Больницы и славные традиции
На приеме больных. (С натуры).
В приемной В.-Исетской больницы масса больных. Все ждут «очищения». Лица болезненно мрачные. Детишки плачут и кашляют, кашляют. А глухой гул - кашель рабочего покрывает короткие слова, изредка бросаемые друг другу больными. Смертью дышит от всего.
Оказалось, что и тут хвосты. Спрашиваю у белого служивого. Скоро ли можно будет к доктору?
- Да, вы малость обождите: это у нас и так скоро делается.
Жду. Действительно, хвост таял яки воск от лица огня. Даже дверь не успевала закрываться от входящих и выходящих.
«Однако, тут дело обставлено, - думаю - гораздо благороднее, чем это было во время оно, когда приходящие клиенты целые недели ждали на одрах возмущения воды, но зато и верного исцеления».
Хвост окончательно исчез. На очереди я. Вхожу. Здороваюсь, как это водится между цивилизованными людьми, на что две тучные персоны продолжали делать свое дело: завертывать - старшая, и подсчитывать по листкам количество прошедших через руки больных - младшая. Стою. Листки подсчитываться кончили, и обладатель их самодовольно улыбнулся.
- Сколько? - спрашивает закуривший доктор.
- 68!
- П-хе... хе, хе, хе!.. Массивная фигура доктора учащенно заколыхалась. Когда первые приступы радости прошли, доктор словесно выразил удовольствие: «Ай, да мы! Вот так управляемся. Шестьдесят восемь в этакий глупенький срочек», причем посмотрел на «луковицу».
И это не было скрыто от меня, постороннего.
Кончился и мой прием. Я вышел с болью в душе. Помощь оказана скорая, но какая это помощь? - вот вопрос, который мучит меня. И. Бытенский. «Наш Урал» №096, 9 мая 1919 г.
В приемной В.-Исетской больницы масса больных. Все ждут «очищения». Лица болезненно мрачные. Детишки плачут и кашляют, кашляют. А глухой гул - кашель рабочего покрывает короткие слова, изредка бросаемые друг другу больными. Смертью дышит от всего.
Оказалось, что и тут хвосты. Спрашиваю у белого служивого. Скоро ли можно будет к доктору?
- Да, вы малость обождите: это у нас и так скоро делается.
Жду. Действительно, хвост таял яки воск от лица огня. Даже дверь не успевала закрываться от входящих и выходящих.
«Однако, тут дело обставлено, - думаю - гораздо благороднее, чем это было во время оно, когда приходящие клиенты целые недели ждали на одрах возмущения воды, но зато и верного исцеления».
Хвост окончательно исчез. На очереди я. Вхожу. Здороваюсь, как это водится между цивилизованными людьми, на что две тучные персоны продолжали делать свое дело: завертывать - старшая, и подсчитывать по листкам количество прошедших через руки больных - младшая. Стою. Листки подсчитываться кончили, и обладатель их самодовольно улыбнулся.
- Сколько? - спрашивает закуривший доктор.
- 68!
- П-хе... хе, хе, хе!.. Массивная фигура доктора учащенно заколыхалась. Когда первые приступы радости прошли, доктор словесно выразил удовольствие: «Ай, да мы! Вот так управляемся. Шестьдесят восемь в этакий глупенький срочек», причем посмотрел на «луковицу».
И это не было скрыто от меня, постороннего.
Кончился и мой прием. Я вышел с болью в душе. Помощь оказана скорая, но какая это помощь? - вот вопрос, который мучит меня. И. Бытенский. «Наш Урал» №096, 9 мая 1919 г.