Читаю у Ремарка про höllischen Einsamkeit и думаю, какое интересное прилагательное - адское не в смысле усиления, а в сущности своей. Хотя одиночество настолько неоднозначно, что нельзя его вот так просто определить в ад. Или можно? Нет, все-таки нельзя. А вообще интересная часть - адовость одиночества, а через строчку липовый запах, ночной и ( Read more... )

Берлин чудесный ( Read more... )

Когда я читаю Хармса или Введенского, мне сложно думать об их судьбе. Настолько они не отсюда и не об этом. И тем ужаснее потом вспоминать, что Хармс умер во время принудительного лечения в психушке, а Введенского убил конвой во время этапа.
еду еду на коне
страшно страшно страшно мне
я везу с собой окно
но в окне моем темно.

А еще я фанат Дилана Морана. Вот правда, могу пересматривать его появления бесконечно ( Read more... )

Оккупациональная терапия. Клиентцентрированная технология. Приоритетные экспектации. Как будто это написано не для людей, а для ужасного бога языковых извращений. Как необходимая жертва хаосу у Батая.
Зачем создавать еще один ад? Их и так достаточно вокруг, нет?

Есть две книги, которые вытаскивают меня из любого провала.
Начни с начала и продолжай так, пока не дойдешь до конца. Тогда остановись (с)

Вдруг говорила сегодня по-французски. Я совсем не знаю французского, никогда его не любила и даже в мыслях не было учить. И вот звонит мне сегодня прекрасная пожилая художница - воплощение французского изящества и женственности. И не говорит она ни на одном языке мира,кроме французского. Впрочем, если бы я была такой как она, я бы тоже говорила ( Read more... )

Я выучила бы французский только для того, чтобы читать Леви-Стросса. Потому что Леви-Стросс - это любовь. А ради любви чего только не сделаешь.
Хорошо, что другая моя любовь, Мераб Константинович, писал и говорил по-русски. И мне не придется учить ради него грузинский. Хотя грузинский лучше, чем французский.