Новый год с Надей Петровой
Уже лет 13-ть кряду за неделю до Нового года я присаживаюсь у окна, складываю свои невинные ручки на подоконник, смотрю в окно и мечтаю.
Мечтаю хотя бы на один Новый год трахаться до посинения. Однако ж, жизнь ко мне сурова - ни в одну новогоднюю ночь своей жизни я не занималась сексом.
Как только я осознавала, что никакого множественного оргазма под бой курантов не предвидится, я усаживалась за стол, накладывала себе полную тарелку еды и принималась пить все, что под руку попадется. Я мешала все напитки, какие существуют в природе. Но напиться так и не могла.
В тот год, когда Б.Н.Ельцин прилюдно попрощался с россиянами, я отмечала новый год у лучшей подруги Сашки. Мы напились, поорали на балконе «Да здравствует Армагеддон!» и двинулись на народное гулянье, аккурат в центре нашего городка.
Долго ли, коротко ли, я заблудилась в толпе. Подружка моя лучшая надела противогаз и в таком виде поехала в гости к краснощекому мальчику Леше, похожему на Андрея Губина. А я осталась совсем одна. Все как-то незаметно разбежались, а напротив меня с ключами от сашкиной квартиры очутилась такая же одинокая и заброшенная всеми коллега по гостям.
Звали ее Надя Петрова. Была она маленького роста, младше меня на год, выглядела как святая, была все еще девственницей и говорила тихим вкрадчивым голосом. Училась она в швейном училище, прекрасно шила и слушалась всех мастеров. Все называли ее Комплект. Она училась тогда с Сашкиной сестрой Юлькой и прицепилась к ней как банный лист. Вот и стали их звать-величать: Юлька с Комплектом.
Впоследствии Надя поступила в педагогический университет и живет сейчас где-то в средней полосе России.
Но вернемся в ту новогоднюю ночь, когда все мы видели Ельцина по телевизору.
Кроткое и поистине доброе лицо до сих пор маячит в моих глазах. Не Ельцина, а Нади Петровой.
«Надя, ты ли это?» - произнесла я высокомерно.
«Она самая, - скромно вздохнула Надя и стала наматывать на свое запястье собственноручно связанную варежку, - А ты почему не со всеми у Лёхи?»
Я замешкалась, стушевалась, потушилась, как рождественская картошка и произнесла:
«А я это… того-этого… забыли меня», - и подумала, что хорошо бы выпить.
Надя покорно посмотрела на заледеневший асфальт и произнесла: «Холодно. Давай пойдем к Сашке, у нее дома никого. У меня ключи есть. Там шампанское и дамские пальчики».
«Дамские пальчики и шампанское? - мои глаза загорелись, я вспыхнула, как ель, облитая авиационным керосином, - Звучит заманчиво».
Мы вошли в квартиру. Действительно - торт «дамские пальчики» стоял нетронутым, шампанское начинало пылиться под телевизором.
Мы сели, выпили. Потом я съела пол-торта. Потом выпила еще и еще. Когда закончилось шампанское, я принялась за вино. Но интересно мне так и не стало.
Я осоловевшими пьяными глазами всматривалась в лицо Нади Петровой, надеясь найти в ней хоть что-то, от чего можно оттолкнуться, завести беседу на общие темы и обеим поржать над каким-нибудь анекдотом.
Но нет.
Надя Петрова монотонно рассказывала про то, как она любит балет, телевизор монотонно показывал балет, а я думала о том, где сейчас Сашка с ее огромной толпой, которая, видимо, занимается отнюдь не балетом. «Наверное, там вовсю трахаются, - думалось мне, - а я тут просиживаю свои лучшие годы с последней девственницей нашего городка».
Когда сидеть стало уже невыносимо и забрезжил рассвет, мы с Надей пошли в Сашкину комнату, легли на ее кровать, укрылись одним одеялом и уснули, спина к спине.
«Утром» (ну, тем временем, когда у 1 января бывает утро), когда я украдкой доедала торт, в квартиру вошла Сашка. Лицо ее было недовольным.
- Привет! Ну! Как дела? Как секс? - спросила я Сашку, причмокивая от удовольствия.
- Никак, - вздохнула Сашка и схватилась за больную голову, - Только мы легли и все так хорошо пошло, как я начала блевать. Долго и печально.
Я всплеснула руками, подошла к ней, похлопала по плечу. Потом подошла с другого боку, заглянула в глаза и, ехидно хихикая, спросила: «Неприятно? Да?»
