(no subject)
В конце зимы 1919 года в Екатеринбурге встретились банкир Владимир Аничков и металлург, профессор Владимир Грум-Гржимайло. Грум-Гржимайло в молодости много работал на Урале, но потом уехал и занялся наукой в Петербурге. В 1918 году в бывшей имперской столице уже невозможно было работать и кормить семью. Он возвращается на Урал и устраивается консультантом на заводе в Алапаевске*. После прихода «белых» Грум-Гржимайло едет в Екатеринбург, где и происходит встреча с уже известным нам Аничковым.
Эту встречу Аничков описывает в своих мемуарах**. Банкир и профессор, элита дореволюционной России, обсуждали жестокость и зверства, захлестнувшие страну. Грум-Гржимайло, ставший свидетелем «белого» террора - расправы над соратниками большевиков, полагал, что озлобился и ожесточился весь народ, но Аничков уверял, что большевики гораздо более жестоки, чем их противники (у него тоже были ужасающие примеры).
Далее пути этих двух людей кардинально расходятся. Владимир Аничков не принял большевизма и эмигрировал (как многие тысячи других российских интеллигентов), а Владимир Грум-Гржимайло остался в России и добился многого при новом режиме (таких тоже было немало). В Екатеринбурге в начале 20-х годов он плодотворно работал, помогая поднимать науку, образование и промышленность. В 1924 из-за травли, развернувшейся в уральской прессе, профессор был вынужден перебраться в Москву (он заступился за коллегу-ученого, обвиненного в шпионаже).
В 1927-28 гг. в СССР возникло «Шахтинское дело», когда руководители и специалисты угольной промышленности пошли под суд за «вредительство и саботаж» и даже за «контрреволюцию». Это был знаковый процесс нового и страшного периода в истории Советского государства: сворачивания НЭП, коллективизации, индустриализации, репрессий. «Шахтинское дело» поставило под удар старую российскую интеллигенцию, как раз тех, кто решил остаться в стране и сотрудничать с советской властью.
Владимир Грум-Гржимайло тогда демонстративно отказался от должности председателя Научно-Технического Совета Черной Металлургии. Он написал письмо, которое, по воспоминаниям сына профессора, долго ходило по Москве, его переписывали и передавали из рук в руки:
«Начальнику Главметалла и в Президиум ВСНХ.
Покорнейше прошу освободить меня от занимаемой мной должности Председателя НТС Черной Металлургии. Мотивы моего отказа следующие:
1. С переходом власти в руки партии Большевиков я честно и добросовестно с ними работал. Проф. Н. М. Федоровский подтвердит, что еще в марте 1918 года я вполне добросовестно на запрос тов. Савельева указал на Урало-Сибирский проект, как на выход, которым можно было обеспечить Великороссию железом на случай грозившего тогда отделения Украины и рекомендовал правительству твердую линию поведения по отношению к Украине.
Идеология моя была и осталась таковой: факт бесспорного перехода власти в какие-либо руки делает новое Правительство законным. На это Правительство ложится обязанность защиты интересов русского народа среди других и обязанность моя как мирного гражданина помогать ему в этом.
2. Большевики объявили, что они делают опыт создания государства на коммунистической основе. Засим они изменили свою программу и перешли на позицию государственного социализма и пригласили нас, интеллигентов, с ними работать.
Я ни одной минуты не задумывался принять эти предложения, хотя совершенно убежден, что учение Маркса теряет под собой всякую почву. Оно было создано в период эксплуатации мускульного труда и полного отсутствия технического знания в промышленности. Теперь картина резко меняется, и я совершенно убежден, что через 50 лет никакого пролетариата не будет. Как труд рабов, необходимый в древние времена, заменили работой пара и гидравлической силой, так труд пролетариата заменится электричеством. Наш инженерный идеал, зарю которого мы уже видим в железопрокатных заводах Америки, есть завод без рабочих. Это даст возможность дать людям такое обилие жизненных ресурсов, что в классовой борьбе не будет смысла. Капитализм прекрасно справляется с этой задачей насаждения этой будущей культуры: гражданин Соединенных Штатов Америки уже сейчас в 12 раз богаче русского и во столько же раз лучше его обеспечен жизненными ресурсами. Из сказанного очевидна одиозность идеи диктатуры мозолистых рук. Но… большевики хотят сделать опыт создания социалистически построенного Государства. Он будет стоить очень дорого. Но татарское иго стоило еще дороже; однако только благодаря татарской школе русские сделались государственной нацией.
