(no subject)

[esquirla]

Когда я надолго остаюсь одна, меня начинает затягивать в космос, где все огромные драмы происходят в абсолютной тишине. Где страшно, одиноко и прекрасно одновременно. У Лема, кажется, было про испытание космонавтов, когда их отпускали в открытое пространство на очень длинной привязи, такой длинной, что источник ее терялся из виду. И отключали им все средства связи. И смотрели, сколько они так продержатся. Вряд ли я бы выдержала долго, но иногда я закрываю глаза, сидя на своей кухне по утрам, и тоже почти что оказываюсь в этой тишине. Потом, как правило, ножик соскальзывает с яблока на палец, за окном начинают ходить старьевщики и дети, выражая свой восторг мироустройству, и все заканчивается.
Я возвращаюсь и принимаюсь читать "Вино из Одуванчиков" или "Монолог Исабели, которая смотрит на дождь", и мозг мой умирает от невозможности вместить все это одновременно - умирающие планеты, гул вертолетов, ветер, стряхивающий облупившуюся краску с оконной рамы на теплую плитку на полу, звук щетки, трущейся о чужой стол в попытках все отмыть и начать заново. Я не умею со всем этим жить, я выбираю каждый раз, о чем думать. И иду рисовать. Или переводить. Или молчать, уперевшись взглядом в побеленную стену. Но даже стена так отчаянно кричит о жизни, о том, как все больно и хорошо, что я малодушно отворачиваюсь.