литературное - часть 2
5.
Лич занимался тем, что любил больше всего - дергал за нити, привязывающие к нему марионеток. Магия - величайшая сила в этом мире. С каждым прожитым столетием он убеждался в этом все больше и больше. Именно магия давала ему все, что не способно было дать мертвое тело. Да и живое, раз уж на то пошло… И теперь он дергал за ее нити, пробуждая мертвых, убивая еще живых. Распространяя чуму по этому городишке. Конечно, вербовал культистов не он. Но именно он обеспечивал бесперебойную работу накопителей магии, он контролировал проведение ритуалов, и даже он давал заемную силу этим живым дурачкам. Да, именно он, Заэш-Казорг, является главной осью этого механизма. Если кто-то подкрался к немертвому ассассину незаметно, и считает, что здесь этот номер пройдет еще раз - то он глубоко заблуждается. Ловушки, приманки и сигнализация стоит везде, и поэтому он, Заэш-Казорг, Чума Двух Миров, не падет так просто.
В городе уже запылали факелы, и некоторые дома. Толпы уже подогреваются демагогами, людям уже выдается оружие. Живые сами сделают за него самую простую часть работы, или, как минимум не дадут сделать ничего его врагам. Все рассчитано, все проверено. А уж он, Великий Лич, сделает свою часть работы, и пожнет плоды. И все это время лич заворачивал себя в заклинания как в драгоценные шелка, плотно и аккуратно. Все его заклинания начали наполняться новой, свежей болью жертв. Это значило, что служители культа делают все как нужно. Это хорошо. Это по плану.
Паладин прорывался по улицам разбуженного города. Теперь, он и сам чувствовал, что происходит что-то неправильное. Но в отличие от ассассина, не чувствовал направления, источника этого зла. Люди собирались в группы, тревожно смотрели на пятна пожаров поднимающихся в нескольких местах города. И тут же разбегались, завидев паладина. Никто не хотел быть обвиненным в мятеже. Почти в самом центре города случилось первое столкновение. Пауль увидел группу из примерно двадцати горожан, стоящих на одной из мелких площадей, они внимательно слушали стоящего на бочке и что-то орущего человека, а паладин почувствовал дуновение зловонной магии от этого сборища. Кто-то из культа! Он ускорил шаг, на ходу извлекая молот. Ассассин был прав, бунт может вспыхнуть в любой момент. И его, паладина, святейшая задача, не допустить массовых волнений. И пусть не все из собравшихся перед ним уже примкнули к этой отраве рода человеческого, лучше пусть они погибнут сейчас от его руки, чем унесут с собой десяток лояльных граждан. Первый горожанин, с огромным мясницким тесаком в руке, так и остался на долгие годы в памяти Пауля бледным пятном с темными провалами глазниц и рта. Мощнейший удар молотом снес его с дороги паладина, и он исчез из поля его зрения. Уже через три шага, больше пяти человек из двадцати разлетелись вокруг Пауля. Эта демонстрация силы произвела нужный эффект - толпа разделилась на две части - те, кто просто пришел сюда послушать, о чем идет речь, и те, кого сюда привел темный зов. И теперь первые спешили убраться с пути машины кары, не ведающей ни жалости, ни пощады - а вторые старались сплотиться вокруг бочки, чтобы организовать ему отпор. Оратор же начал размахивать руками и петь что-то невнятное. Паладин понял, что он завершит заклинание раньше, чем Пауль до него доберется. И принял нелегкое решение: он раскрутил свой молот над головой, и запустил его в главаря культистов. На полуслове, полупесня-полумолитва оборвалась, и труп с размозженной грудной клеткой улетел во тьму через головы собственных приспешников. Десяток оставшихся культистов увидев, что паладин остался без своего ужасного молота, с яростными воплями бросились на него, чтобы убить, растерзать ненавистного человека. Но если они думали, что паладин стал для них безопасен, то глубоко заблуждались. Что Пауль тут же им и доказал. Вооруженный ножами, ножками от столов, и в лучшем случае короткими мечами сброд, был неопасен для опытного бойца. Первым же ударом латного кулака Пауль проломил череп ближайшему врагу, вторым сломал шею еще одному культисту. Ножи врага до него не дотягивались, обломки мебели соскальзывали или просто отскакивали от кирасы, а каждый удар паладина неумолимо уносил жизнь кого-то из предателей. И вот, наконец, последний культист визжа лежал у ног паладина. Пауль вырвал из его руки короткий ржавый меч, стряхнул с рукояти оторванные пальцы, прихваченные впопыхах вместе с клинком, и прибил мерзавца его собственным оружием к полу, как мясник тушу. После чего вынул молот из предводителя, и стряхнув малоприятные комья слизи и крови с оружия и самого себя, продолжил путь к складам.