Скажу прямо, это была наша лучшая подколка.
Надя Петрова неторопливо открывала глаза.
Мечтаю хотя бы на один Новый год трахаться до посинения. Однако ж, жизнь ко мне сурова - ни в одну новогоднюю ночь своей жизни я не занималась сексом.
Как только я осознавала, что никакого множественного оргазма под бой курантов не предвидится, я усаживалась за стол, накладывала себе полную тарелку еды и принималась пить все, что под руку попадется. Я мешала все напитки, какие существуют в природе. Но напиться так и не могла.
В тот год, когда Б.Н.Ельцин прилюдно попрощался с россиянами, я отмечала новый год у лучшей подруги Сашки. Мы напились, поорали на балконе «Да здравствует Армагеддон!» и двинулись на народное гулянье, аккурат в центре нашего городка.
Долго ли, коротко ли, я заблудилась в толпе. Подружка моя лучшая надела противогаз и в таком виде поехала в гости к краснощекому мальчику Леше, похожему на Андрея Губина. А я осталась совсем одна. Все как-то незаметно разбежались, а напротив меня с ключами от сашкиной квартиры очутилась такая же одинокая и заброшенная всеми коллега по гостям.
Звали ее Надя Петрова. Была она маленького роста, младше меня на год, выглядела как святая, была все еще девственницей и говорила тихим вкрадчивым голосом. Училась она в швейном училище, прекрасно шила и слушалась всех мастеров. Все называли ее Комплект. Она училась тогда с Сашкиной сестрой Юлькой и прицепилась к ней как банный лист. Вот и стали их звать-величать: Юлька с Комплектом.
Впоследствии Надя поступила в педагогический университет и живет сейчас где-то в средней полосе России.
Но вернемся в ту новогоднюю ночь, когда все мы видели Ельцина по телевизору.
Кроткое и поистине доброе лицо до сих пор маячит в моих глазах. Не Ельцина, а Нади Петровой.
«Надя, ты ли это?» - произнесла я высокомерно.
«Она самая, - скромно вздохнула Надя и стала наматывать на свое запястье собственноручно связанную варежку, - А ты почему не со всеми у Лёхи?»
Я замешкалась, стушевалась, потушилась, как рождественская картошка и произнесла:
«А я это… того-этого… забыли меня», - и подумала, что хорошо бы выпить.
Надя покорно посмотрела на заледеневший асфальт и произнесла: «Холодно. Давай пойдем к Сашке, у нее дома никого. У меня ключи есть. Там шампанское и дамские пальчики».
«Дамские пальчики и шампанское? - мои глаза загорелись, я вспыхнула, как ель, облитая авиационным керосином, - Звучит заманчиво».
Мы вошли в квартиру. Действительно - торт «дамские пальчики» стоял нетронутым, шампанское начинало пылиться под телевизором.
Мы сели, выпили. Потом я съела пол-торта. Потом выпила еще и еще. Когда закончилось шампанское, я принялась за вино. Но интересно мне так и не стало.
Я осоловевшими пьяными глазами всматривалась в лицо Нади Петровой, надеясь найти в ней хоть что-то, от чего можно оттолкнуться, завести беседу на общие темы и обеим поржать над каким-нибудь анекдотом.
Но нет.
Надя Петрова монотонно рассказывала про то, как она любит балет, телевизор монотонно показывал балет, а я думала о том, где сейчас Сашка с ее огромной толпой, которая, видимо, занимается отнюдь не балетом. «Наверное, там вовсю трахаются, - думалось мне, - а я тут просиживаю свои лучшие годы с последней девственницей нашего городка».
Когда сидеть стало уже невыносимо и забрезжил рассвет, мы с Надей пошли в Сашкину комнату, легли на ее кровать, укрылись одним одеялом и уснули, спина к спине.
«Утром» (ну, тем временем, когда у 1 января бывает утро), когда я украдкой доедала торт, в квартиру вошла Сашка. Лицо ее было недовольным.
- Привет! Ну! Как дела? Как секс? - спросила я Сашку, причмокивая от удовольствия.
- Никак, - вздохнула Сашка и схватилась за больную голову, - Только мы легли и все так хорошо пошло, как я начала блевать. Долго и печально.
Я всплеснула руками, подошла к ней, похлопала по плечу. Потом подошла с другого боку, заглянула в глаза и, ехидно хихикая, спросила: «Неприятно? Да?»
Скажу прямо, это была наша лучшая подколка.
Надя Петрова неторопливо открывала глаза.