Явление Христу народа
Первое, что бросается в глаза при изучении этого полотна - несуразности: вываливающиеся через раму люди, более похожие на паству в животном смысле этого слова - их слишком много, они занимают весь первый план, на котором почти не находится места Святой реке. Да что там - даже Тот, ради которого написана эта картина всего лишь маячит на дальнем плане, его не сразу и заметишь в толпе. Его не замечают даже сами купальщики - большая часть их смотрит на Иоанна, их взгляды блуждают, в их позах сомнения, их намерения искусственны. Понятно, что к обряду крещения их привела не вера, но страх - римские всадники теснят людей к иорданям, как омоновцы - футбольных болельщиков в жерло метрополитена. Но еще несуразнее людей сам богочеловек. Иоанн указывает людям на мессию, который более всего похож на голограмму - настолько не вяжется весь его облик с остальным пейзажем. Непонятно, кто он, откуда и куда идет. Он как мираж соткался из синевы гор и жара пустыни. Кажется, что он здесь мимоходом: разворот плеч свидетельствует, что траектория его пути вряд ли пересечется с Крестителем или с кем-то из его окружения. Христос как будто крадется, он косится на людей, совсем как они на него, но пристали ли Иисусу такие странные повадки? Такого ли явления мы ждали?
Давайте на минуту представим, что в этой мизансцене все наоборот: Иисус идет не к нам, а от нас. Да, он пятится, отступает. Посмотрите, он уже перенес вес на заднюю ногу, чтобы сделать еще один шаг в подъем, на гору. Если принять этот вектор, все становится на свои места. Теперь композиция сбалансирована, маршруты намечены, мимика естественна. Явление народа Христу состоялось и Христос опечален тем, чтобы было ему явлено: сомнения, лицемерие, вера из-под палки. Еще рано объявлять начало новой Веры, еще предстоит свершение, которое образумит людей. Они, люди, еще не поняли этого, но достаточно, что понял Он. Он хочет, чтобы его появление осталось незамеченным - к чему поминать свое имя всуе - потому так тихи и осторожны его шаги. Собственно, так бы и произошло, если б не Иоанн: он разоблачил своего наставника, потому таким раздосадованным выглядит Христов лик. Он опечален и самим Иоанном: нет, это дерево дало сухой побег. Нет, я взвалил на них ношу, которую они не в силах нести. Я напрасно потревожил их, я должен уйти…
Да, Он не хотел тревожить всех этих людей, он увидел теперь, что они не способны принять Его учения. Мы не способны. Ведь все эти люди - это мы, зрители. Они понадобились Иванову, чтобы показать всех нас. Герой у картины только один - Тот единственный, кого мы видим анфас. Все прочие - публика. Даже Иоанн, который искренне хочет творить Добро, но единственное, что у него получается - дать возможность вору делать свое дело, пока другие увлечены происходящим. Да, пришло Время великих свершений. Но почему именно сейчас, ведь его много лет не покидает мысль о грехах человечества? Сейчас. Ему уже 33, и столько же людей, собравшихся в этот час у купальни - тридцать три. Пора, пора. Отныне Его путь лежит туда, куда указывает его тень, туда, за холм, где сливаются земля и небо. Туда понесет они свой, и их, крест, где знаменуется победа Веры над Сомнением.