Собачье сердце - эпитафия старому порядку
Написанная в 1925 повесть давно стала классикой. Возможно, она стала таковой сразу после написания. Но Булгаков или не понял, какую свинью он себе подложил этим текстом, или сделал это настолько специально, что это слишком хорошо, чтобы быть правдой.
Традиционное восприятие:
- Преображенский и Борменталь - интеллигенты, высшее общество, культурные и образованные люди, честь и совесть нации.
- Шариков - жертва социалистической пропаганды, из-за которой стало невозможно включить его в нормальное общество и пришлось разоперировать обратно.
- Швондер и компания - вездесущее зло, которое постоянно желает разрушить тонко устроенный духовный мир и быт Преображенского.
- Другие действующие лица...
Но давайте по пунктам.
Во-первых, из пары Преображенский-Борменталь только второй обладает хотя бы каким-то критическим мышлением. Профессор сытно и благополучно проживает в своей квартире в Москве в весьма дорогих апартаментах, имеет доходную практику, содержит домработницу, кухарку и может платить ассистенту Борменталю.
Напомню, на дворе 1924 год. Не самое сытное время для страны, при этом профессору не запрещают частную практику, не конфискуют квартиру, не переводят его на работу в какую-нибудь больницу в штат. То есть, советский строй совершенно благосклонно (в худшем случае безразлично) относится к жизни профессора Преображенского. Единственное для него неудобство - идейный председатель домового комитета - отличной по замыслу структуры. Но и тот докучает профессору изредка и, в основном, по вполне себе объяснимым поводам.
Возмущение у профессора вызывает как советская действительность, так и появившиеся вместе с нею активисты. Но тут тоже есть интересная особенность: профессор отрицательно относится к пролетариату, который, как мы знаем - основа общества, производительная сила.
Кроме того, профессор показан весьма ограниченным в своих представлениях о мире человеком, который не в курсе происходящего и считает, что советская власть занимается мировой революцией. Однако на дворе 1924 год. Чуть больше года назад закончилась Гражданская война, страна разрушена, инфраструктуры нет. Все силы брошены на восстановление. Естественно, стране не до сортира Преображенского. Но профессор рисует себе идеальные картинки. Мир, ограниченный кухаркой, практикой и квартирой, весьма узок.
Во-вторых, Шариков: прежде всего, Полиграф - жертва безответственного по всем признакам эксперимента Преображенского. Ладно, собак с улиц вылавливали и раньше для мед. курсов. Ладно, невостребованные трупы тоже передавали на кафедры для показательного препарирования.
Но профессор был образованным человеком. Чтобы взять для пересадки собаке органы люмпена, алкоголика Чугункина, имея понимание, что он хочет сделать из собаки человека, - это фактически некомпетентность, недальновидность. Просто на понимание, что органы алкоголика фактически не пригодны для этого, у профессора уже не хватило ума. А если и хватило, тем более, от этого эксперимента просто разит безответственностью.
Дальнейшие события показывают профессора инфантилом. Кроме того, что безответственный опыт по созданию нового члена общества был успешен, этого нового человека нужно было интегрировать в общество. Но профессор отнесся к своему творению исключительно как к забавной зверушке, пытаясь дрессировать Шарикова, а не интегрировать в общество.
А профессору уже были доступны труды передовых мировых психологов и психиатров. Но Преображенский положил тяжелый железобетонный болт на это. Само собой, Шариков оказался в вакууме, не понимая, что от него хотят.
В-третьих: Швондер, каким бы доставучим и идейным он ни был, как умел, но взялся за интеграцию Шарикова в общество. Что он мог предложить человеку без образования, опыта и с весьма странными повадками? Предложил то, что мог. И, что характерно, после этого Шариков в общество-то интегрировался. Да, это было не совсем то общество, которое ожидал Преображенский. Но последний вообще этим заниматься не хотел, да еще и хотел ввести в свое общество продукт скрещивания собаки с алкоголиком. Швондер же поступил куда более корректно, но, естественно, в силу своих возможностей.
Интересно, что Булгаков сделал попытку издеваться над Швондером тем, что он и его «коллеги» собираются и поют революционные песни. Получилось так себе. Ведь Преображенский и его «коллеги» еще при царе наверняка собирались и пели молитвы в церкви. Одно другого не лучше, если грубо.
В-четвертых: другие действующие лица вносят разнообразие. Собрание врачей, особенно его изображение в фильме, показывает отношение «высшего света», который явно был примерно на той же волне, что и Преображенский, к Шарикову - как к забавной игрушке.
Таким образом Булгаков, желая этой повестью уколоть и задеть советский строй, осознанно или нет (скорее нет) выставил на посмешище самого профессора и строй старый.
Такие дела.