Другой день - 2
Сначала я веду прием новых больных, направленных на психотерапию другими докторами. Я кратко беседую с ними, задаю простые и короткие вопросы, не для того, чтобы услышать ответ на них. А для того, чтобы посмотреть и оценить состояние больного. Понимает ли он ироничные нотки в моем голосе, воспринимает ли его критика шутки, как он относится к своим телесным ощущениям и что он считает причиной своей болезни - вот, что важно понять для меня. Обстоятельства госпитализации не так важны, я узнаю их потом, из формальных записей в истории болезни или из уст лечащего доктора. Сейчас мне важен сам человек и его страдания.
Мой кабинет.
-… у меня двое детей от разных мужчин, мужа нет, - без умолку тараторит Настя 31 летняя женщина с лицом подростка, -но вот я встретила парня и начала с ним жить, через две недели после знакомства. А потом еще любовника завела, но бросила быстро и нового нашла… и вскоре появилась непонятная тревога и приступы паники. Почему, доктор?
- Что «почему»? Почему у вас двое детей или почему вы сожительствуете с малознакомым человеком или почему вы меняете любовников? - выражая искреннее недоумение, отвечаю я.
-Ой, да ладно вам!- Настя заливается кокетливым смехом и через секунду вновь спрашивает с серьезным лицом:
-А это вообще нормально, любовника иметь?
Цветочки на окне вместо фота больных:)
Передо мной сидит Виталий - молодой парнишка, фанат Шопенгауэра и Кафки. Разговор он начинает с неопределенного: «у меня была психологическая травма в 12 лет», но беседа быстро принимает другое русло:
-…и все эти люди в палате, они же глупые, -восклицает Виталик.
-Они не читали Шопенгауэра, не знают многих вещей, что знаю я! -продолжает он.- Они воспринимают жизнь так просто! Их интересы настолько далеки от меня! Почему они так раздражают меня?
-Кем бы вы были без них? Так, невротичным парнишкой… - я выдерживаю МХАТовскую паузу,- А почему бы вам хоть иногда не спускаться до уровня, обычной «черни»? Ну, чтобы понять их лучше и проникнуться симпатией к этим плебеям?
Виталий впадает в подобие конфузионного транса и озадаченно смотрит перед собой.
-Ну, а как быть с девушками? - через минуту молчания спрашивает он.
-А тут еще проще. -я вновь выдерживаю паузу.- Не надо вам рассматривать каждую девушку, как будущую жену и тогда требования будут пониже, и знакомство продлится дольше 5 минут…
...и еще цветочки:)
Пациентов много. Слишком много. Я не стараюсь запомнить все их ситуации. Из моей памяти очень быстро выветриваются их имена и фамилии, остаются только образы, переживания, эмоции, лица.
Приходит первая пациентка на полноценную психотерапию. Зинаида Михайловна всегда души не чаяла в своем сыночке. Они жили только в вдвоем и а удивления у них были доверительные отношения. По вечерам они могли подолгу пить чай и разговаривать на самые сокровенные темы. Зинаида жила жизнь сына, она все утопала в его эмоциях и переживаниях. Такое редко встречаешь. Но в 21 год сын утонул. Это случилось всего лишь 30 дней назад. Смерть всегда внезапна и тяжела.
Зинаида Михайловна молчит. Её амимичное лицо повернуто в профиль ко мне, она смотрит в одну точку. Согбенная, апатичная, раздавленная, уничтоженная горем. Вместе с сыном умерла и она.
-Тяжело… - нарушаю я тягостное молчание.
Зинаида кивает.
-Тяжело в груди…-не спрашиваю, а утверждаю.
Вновь соглашается.
-А утром совсем плохо…-глядя в сторону, подытоживаю я.
На глазах у Зинаиды появляются слезы.
-Хоть волком вой, - выдавливает она.
-Все пропало, ничего нет - глядя в сторону, продолжает она. - Дальше жизни не будет уже. Стена. Темнота.