Временный упадок, ослабление нации с избытком покрываются выгодами такой школы. Увлечение большевизмом сделает русскую нацию такой же, как американцы. Подавление большевиками личной промышленной и торговой инициативы, бюрократизация промышленности и всей жизни сделает русских нацией людей инициативы и безграничной свободы. Большевики излечат русских от национального порока беспечности и, как следствие ее, расточительности - за это стоит заплатить. И вот почему я приветствую этот опыт, как бы тяжелы ни были его последствия для современного мне поколения.
3. Но опыт надо вести честно с обеих сторон. Только честная постановка опыта сделает его убедительным и полезным. Это возлагает обязанность: а) на небольшевиков работать не за страх, а за совесть; б) на большевиков честно учитывать результаты опыта, иметь мужество видеть свои неудачи и не валить с больной головы на здоровую.
4. Видим ли мы честную постановку в современных условиях? Нет. Нашлись продажные души, которые, введя в заблуждение бывших владельцев промышленных предприятий, нашли способ выманивать у них деньги за якобы вредительство, которое они якобы будут проводить, находясь на службе у большевиков. Для всякого ясно, что это был неблаговидный прием выманивания чужих денег и только. Настоящее, подлинное вредительство - есть легенда. То, что делалось, есть шулерский прием и только.
Как отнеслись к этому большевики? Спокойно? Как к простой проделке шулеров? Нет. Они раздули «Шахтинское дело», сделали из него мнимую угрозу срыва всей промышленности; взяли под подозрение всю интеллигенцию; арестовали множество инженеров; возбуждают серию дел. По каким мотивам так было поступлено? Мотивов такого неспокойного отношения большевиков может быть два:
а) Большевики струсили измены и действительно потеряли голову. Я решительным образом отвергаю эту версию.
б) Я считаю более вероятным предположение, что первые несомненные поражения на промышленном фронте, испытанные большевиками, не признаются ими как поражения принятой ими системы управления промышленностью. Для этого у них еще не хватает мужества. И они ухватились за «Шахтинский процесс» как за возможное оправдание своих неудач.
К чему поведет такой перенос неудач с больной головы на здоровую - предсказать нетрудно. Он приведет к окончательной гибели промышленности, к катастрофам, результаты коих предвидеть невозможно… Раз всякое деяние специалиста рассматривается с точки зрения прокурора и все техники и специалисты находятся под подозрением, то паралич административной машины неизбежен…
5. Что должен делать я, для которого ясно, куда мы идем? Я честный человек. Писать, говорить, печатать? Свободного слова нет, свободной печати нет. Молчать, делать вид, что служишь; мы, дескать, люди маленькие… и ждать неизбежной катастрофы?..
Совершенно очевидно, что честный независимый человек служить в этих условиях не должен; он должен снять с себя обязанности Председателя НТС Черной Металлургии, раз он убежден, что без доверия никакая здоровая деятельность этого учреждения невозможна.
Вот мотивы моего отказа.
Я буду продолжать работать в Бюро Металлургических и Теплотехнических Конструкций, в котором самый факт передачи заказа свидетельствует о доверии ко мне моих клиентов. Я буду делать нужное, полезное дело и не буду себя чувствовать виноватым перед властью, доверившей мне этот пост.
В. Грум-Гржимайло».***
Профессор умер в том же 1928 году, ему было 64 года. Через десять лет, в разгар репрессий были расстреляны два его сына.