Арториус остановился за два здания от искомого. Присел на краю крыши, внутренним зрением посмотрел вперед. Всюду виднелись черно-зеленые потеки враждебной магии. Ловушки и сигнализация. Вдали, над наибольшим из складов поднималось видимое магическим зрением зловонное облако магии смерти. Именно там проводился сильнейший из ритуалов. Там находилось средоточие всей этой мерзости. Ассассин оглянулся назад. В городе полыхали уже явно не единицы, а десятки домов. Но главное в работе ассассина - не суетиться и не торопиться. Вот немертвый торопился - и что из этого вышло? Вот то-то и оно. И поэтому ассассин сидел на крыше до тех пор, пока не увидел, как по улице под ним трусцой пробежал паладин. Он обходил самые опасные ловушки, видя их магический фон, но активировал несколько поменьше, явно служивших сигнализацией.
«Теперь пора» - Произнес про себя Арториус, и след в след, невидимый, двинулся за Паулем.
Заэш-Казорг поднял голову, и уставился в темный угол.
- Он идет, Каэр-Гехрул, он идет. Ты готов сделать ему сюрприз?
В ответ из темноты донеслось неразборчивое, но очень низкое ворчание.
6.
Паладин вошел в приоткрытые ворота склада. Внутри царила полная темнота. Но она не могла быть помехой такому воину, как Пауль. Арториус, как всегда был прав, и это начинало раздражать, паладин почувствовал нужное здание за несколько кварталов до того, как увидел его.
Оказавшись внутри, он вынул из петли молот, и медленно пошел внутрь. Как бы не повернулось дело, все закончится здесь и сейчас. Это радовало, и паладин улыбнулся - но улыбка вышла мрачной.
На первый взгляд зал был пуст. У дальней стены стояло нечто, напоминающее стул с высокой спинкой, но сложенное из костей и черепов.
«Где же ты, лич?» - задался беззвучным вопросом паладин. Он знал, что заклинатель не смог бы бросить свою работающую гектограмму без присмотра. Внезапно, еще до того, как разум воина Света понял, что произошло, тело само бросилось на пол, и только поэтому кусок заостренного железа пролетел не сквозь паладина, а над ним. Из того, что только что было абсолютно пустым местом, вышла фигура, закутанная в темноту так же, как путник в дождливую погоду кутается в плотный плащ. Что поразило паладина, это рост существа. Пауль как и все святые воины, был далеко не самым мелким представителем человечества, но то, что предстало перед ним сейчас, было ростом значительно больше двух с половиной метров, а ширина плеч и корпуса наводила на мысли о квадратах, и тысячелетних горных кряжах. И оно держало в руках косу с рукоятью длиной в собственный рост. На секунду плащ темноты рассеялся, и Пауль рассмотрел черный как смоль металл доспеха, и черненого золота узоры на нем. Настолько изящно и искусно сделанные черепа, позвоночники и кости, что казались настоящими, плотной вязью облегали каждую отдельную деталь доспеха. Забрало навечно закрытого шлема было выполнено в виде клыкастого и шипастого черепа, так же сделанного из золота. И этот череп сейчас грозно, и в то же время безразлично уперся прямо в глаза смертному, дерзнувшему бросить вызов смерти в ее самом брутальном обличии. Коса, рассекая воздух, поднялась вверх и паладин, сквозь снова смыкающийся полог тьмы увидел сотни рубиновых глаз, смотрящих на него из золотых черепов, выгравированных на лезвии и рукояти косы.
«Какие же они все-таки пижоны, эти ходячие покойники» - думал ассассин, наблюдая с балки под потолком склада, за происходящим внизу. Он, как всегда, не спешил вмешиваться в происходящее. Что его беспокоило, так это то, что он, хотя и был уверен в наличии лича в зале, никак не мог его найти, и поэтому вынужден был ждать, пока тот сам себя обнаружит. И пока ждал, он наблюдал за схваткой идущей внизу, ведь в итоге, именно она все и решит. Ведь если проиграет паладин, то Арториусу придется проявить себя, добив мертвого рыцаря. Ну, и соответственно, наоборот. И Арториус был более чем уверен, что лич тоже это понимает.
Тем временем внизу битва разворачивалась с невиданной силой. Чемпион немертвых, на вид громоздкий и неповоротливый, оказался существом невероятной скорости и проворства. Его коса летала вокруг с такой скоростью, что была неразличима обычным взглядом. Ставленник сил Света тоже оказался не новичком, и держал дистанцию достаточную для маневра. Противники кружили по залу друг вокруг друга, не давая шанса приблизиться на расстояние удара. Арториусу это уже начало надоедать, когда все изменилось.