-Все верно, - соглашаюсь я- дальше будет только больнее. Сейчас есть спасительное непонимание того, что случилось. Сейчас чувство, что он где-то далеко, что он еще вернется…
-Так и есть, я и еду на него готовлю…до сих пор…
-А потом будет острое осознание и понимание, что уже всё. Что уже навсегда всё…-абсолютно без эмоционально и амимично говорю я, смотря в ту же сторону, что и пациентка.
МЫ еще говорим, а потом пробуем написать письмо. Тяжелое и неприятное письмо к сыну.
«Здравствуй, Димочка. ТЫ умер, тебя больше нет. Сначала я не поверила, и сейчас не особо понимаю, но постепенно до меня доходит, что случилось. Мне плохо, мне очень больно без тебя…»
Зинаида пишет долго, своим мелким подчерком исписывает три листа, словно, цепляясь за последнюю возможность отправить весточку и сказать все недосказанное в этой жизни.
Она плачет, рыдает.
Потом она читает письмо вслух и плачет еще сильней. Она плачет навзрыд.
Тяжело, очень тяжело.
Но после она глубоко облегченно вздыхает, выпрямляется и наконец-то, первый раз за этот час смотрит мне в лицо.
-Тяжесть…-она прикладывает ладонь к солнечному сплетению. - Тяжесть ушла.
Она вновь глубоко вздыхает, словно проверяя еще раз. И легонько, боязливо улыбается мне.
Вместе с ней выдыхаю и я. Хоть на мне и доспехи из белого халата и профессионального цинизма, но и во мне это горе отдается глухим эхом. Но жизнь продолжается, и я помогаю ей продолжаться.
Кактус же!
Хочу выйти из кабинета, но в дверях меня останавливает моя пациентка.
-Мне плохо, доктор! - требовательно восклицает она.
Я тяжело вздыхаю и возвращаюсь за свой рабочий стол, жестом приглашая пациентку усесться на диван.
-Мне плохо! - капризным голосом заявляет мне 41 летняя Олеся.
-Где именно плохо? - безэмоционально спрашиваю я.
-Тут! - Олеся тычет себе в поясницу.
-А чего там? - подражая капризным интонациям пациентки, говорю я.
-Ну, это…у мен я меня там паники!
-Паники? - я искренни округляю глаза, и только неуемная фантазия и сертификат психиатра позволяют мне высказать предположение:
-А, ну жжёт, то есть?
-Нет! - обиженно гнусавят Олеся.
-Хорошо, я беру 50 на 50… - пытаюсь пошутить я, но Олеся не понимает.
-Там паники!!! - настаивает она и выжидательно смотрит на меня.
Следующие 10 минут я трачу на то, чтобы понять, на каком таком языке говорит Олеся, предъявляя свои жалобы. В итоге оказывается, что она ощущает неприятное чувство бегания мурашек в области поясницы, которое переходит на живот и в область солнечного сплетения.
-А еще я не сплю! - недовольно добавляет Олеся.
-Ну, давайте уточним: вам сложно уснуть, или сон прерывистый или вы не чувствуете, что отдохнула ночью? - примирительным тоном начинаю расспрос я.
-Нет! -,гнусавит она. - Как вы не понимаете?!!
-Да и, правда? Чего это я? Старый стал, наверное…-вновь пытаюсь шутить я.
-Засыпаю я отлично и сплю крепко и утром нормально встаю!
-А что тогда со сном не так?
-Я же говорю: Я НЕ СПЛЮ!!! - чуть ли не срывается на крик Олеся.
Я замолкаю и только прямым немигающим взглядом смотрю на пациентку, слегка улыбаясь.
Олеся начинает неуютно ерзать на диване, закапываясь в свой махровый халат поглубже.
-Холодно тут у вас…в кабинете -, ворчит она.
Я молчу.
-Ну… это… - она морщится. -Там бабка по соседству с моей койкой храпит так сильно, что вся палата не спит.
Я удивленно повожу бровями.
-Вот я и сплю плохо… Но засыпаю хорошо и ночью так крепко прям сплю! Ваши таблетки, наверное, помогают…
Я энергично киваю головой.