*https://cyberleninka.ru/article/v/professor-vladimir-efimovich-grum-grzhimaylo
**В. Аничков. Екатеринбург-Владивосток (1917-1922). Глава «Профессор Грум-Гржимайло».
*** https://history.wikireading.ru/195558
Эту встречу Аничков описывает в своих мемуарах**. Банкир и профессор, элита дореволюционной России, обсуждали жестокость и зверства, захлестнувшие страну. Грум-Гржимайло, ставший свидетелем «белого» террора - расправы над соратниками большевиков, полагал, что озлобился и ожесточился весь народ, но Аничков уверял, что большевики гораздо более жестоки, чем их противники (у него тоже были ужасающие примеры).
Далее пути этих двух людей кардинально расходятся. Владимир Аничков не принял большевизма и эмигрировал (как многие тысячи других российских интеллигентов), а Владимир Грум-Гржимайло остался в России и добился многого при новом режиме (таких тоже было немало). В Екатеринбурге в начале 20-х годов он плодотворно работал, помогая поднимать науку, образование и промышленность. В 1924 из-за травли, развернувшейся в уральской прессе, профессор был вынужден перебраться в Москву (он заступился за коллегу-ученого, обвиненного в шпионаже).
В 1927-28 гг. в СССР возникло «Шахтинское дело», когда руководители и специалисты угольной промышленности пошли под суд за «вредительство и саботаж» и даже за «контрреволюцию». Это был знаковый процесс нового и страшного периода в истории Советского государства: сворачивания НЭП, коллективизации, индустриализации, репрессий. «Шахтинское дело» поставило под удар старую российскую интеллигенцию, как раз тех, кто решил остаться в стране и сотрудничать с советской властью.
Владимир Грум-Гржимайло тогда демонстративно отказался от должности председателя Научно-Технического Совета Черной Металлургии. Он написал письмо, которое, по воспоминаниям сына профессора, долго ходило по Москве, его переписывали и передавали из рук в руки:
«Начальнику Главметалла и в Президиум ВСНХ.
Покорнейше прошу освободить меня от занимаемой мной должности Председателя НТС Черной Металлургии. Мотивы моего отказа следующие:
1. С переходом власти в руки партии Большевиков я честно и добросовестно с ними работал. Проф. Н. М. Федоровский подтвердит, что еще в марте 1918 года я вполне добросовестно на запрос тов. Савельева указал на Урало-Сибирский проект, как на выход, которым можно было обеспечить Великороссию железом на случай грозившего тогда отделения Украины и рекомендовал правительству твердую линию поведения по отношению к Украине.
Идеология моя была и осталась таковой: факт бесспорного перехода власти в какие-либо руки делает новое Правительство законным. На это Правительство ложится обязанность защиты интересов русского народа среди других и обязанность моя как мирного гражданина помогать ему в этом.
2. Большевики объявили, что они делают опыт создания государства на коммунистической основе. Засим они изменили свою программу и перешли на позицию государственного социализма и пригласили нас, интеллигентов, с ними работать.
Я ни одной минуты не задумывался принять эти предложения, хотя совершенно убежден, что учение Маркса теряет под собой всякую почву. Оно было создано в период эксплуатации мускульного труда и полного отсутствия технического знания в промышленности. Теперь картина резко меняется, и я совершенно убежден, что через 50 лет никакого пролетариата не будет. Как труд рабов, необходимый в древние времена, заменили работой пара и гидравлической силой, так труд пролетариата заменится электричеством. Наш инженерный идеал, зарю которого мы уже видим в железопрокатных заводах Америки, есть завод без рабочих. Это даст возможность дать людям такое обилие жизненных ресурсов, что в классовой борьбе не будет смысла. Капитализм прекрасно справляется с этой задачей насаждения этой будущей культуры: гражданин Соединенных Штатов Америки уже сейчас в 12 раз богаче русского и во столько же раз лучше его обеспечен жизненными ресурсами. Из сказанного очевидна одиозность идеи диктатуры мозолистых рук. Но… большевики хотят сделать опыт создания социалистически построенного Государства. Он будет стоить очень дорого. Но татарское иго стоило еще дороже; однако только благодаря татарской школе русские сделались государственной нацией.