Пауль понимал, что в отличие от покойника, сам он долго такой темп держать не сможет, и потому решил заканчивать это противостояние. Сделав шаг назад, он поравнялся с деревянной колонной, держащей крышу, и когда коса покойника, на долю секунды задержалась, преодолевая сопротивление толстого бревна, рванулся вперед, мгновенно миновав радиус поражения лезвием косы. Когда он в отчаянном прыжке уже почти достал молотом шлем врага, ему под ребра врезалась металлическая рукоять, и хотя его не разрезало пополам лезвием, Пауль почувствовал такой силы удар, от которого сломалось сразу несколько ребер. Из-за полученного толчка, удар паладинского молота пришелся не в голову, а в наплечник немертвого рыцаря. Пауль отлетел вбок, и перекувыркнувшись через голову замер на полу. Его молот отлетел в сторону. Чемпион Тьмы, согнувшийся от мощного удара в плечо, с хрустом выпрямился, и повернул голову в сторону лежащего человека. Затем попробовал поднять косу, и первый раз за бой хрипло заревел от ярости. Его левая рука стала практически бесполезной из-за погнутого молотом наплечника. Каэр-Гехрул отбросил косу, и разгоняясь, сделал первый шаг в сторону паладина, затем еще один, и наконец побежал вперед.
Пауль открыл глаза, и увидел перед собой окровавленный песок. Выплюнул изо рта слюну смешанную пополам с кровью и песком. Потом поднял взгляд и увидел несущуюся к нему ногу.
Пинок был настолько силен, что паладина с хрустом сложило пополам, и он пролетел по воздуху, как мяч, отправленный в полет опытным игроком. Арториус даже непроизвольно сморщился от такого зрелища. Но затем случилось то, что заставило его расправить лицо и придержать челюсть. Паладин влетел внутрь гектограммы, и стер сразу несколько ее линий. Линии магического поля тут же сместились, и Арториус увидел лича, которого так долго искал. Оказалось, тот все это время нагло сидел на своем стуле из костей. Не медля ни мгновенья, ассассин сложил руки в священном символе Карающей Длани, и из них в сторону мага тут же вылетела сияющая стрела. Сам же ассассин соскочил с балки, и запустил еще одну стрелу в спину ошеломленно застывшего посреди зала чемпиона Тьмы. И прежде чем успел отойти с места, был накрыт мощнейшим магическим ударом, видимо магия демаскировала и его тоже. Земля вокруг его ног тут же выкрошилась, как будто изъеденная сотнями лет беспрестанной эрозии. Судя по всему, то же самое должно было случиться и с его телом, но сработала защитная реакция Света, заложенного в него, и ассассина просто вышвырнуло за пределы действия заклинания. Он лежал, полностью обессиленный и наблюдал за результатами своих действий.
Чемпион катался по полу, при этом раздирая свой доспех и пытаясь вырвать из своего мертвого тела источник боли. Но этим он только все сильнее и сильнее калечил себя сам. «Не жилец» - вынес вердикт Арториус. А вот лич его обеспокоил. Судя по всему, стрела, выпущенная ассассином, не убила его. И хотя множественные слои защиты все же ослабили удар, того, что достигло цели, должно было хватить. Но нет. Лич, медленно и пошатываясь, зажав в костяных пальцах обсидиановый жертвенный нож, поднимался со своего импровизированного трона. Книга на его боку уже не парила в воздухе, а некрасиво свешивалась на цепи и уже не кровоточила, а истекала густой сукровицей, пятная мантию мага. Перекошенный весом книги лич ни на что не обращал внимания хромая, медленно, но уверенно шел к ассассину. «Теперь и я не жилец» - вынес еще один вердикт тот.
Но когда лич переступал через лежащий на его пути труп паладина, рука Пауля сжалась на хрупкой лодыжке мертвого мага и просто раздавила его окаменевшую кость в щепки. И когда лич наступил не на ступню, а на осколок кости, то потерял равновесие и рухнул рядом с паладином. Тем не менее, рука с кинжалом двинулась к лицу Пауля, который тоже тянулся к личу. «Кто же успеет первый»? Нож лича первым достиг плоти паладина, но Пауль просто перехватил кисть скелета, и раздавил ее своим кулаком. А потом, подтянувшись по кости руки обессилевшего мага, схватил того за глазницы черепа, и сорвал голову с плеч.
Наступила тишина, даже чемпион немертвых перестал дергаться. «Мы все-таки победили» - пришел к окончательному выводу ассассин, и его глаза закрылись сами собой, принося долгожданный покой.
Заэль-Гамаддих перестал кататься по полу своей шикарно обставленной комнаты. И медленно встал на четвереньки. Страшная и ужасная боль, наконец, отпустила его измученное мертвое тело. Он почувствовал, что от перенесенного, маска магистра, которую он носил на себе долгие месяцы, сползла как кожура с гнилого апельсина, и оставила только его истинную сущность. В этот момент, горничная, перепуганная ужасными стонами и криками доносившимися из комнаты господина магистра, вошла внутрь и застыла парализованная увиденным.
На полу, на четвереньках стояло нечто, одетое в домашний халат господина. Полусгнивший, несвежий труп, с отвисающей складками кожей, и горящими ненавистью буркалами. Тварь подняла голову навстречу горничной и обнажила два ряда острых как бритва, и тонких как иглы, клыков. Девушка набрала воздуха в грудь, чтобы закричать, но так и не успела сделать этого.
«В конце концов, всегда настает момент, когда нужно менять место жительства» - думала миловидная молодая девушка, покидая город через пустые по случаю бунта и пожаров ворота.