-А таблетку, чтобы вот, ну, это… спать-то лучше? - Олеся заискивающи смотрит на меня.
-К сожалению, - говорю я со вздохом,- у меня нет таблеток от храпа соседей по палате.
Олеся уходит. Я предпринимаю еще одну попытку выбраться из кабинета, но меня вновь перехватывают. Похоже, что мне предстоит подохнуть на рабочем месте, в голове начинает закипать небольшая кашица из жалоб, данных анамнеза и чужих эмоций.
Олег - журналист 32 лет, страдающий тревожно-фобическим расстройством. Заболевание это часто встречается в «малой» психиатрии и крайне трудно излечимо. В самых общих чертах характеризуется либо приступами сильного страха, паники, либо общей и генерализованной тревожностью.
Олег-пациент со стажем, он страдает ТФР уже 7 лет. Однако от других невротических пациентов его выгодно отличает сообразительность и желание разобраться в причинах своей болезни. Он сам перелопатил множество литературы по тревожному расстройству и даже изучил когнитивную психотерапию.
-Ваша психолог почему-то отказалась от консультаций со мной,- начинает Олег.
-С чего бы это вдруг? - ничуть не удивившись, спрашиваю я.
-Наверное, потому, что я не смогу правильно ответить на поставленную задачу. -с улыбкой отвечает Олег.
-То есть?
-Она выслушала меня и сказала: представьте, что вы рыбка, которая оказалась в болоте, вам нужно перебраться назад в озеро, как вы это сделаете?
-М-да… - я понимающе киваю головой.- Это, конечно, очень поможет в лечении вашей тревоги…
Мы беседуем еще, я выясняю глубину познаний Олега в когнитивной психотерапии. Он оказывается на редкость приятным собеседником. У него тихий и вкрадчивый голос, он умеет внимательно слушать. НО подводит его только вегетатика, Олег быстро краснеет и покрывается испариной, когда сталкивается с незнакомой ситуацией.
-Хорошо, сейчас вы ощущаете тревогу? -перехожу в наступление я.
-Незначительно. - подумав, отвечает Олег.
-Сколько баллов по 10ти бальной шкале?
-Ну, 1-2.
-А как вы считаете, эта тревога сейчас вызвана вашим заболеванием или просто малознакомой ситуацией и беседой с такой сволочью, как я? - спрашиваю, ловя малейшие микровыражениях на лице Олега.
Он еле заметно кивает и улыбается, глаза слегка прищуриваются.
-Да, я вас понимаю, - Олег правильно уловил шутку. - Сейчас нормально испытывать тревогу.
-Именно! Но ваше расстройство лежит вне обычного, знакомого волнения. А если сейчас нет этой патологической тревоги, то про что мы тогда говорим? - я развожу руками.
-Но ведь я могу вызвать тревогу сейчас, там гипервентиляцией или еще чем-нибудь…
-Ай, давайте оставим подобные техники сертифицированным профессионалам от когнитивной психотерапии! - я задумчиво гляжу в окно и с саркастичной усмешкой продолжаю:
-Ну, а я же просто шарлатан! И техниками я не владею. Однако, нам нужно увидеть вашу настоящего тревогу, истинного врага.
-Я согласен, - Олег уже понимает, к чему я клоню.
-Хорошо, тогда одевайтесь, и мы пойдем на футбольное поле.
Спустя пять минут мы уже идем по территории больницы. Тревога Олега с 1 балла в кабинете постепенно дошла до 4-х. Когда мы выходим на большое открытое футбольное поле, тревога доходит до 6 баллов.
-Что вы сейчас чувствуете физически? -спрашиваю, за спиной Олега, вне его поля зрения.
-Ладони вспотели, ноги ватные, жар на лице, воздуха не хватает, сердцебиение сильное, давит в груди, - дрожащим голосом выдавливает Олег.
-Давит в груди, потому что вы сдерживаете тревогу?
Олег кивает.
-Хорошо, попробуйте отпустить вожжи, и пусть все идет своим чередом.
-Но я могу упасть, голова кружится. Что тогда? -опасливо спрашивает Олег.