Временный упадок, ослабление нации с избытком покрываются выгодами такой школы. Увлечение большевизмом сделает русскую нацию такой же, как американцы. Подавление большевиками личной промышленной и торговой инициативы, бюрократизация промышленности и всей жизни сделает русских нацией людей инициативы и безграничной свободы. Большевики излечат русских от национального порока беспечности и, как следствие ее, расточительности - за это стоит заплатить. И вот почему я приветствую этот опыт, как бы тяжелы ни были его последствия для современного мне поколения.
3. Но опыт надо вести честно с обеих сторон. Только честная постановка опыта сделает его убедительным и полезным. Это возлагает обязанность: а) на небольшевиков работать не за страх, а за совесть; б) на большевиков честно учитывать результаты опыта, иметь мужество видеть свои неудачи и не валить с больной головы на здоровую.
4. Видим ли мы честную постановку в современных условиях? Нет. Нашлись продажные души, которые, введя в заблуждение бывших владельцев промышленных предприятий, нашли способ выманивать у них деньги за якобы вредительство, которое они якобы будут проводить, находясь на службе у большевиков. Для всякого ясно, что это был неблаговидный прием выманивания чужих денег и только. Настоящее, подлинное вредительство - есть легенда. То, что делалось, есть шулерский прием и только.
Как отнеслись к этому большевики? Спокойно? Как к простой проделке шулеров? Нет. Они раздули «Шахтинское дело», сделали из него мнимую угрозу срыва всей промышленности; взяли под подозрение всю интеллигенцию; арестовали множество инженеров; возбуждают серию дел. По каким мотивам так было поступлено? Мотивов такого неспокойного отношения большевиков может быть два:
а) Большевики струсили измены и действительно потеряли голову. Я решительным образом отвергаю эту версию.
б) Я считаю более вероятным предположение, что первые несомненные поражения на промышленном фронте, испытанные большевиками, не признаются ими как поражения принятой ими системы управления промышленностью. Для этого у них еще не хватает мужества. И они ухватились за «Шахтинский процесс» как за возможное оправдание своих неудач.
К чему поведет такой перенос неудач с больной головы на здоровую - предсказать нетрудно. Он приведет к окончательной гибели промышленности, к катастрофам, результаты коих предвидеть невозможно… Раз всякое деяние специалиста рассматривается с точки зрения прокурора и все техники и специалисты находятся под подозрением, то паралич административной машины неизбежен…
5. Что должен делать я, для которого ясно, куда мы идем? Я честный человек. Писать, говорить, печатать? Свободного слова нет, свободной печати нет. Молчать, делать вид, что служишь; мы, дескать, люди маленькие… и ждать неизбежной катастрофы?..
Совершенно очевидно, что честный независимый человек служить в этих условиях не должен; он должен снять с себя обязанности Председателя НТС Черной Металлургии, раз он убежден, что без доверия никакая здоровая деятельность этого учреждения невозможна.
Вот мотивы моего отказа.
Я буду продолжать работать в Бюро Металлургических и Теплотехнических Конструкций, в котором самый факт передачи заказа свидетельствует о доверии ко мне моих клиентов. Я буду делать нужное, полезное дело и не буду себя чувствовать виноватым перед властью, доверившей мне этот пост.
В. Грум-Гржимайло».***
Профессор умер в том же 1928 году, ему было 64 года. Через десять лет, в разгар репрессий были расстреляны два его сына.
*https://cyberleninka.ru/article/v/professor-vladimir-efimovich-grum-grzhimaylo
**В. Аничков. Екатеринбург-Владивосток (1917-1922). Глава «Профессор Грум-Гржимайло».
*** https://history.wikireading.ru/195558