создававшее иллюзию и «сшившее» девять томов «дела об убийстве Александра Меня» многозначительно закатывало глаза к потолку, в открытую намекая на то, что «священника-еретика» приговорил КГБ. Выдвигались версии - одна другой глупее, а порой и чудовищнее. Ни одна из них не выдерживала критики. Говаривали, что священника убил брат его супруги, вдруг сразу после убийства квалифицированный как «опасный выпивоха, бежавший в Казахстан». Были и «модные» версии на волне либерализации общества. Дескать, Александра Меня убил «молодой и обиженный на него любовник».
Видимо, отец Александр и после смерти никому не давал покоя. Его память пытались растоптать, уничтожить. Не вышло.
Убийцу так и не нашли. Хотя пяткой в грудь били себя сразу два президента - Горбачёв и Ельцин.
Кто знает, в каком мире жили бы мы сегодня, если бы не ушли на заре девяностых Александр Мень в богословии, Игорь Тальков в культуре, по поводу смерти которых можно строить бесконечные конспирологические версии. А можно просто понимать, что для нецерковной свободы, которую пытался подарить русским людям Александр Владимирович Мень, мы ещё не вполне созрели. Тягот, рабского унижения, угоднических мук перед власть имущими, унизительного общественного неравенства было у русских, наверное, маловато.
Ну, ничего.
Всё у нас впереди.
Такая у нас история.
Андрей Карелин
«Русская планета», 22 января 2019