-Что тогда? -я пожимаю плечами. - Тогда вы грохнетесь на мокрый асфальт и расшибете себе свою дурную голову. Но нет, не умрете.
-Не умру?
-Нет, от тревоги еще никто не умирал.
Олег сосредоточенно выдыхает пару раз. Вскоре лицо краснеет еще сильнее, руки и плечи начинают еле заметно подрагивать, он переступает с ноги на ногу.
-Сколько? - я подхожу к нему ближе и еле заметно страхую его от падения.
-8-9 баллов. - Олег переходит на шепот.
-Хорошо, теперь проделайте свои упражнения, чтобы унять тревогу.
Олегу понадобилось около 5 минут, чтобы опустить накал страстей до терпимых баллов. Немного погод, я отвожу его на новое место и вновь заставляю его вызвать тревогу, а потом приструнит ее. Так мы проделываем еще несколько раз. После Олег уже не ощущает тревогу, выше 3-х баллов, при том, что пару дней назад он не мог даже показаться на этом поле один. Сейчас кабы мы не старались, панический приступ вызвать не удается. Вскоре мы возвращаемся в отделение, чтобы обсудить результат прогулки.
Тревожно-фобическое расстройство в случаи Олега не подкреплено патологическими когнициями, столь любимыми РЭТ и КБТ. Патогенез страданий в данном случаи кроется где-то на уровне амигдал головного мозга. И основной упор придется сделать на медикаментозном лечении. Но Олег все равно решает, что будет продолжать ходить ко мне на психотерапию.
Спец ключ или "ключ-от-всех-дверей".
Накидываю куртку и отправляюсь на пищеблок. В обязанности дежурного врача входит контроль качества пищи и закладки продуктов в котлы.
По дороге встречаю одну из многочисленных кошек.
На обед сегодня суп «крестьянский», гречка и отварная котлета, чай, масло, хлеб, маринованный огурец, а детскому отделению 150 грамм апельсина. По вкусовым качествам пища, прямо скажем, не фонтан, но и не так, чтобы уж очень плохо. Что называется, обычная больничная еда. Но, надо отдать должное, масла они не жалеют.
По дороге с пищеблока мне звонят из приемного покоя и просят подойти. В приемном покое дежурит еще один доктор, но он отвечает только за прием больных. Когда возникает сложный случай или необходима недобровольная госпитализация или наоборот отказ в госпитализации, доктор из приемного покоя вызывает дежурного врача по стационару для комиссионного осмотра.
Переход между корпусами.
Работа в «приемнике» мне знакома очень хорошо, так как после интернатуры я год «отмотал» здесь и вдоволь сыт этой адовой дифференциальной диагностикой за 10 минут. Сегодня смена новенькой докторши, сразу после интернатуры и она явно не успевает за всем уследить. В коридоре скапливается очередь из 15 человек, страждущих поступить в психиатрическую больницу. Раздается гневное ворчание, призывающие к штурму.
В смотровом кабинете помимо медперсонала уже сидит три человека. Один из них мне хорошо больной - Сергей Михайлович - пациент со стажем. Он страдает шизофренией и на протяжении 30 лет регулярно лечится у нас. Болезнь давно уже привела к распаду личности и олигофреноподобному дефекту.
Сергей приветственно кивает мне. На нем одето, по меньшей мере, четверо штанов, два свитера и два пиджака, он грязен и вонюч, а на волосах виднеются гниды. Медсестра быстро дописывает квитанцию - больные, поступающие в общее отделение, сдают деньги в кассу, чтобы после выписки забрать их назад - и пихает ручку Сергею Михайловичу. В дверях стоит санитарочка, на лице явно читается недовольство, ведь сейчас ей предстоит интимное знакомство с Сергеям, его переодевание и санобработка. Ну, и на десерт обязательный для всех мазок из анального отверстия на дизентерию и сальмонеллез. Веселуха, чего уж там.
