I'm so excited, I just can't hide it (с)
Блохи когда-то давно искусали мои ноги. На икрах проступили вены, и из них потекла кровь. Эта картина неприятна. Снаружи, с обратной стороны окна, кто-то смотрит на меня. Я хочу всем нравиться, я стесняюсь. Кто-то безликий смотрит на мои кровоточащие пятна на икрах, и ему это нравится.
А здесь, внутри, оранжевая рубашка натянута на узкий конец гладильной доски.
Все это выглядит так, будто голый человек-невидимка надел эту рубашку, сгорбился, ссутулился и вот-вот начнет бесшумно, комично и одновременно грациозно скакать по полу на цыпочках.
А доски нет. Есть человек-невидимка.
***
Я скучаю по гулу ночного летнего города.
Я слышу шум - я чувствую, что за многоэтажками есть море. А моря нет. Приятное заблуждение, от которого не хочешь избавляться.
И тут появляется другое ощущение.
***
Есть словосочетание "пиздатая баба". В нем есть что-то животное, сексуальное, но красивое. То, что хочешь прямо сейчас.
А есть мои воробьи. Я люблю их. Лучи света в моем промозглом тёмном царстве.
Мои чудесные воробьи, видите, я совсем не черствая, можно поклевать. Только клюйте нежно, аккуратно. Я знаю, что говорю это зря, вы не можете не нежно.
Люблю.
Если я говорю "люблю", значит я во власти кого-то? Нет. Я просто говорю то, что думаю. И я могу уйти куда угодно.
***
И ушла. Я вдруг пришла в старый хрущевский дом на улице Беринга. Поднялась на последний, четвертый, этаж. Хотела позвонить, но дверь сама открылась. Дверь эту открыла женщина по имени Лариса. Ей было пятьдесят лет, у нее были светлые рыжие крашеные волосы и очки. Она сказала:
- Чего ты хочешь?
Я сказала:
- Немного тепла.
Она сказала:
- Тепла нет, мой муж умер. А я на тепло не способна.
Я сказала:
- Может быть, вы пустите меня в квартиру. Я помню тепло вашего мужа. Он умер, но тепло осталось.
Она сказала:
- Тепло ушло вместе с ним. Не ждите.
Я сказала:
- Ладно. Всего хорошего.
***
Я очутилась в метро. На станции метро "Университет" вместо "Осторожно, двери закрываются, следующая станция - Проспект Вернадского" раздалось следующее:
Я удивилась. Все мы удивились. Я держала в руках подаренную розу, смотрела на ее сердцевину и не хотела смотреть больше никуда. Напротив сидели двое - юноша и юноша. Они закрыли глаза и надеялись, что эта песня когда-нибудь закончится.
Я не надеялась. Мне эта песня нравилась. Я улыбалась идиотской улыбкой. Пока поезд не тронулся.
Удивительно. Иногда нельзя закрыть глаза.
А здесь, внутри, оранжевая рубашка натянута на узкий конец гладильной доски.
Все это выглядит так, будто голый человек-невидимка надел эту рубашку, сгорбился, ссутулился и вот-вот начнет бесшумно, комично и одновременно грациозно скакать по полу на цыпочках.
А доски нет. Есть человек-невидимка.
***
Я скучаю по гулу ночного летнего города.
Я слышу шум - я чувствую, что за многоэтажками есть море. А моря нет. Приятное заблуждение, от которого не хочешь избавляться.
И тут появляется другое ощущение.
***
Есть словосочетание "пиздатая баба". В нем есть что-то животное, сексуальное, но красивое. То, что хочешь прямо сейчас.
А есть мои воробьи. Я люблю их. Лучи света в моем промозглом тёмном царстве.
Мои чудесные воробьи, видите, я совсем не черствая, можно поклевать. Только клюйте нежно, аккуратно. Я знаю, что говорю это зря, вы не можете не нежно.
Люблю.
Если я говорю "люблю", значит я во власти кого-то? Нет. Я просто говорю то, что думаю. И я могу уйти куда угодно.
***
И ушла. Я вдруг пришла в старый хрущевский дом на улице Беринга. Поднялась на последний, четвертый, этаж. Хотела позвонить, но дверь сама открылась. Дверь эту открыла женщина по имени Лариса. Ей было пятьдесят лет, у нее были светлые рыжие крашеные волосы и очки. Она сказала:
- Чего ты хочешь?
Я сказала:
- Немного тепла.
Она сказала:
- Тепла нет, мой муж умер. А я на тепло не способна.
Я сказала:
- Может быть, вы пустите меня в квартиру. Я помню тепло вашего мужа. Он умер, но тепло осталось.
Она сказала:
- Тепло ушло вместе с ним. Не ждите.
Я сказала:
- Ладно. Всего хорошего.
***
Я очутилась в метро. На станции метро "Университет" вместо "Осторожно, двери закрываются, следующая станция - Проспект Вернадского" раздалось следующее:
Я удивилась. Все мы удивились. Я держала в руках подаренную розу, смотрела на ее сердцевину и не хотела смотреть больше никуда. Напротив сидели двое - юноша и юноша. Они закрыли глаза и надеялись, что эта песня когда-нибудь закончится.
Я не надеялась. Мне эта песня нравилась. Я улыбалась идиотской улыбкой. Пока поезд не тронулся.
Удивительно. Иногда нельзя закрыть глаза.