Два других посетителя- это старушка лет 80 на вид и мужчина, видимо, ее сын. Ольга-доктор приемного покая-подает мне направление, чтобы я ознакомился с причинами поступления. Кратко, суть такова: у бабушки давно уже развилась сенильная деменция, иначе говоря, старческое слабоумие. Сейчас она проживает с семьей сына и это доставляет всем кучу неудобств:
- Это просто невозможно!- раздраженно вещает любящий сын- Она может наложить себе в штаны и никому не сказать! Ходить так целый день. А еще у нее недержание! Она ничего сама делать не может, с ней постоянно кто-то сидеть должен.
-С газом не балуется? - спрашиваю я.
-Да какой там! - сын отмахивается- Она комнату-то свою найти не может! Это просто ужас! Мы все так устали от нее.
-Гм…-я обращаюсь к старушке- Клавдия Ивановна, звать-то вас как?
Бабушка еле заметно хихикает.
-Клава я,- прищурившись, отвечает старушка.
-А лет-то вам сколько?
-Ой, да много уж! Всех и не припомнишь… 82, наверно?
Я продолжаю типичный психиатрический опрос. Оцениваю степень ориентировки, когнитивные функции, тип мышления. И прихожу к весьма неожиданному для сына выводу.
-Знаете, а ведь мы ее не возьмем,- говорю я.
-Это как так? - удивляется сыночек.
-Ну, видите ли, то, что ваша мама дошла до слабоумия - это, конечно же, прискорбный факт. Но на данный момент у нее нет ни какой острой психиатрической патологии, требующей немедленного лечения в стационаре. Она вполне спокойна в поведении, галлюцинаций нет, не звучат суицидальные высказывания. Да, она снижена интеллектуально, да она не понимает, какое сейчас время года, да, вас она узнает через раз. Но все это проявление именно ее старческого слабоумия. А от старости мы не лечим…
-То есть, вы хотите сказать, - начинает злиться любящий сын,- что я сам вот должен ссанье за ней подтирать и говно ее из трусов выгребать?! Я не собираюсь забирать ее домой! Давай ложи ее, доктор!
Последнюю фразу он произносит уже с явной агрессией.
-Я еще раз повторюсь, что неотложной психиатрической патологии нет. Ей нужен только уход и ваше внимание. Только уход и все. Мы оформим вам официальный отказ и дадим рекомендации, если вас что-то не устраивает, вы всегда можете обратиться к зам. главврача. -абсолютно невозмутимо говорю я , не поддаваясь на провокации.
Он что-то еще кричит, размахивает руками и обещает жаловаться в крайздрав. Через пять минут он устает и уходит вместе с мамой. Клавдия Ивановна с улыбкой машет мне напоследок.
Из ванной комнаты, где обрабатывали Сергея Михайловича, доносится беззлобное поругивание санитарки: «Ну, ты задницу-то руками раздвинь! Ну чего ты? Я мазну палочкой и все! Да куда ты культяпками свое лезешь! Булки-то раздвинь!»
Йа.
Наконец-то спасительный обед. Я бессильно падаю в кресло в общей комнате-едальне. Психологи что-то рассказывают мне из Выготского и Лурьи. Я вяло замечаю, что им не мешало бы ознакомиться с современными статьями по нейрофизиологии и данными фМРТ.
Работа по психиатра оценивается как опасная для жизни и вредная для здоровья, поэтому на дежурстве я не имею права на сон, а во время рабочего дня у меня нет официального перерыва на обед. Нет, есть я могу, но не прекращая работы. А еще мне иногда дают молоко за вредность. За мою вредность, видимо, так как молоко явно порошковое.
Обед заканчивается слишком быстро, я возвращаюсь в свой кабинет.
Рисунки на стенах в нашем отделении в стиле "советский ЛСД-футуризм".
Лидия, 56 лет, диагноз: «Депрессивный эпизод, умеренной степени тяжести. Тревожный синдром». Она моя пациентка, поэтому я очень точно могу отслеживать ее динамику. Тяжелая эндогенная депрессия, с витальной тоской мучила ее на протяжении полугода. Сюда же добавились менопаузальные изменения в организме и депривация -Лидия жила одна. На фоне лечения антидепрессантами ей стало чуть-чуть получше, и я решил подключить психотерапию.
-Я продаю свою квартиру, буду на новую менять, - рассказывает Лидия. - Я точно заболела из-за своей квартиры. Вот я это прям чувствую! Это она во всем виновата!
-Вот как? - несколько наигранно удивляюсь я.
-Да. И дочь со мной согласилась. Она когда с мужем подерется, ко мне ночевать приходит и ей тоже у меня плохо, трясет всю, плачет…
-И что же это? Порча, поди?- с явной иронией спрашиваю я.
Лидия пожимает плечами.
-Потому, что если порча, - продолжаю я,- тогда вряд ли вам мое лечение поможет. Современные антидепрессанты бессильны против порчи, к сожалению.
-Нет, ну мне же получше стало? Наверное, не порча, -пытается переубедить меня Лидия.
-Хорошо, но тогда что? Квартира виновата?
-Да.
-А каким боком вам помешали эти четыре панельные стены и кривой потолок?
-Не знаю, раньше все нормально было…
-Вы раньше также одна жили?
-Я 12 лет одна живу.
А когда вы почувствовали себя плохо?
-Весной этой…сон тогда пропал, плохо в груди стало… нет, это точно из-за квартиры!
-Ну, от чего же такая уверенность?
-А мне на работе получше, а как рабочий день заканчивается и надо домой идти, я себе представляю, что вернусь в пустую квартиру, а там только телевизор и мне опять плохо становится.
-Ага, а еще что?
-И каждый день все одинаково, все одно и тоже: работа - одинокая квартира -телевизор-сон…
-А что там, в будущем у вас?
-В будущем? А ничего, раньше ждала чего-то, тогда внуки росли, а сейчас дети сами внуков нянчат, я им не нужна, и я уже не жду ничего… Нет, это явно из-за квартиры! Хорошо, что я уже риэлторам позвонила.
-Слушайте, вы перечислили мне три очень важные вещи. Я уже говорил вам, что ваше заболевания вызвано определенными изменениями в обменных процессах головного мозга, плюс сейчас вы сами озвучили очень важные мысли. Но все равно упорно связываете свое состояние с ненавистной квартирой. Одиночество, стереотипность и потеря смысла. А как раньше вы относились ко всем этим вещам?
-Да, нормально все было, приходила домой и радовалась, что никого нет и могу отдохнуть, работа так не угнетала. Казалось, что стабильность-это хорошо. И дети самостоятельные стали…
-А теперь те же самые вещи, вызывают у вас абсолютно другие мысли, но вы упорно связываете их с квартирой. Причем, в продаже вы видите для себя некоторое успокоение.
-Так и есть.
-Начав продажу, вы тесно будете общаться с новыми людьми и своими детьми, появится новая цель, и жизненный уклад на какое-то время поменяется коренным образом. Это все хорошо, только вот Сенека говорил, что можно поменять небо над головой, но себя под этим небом не переменишь. Так и у вас: вы смените квартиру, но вскоре появится те же самые мысли. Так как ваше состояние ухудшилось не из-за четырех панельных стен и потолка.
-И что же мне делать?
-Пока не принимать ни каких ответственных решений. Сейчас вы оцениваете себя, прошлое и будущее через призму своей депрессии. Поэтому все кажется таким искаженным и безнадежным. Любое принятое решение сейчас будет неверным. Подождите, пока депрессия не разрешится и вы не почувствуете себя лучше. Тогда и решите на счет продажи.
Когнитивная психотерапия постулирует, что искажения мышления ведут к мало адаптивным эмоциональным реакциям. Но в случаи Лидии все было наоборот. Из-за множества факторов у нее развелась типичнейшая эндогенная депрессия, причина ее в нарушении нейромедиаторного обмена в головном мозге. Эта депрессия привела ее к тому, что старые ситуации были оценены по-другому. То есть эмоциональное состояние привело к искажением в мышлении. Повинуясь этим патологическим когнициям, Лидия искала объяснение своему состоянию. Ответ пришел просто-«плохая» квартира. В случаи с Лидией психотерапевтическая работа только начинается и, по мере наращивания психотерапевтических интервенций, я буду корректировать медикаментозное лечение. Но сейчас она должно осознать, что квартира - не источник ее депрессии.
Времени передохнуть опять нет, меня осаждают мои пациенты. Кто-то с новыми жалобами, а кто-то и с радостными новостями об улучшении самочувствия. Разделавшись наконец-то с назначениями, я перемещаюсь в гипнотарий - большое помещение для проведения сеансов гипноза с эпической мазней в стиле «советский футуризм».Сегодня по расписанию у меня нет группового сеанса гипноза, но зато есть индивидуальный.
Александр просто замечательный водитель ГАЗели, а еще он чудесным образом может соматизировать тревогу и любые негативные переживания. После каждого маломальского стресса у него возникают странные боли в животе, спине, ногах и руках. Ну, а по сколько стрессов у газелистов хоть отбавляй, Александр сильно страдает от своего недуга. Многочисленные обследования у различных врачей ничего не дали и привели его к нам. Типичный путь, чего уж тут и говорить. В работе с его заболеванием помимо прочих методик и техник я решил применять классическую гипносуггестию. Сейчас у нас будет четвертый сеанс.
Александр укладывается на матрас, я включаю просто таки инфернальный амбиент от Dr. Jeffrey Thompson’а и мы начинаем. Читая самую типичную и обычную гипнотическую рамку, я не неустанно отслеживаю состояние Александра. Мне видно его очень хорошо. Вот пропали движения глазных яблок, веки лежат спокойно и не подрагивают. Вот его дыхание стало реже. Вот появились легкие подергивания и подрагивания в руках и ногах. Все идет по плану и пациент уже расслабился. Его шея открыта и мне заметна пульсация сонной артерии, в паузах я подсчитываю пульс, даже не притрагиваясь к нему, и с удовлетворение отмечаю, что он стал значительно реже. Я добавляю басов на эквалайзере и делаю свой голос тише и ниже. Вот появляется гиперемия кожных покровов, дыхание участилось, сердечный ритм возрос. Все хорошо. Александр замечательно реагирует на гипнотическое внушение. Даже не смотря на его скептицизм. Я еще больше углубляю состояние гипноза и начинаю произносить лечебную часть гипнотической рамки. Все проходит даже лучше, чем я ожидал. Александр легко выходит из гипноза и удовлетворенно потягивается.
-Вы не уснули? -спрашиваю я.
-Нет, я все слышал,- Александр нехотя поднимается.- В какой-то момент ваш голос слился с музыкой и мне показалось, что я где-то далеко от сюда, потом я вновь отчетливо услышал вас.
-Ну, а тяжесть и тепло? Вы ощущали их?
-Да, все было, руки стали горячими, а лицо вообще полыхало, но лоб был холодный, как вы и говорили.
Он описывает свои ощущения еще более подробно и отмечает, что ему стало лучше. Ушло чувство кома из горла и неприятные ощущения из живота. Я даю ему задание для занятий аутогенной тренировкой и отпускаю.
Потолок в гипнотарии.
У меня вновь нет времени на отдых, ведь сейчас мне придется вести групповой сеанс психотерапии. В своих групповых занятиях я делаю больше упор на терапию социальных отношений. Занятия проходят с использованиям техник трансактного анализа и элементами психодраммы. Исходя из того, что психотерапия - это, прежде всего обучение пациента, я стремлюсь дать всем пришедшим какую-то информацию, чтобы они смогли применить после выписки. Конечно, гештальтиское переживание эмоций тоже важно, но большинству пациентов нужен навык, чтобы в обычный жизни они смогли избежать стереотипных ошибок и наконец-то стать другими.
Сегодня на группу пришло 10 человек-это хорошая посещаемость. Пациенты рассаживаются в кружок на матрасы, и мы начинаем. Вначале каждый дает небольшой отчет о том, что с ним происходило с момента последнего занятия, и как он применял информацию и навыки, полученные во время терапии. Так же выясняем, кто, как справился с «домашним» заданием - ведение дневника самоконтроля. По старой доброй традиции, только 50% выполнило предписание.
Обсуждение идет легко и просто, большинство из пациентов уже не в первый раз на групповых занятиях, поэтому они чувствуют себя свободно и раскрепощено, но есть двое новичков, которые зажимаются и несколько смущаются.
Перед групповым занятием
После мы переходим к «разминке» - несколько маленьких простых упражнений/, чтобы раскрепоститься и снять напряжение. Одно из них - мое любимое - «вещи говорят». Пациенты представляют себя какой-нибудь своей вещью или даже мебелью, и пытаются говорить от их имени. «Я - сервант Сергея,- рассказывает 43-х летний Сергей,- я старый и советский, на антресолях у меня много пыли и всякого хлама, а в глубине стоит бутылка недопитого коньяка… которую моему хозяину не с кем допить.»
«Я - сумка Алены,- говорит 23-х летняя Алена.- Алена меня очень долго не решалась купить, ведь я стоила по тем меркам дороговато. Но она решилась и теперь мы всегда вместе. ВО мне скопилось уже много хлама, разных и ненужных вещей. Все это нужно перебрать, а меня постирать. Но хозяйка забыла про меня…»
После достаточно эмоционального обсуждения этих упражнений я перехожу к основной части занятия. Сегодня мы вновь разбираем структурный анализ. Я черчу уже знакомый всем кругляшки на доске, прочерчиваю трансакции, объясняю тему. Все схватывают хорошо. Заканчиваем разбором скрытых трансакций на примере флирта. Рассказываю анекдот:
Наташа Ростова говорит поручику Ржевскому на балу:
- Поручик, я сегодня буду спать одна…
-Я рад-с за вас, Наталья! - не моргнув, отмечает Ржевский.
-Ну, поручик, я сегодня буду спать одна и с открытым окном…
-Смотрите-с не простудитесь! - отчеканил Ржевский.
-Ммм... поручик, я сегодня буду спать одна, с открытым окном и лесенку к окну приставлю… - заискивающи, пытается поймать взгляд Ржевского.
-Будьте-с осторожны, может-с грабитель прокрасться! - невозмутимо отвечает тот.
-Господитыбожемой! Поручик, дурень вы тупорылый, ДА ПРИХОДИТЕ КО МНЕ ТРАХАТЬСЯ УЖЕ СЕГОДНЯ!!!! - не выдержала Наташа.
Ржевский, с хитрым прищуром:
-Намек-с понял-с.
Вновь переходим к обсуждению, приводим примеры. За тем пытаемся вместе моделировать ситуации с различными видами трансакций. Я подчеркиваю, что необязательно брать реальные ситуации, но все равно видно, что пациенты предлагают свои актуальные проблемы. И это хорошо, так все и задумано.
Потом мы подводим итоги занятия, и я всех отпускаю. Сегодня без «домашнего» задания.
У дверей кабинета меня же ждет Юля.
Брак по залету не такое уж и редкое явление, однако, в случаи Юли это замужество обернулось шестилетним кошмаром. На протяжении всего этого времени муж избивает ее и унижает.
-Развестись я хочу только пока синяки болят, как сходят так сразу и желание проходит, -сказала однажды она.
Юля плачет, впрочем, она всегда плачет. Сегодня она заявила, что исполнена решимости развестись. Это полностью ее решение, вымученное и вырванное с мясом. Принятие этого решения она хотела свесить на меня, но я, как психотерапевт, не даю советов. Поэтому на протяжении шести встреч мы работали над принятием решения. И вот свершилось. Хотя я и не очень верю, в то, что она доведет дело до конца.
-Я правильно решила? - спрашивает меня Юля, ища поддержки.
-Любое ваше решение было бы верным, уклончиво отвечаю я. -Главное решить, а не оставлять все как есть. А что решить это уже не важно.
Далее мы составляем для Юли монолог, который она зачитает мужу. Юля хорошо освоила принципы психологический амортизации и нам вместе удается сотворить небольшой шедевр, достойный Литвака.
Дальше...