земли за перевалом
каждая история должна с чего-то начинаться, правда?
я уже месяц тяну с фотографиями из Гималаев - потому что как только я начинаю их разбирать, мне сразу хочется вернуться обратно. особенно в один момент.
спуск с перевала Торонг Ла в Муктинатх занимает весь день. в 5 утра, в полной темноте и минусовой температуре, ты выходишь с высоты 4900, чтобы подняться на заветные 5416 м, ради которых ты топал в гору неделю. в 9 утра ты стоишь высоко над облаками, вытирая слезы, которые то ли от ветра, то ли от переутомления, то ли от счастья (или от всего вместе, что больше похоже на правду) непрерывно текут у тебя из глаз - и смотришь на королевство Верхний Мустанг, марсианской долиной раскинувшееся далеко внизу.
когда эйфория уступает место легкому удушью, а сердце начинает напоминать глухими ударами о том, на какой высоте ты находишься, начинается долгий спуск. грустный, потому что каждый шаг делает тебя ближе к возвращению домой. прекрасный, потому что за перевалом начинаются совсем другие земли. выжженная оранжевая пустыня, то и дело перемежающаяся ослепительными пятнами снега, сыпучий гравий и бесконечная, крутая тропа вниз, по которой путники, без умолку болтавшие до Торонг Ла, идут молча, всматриваясь в еле заметные оранжевые шатры Муктинатха.
спустя полчаса или час спуска (время растягивается в одну бесконечную ленту, где сложно выделить отрезки) из-за угла поднимается громада восьмитысячника Даула-Гири и каменные столпы другого хребта, которого не было видно за Аннапурной на протяжении всей дороги. пики острые, далеко отстоящие друг от друга и совсем не похожие на все, что так полюбилось в гостеприимном Мананге с его песчаными термитниками. после появления Даула-Гири тишина становится не то что слышной, но осязаемой - будто бы само небо держится на этом вечном покое.
на подходе к Муктинатху, когда ты уже не чувствуешь ног, рук и себя, в который раз за дорогу забывая, кто ты и откуда пришел, завершающийся путь дарит тебе последний сюрприз. там, внизу, в небольшой гималайской деревне, наполовину состоящей из монастырей и храмов, привычные (по ту сторону Торонг Ла) могучие ели неожиданно сменяются деревьями из средней полосы. и пока утомленные дорогой люди медленно идут к своим временным ночлегам, на просторных аллеях, тихо шелестя, падает желтая осенняя листва, а в такт ей шуршат на ветру разноцветные буддистские флаги. я плакала всю дорогу сквозь деревню, отчетливо понимая, что однажды увидев мир по ту сторону Торонг Ла и королевство Верхний Мустанг, ты обречен на вечную тоску по этим местам и сны о Гималаях.
в Муктинатхе мы останавливались у русских ребят, которым не впервой встречать путников, проделавших за один день этот тяжелый спуск. в комнате с видом на хребет нас оставили ждать борща, сала и оливье - и в ожидании этого сюра все, кто пережил поход, молча смотрели за окно. говорить было незачем и не о чем.
- доставай виски, что ли, - вспомнил Гриша о пластиковой бутылке, которую я берегла как зеницу ока до последнего дня пешего пути.
пили и ели борщ тоже молча. медитативное молчание, наверное, не закончилось бы никогда, если бы не пришел хозяин этих мест - человек без возраста, истории и настоящего имени, Майтрейя. он улыбался, смотрел в наши пустые лица, реагировал на редкие наши возгласы и говорил, говорил, говорил.
о том, как много выпало снега
о том, как много троп находит он каждый раз
о том, как для строящейся у лоджии бани ему везли неизвестно откуда и как новые окна
о том, как легко увидеть снежных барсов, если захотеть
и на все вопросы отвечал только одно:
"как есть, ребят!
ну, как есть"
"как есть" - повторяла я, когда наш джип трясся над пропастью у реки Кали Гандаки двумя часами позже
"как есть" - смеялась, когда в вожделенной гостинице в Джомсоме не было горячей воды, и мы все же мылись холодной, громко матерясь
"как есть" - прорывалось сквозь сжатые губы, когда крошечный 15-местный самолет нес нас обратно в Покхару, глухо урча столетними винтами
"как есть" - думала я, прощаясь с ребятами в Катманду и понимая, что связь с Гималаями - это на всю жизнь.
я повторяю эту мантру Майтрейи из Муктинатха вот уже полтора месяц каждый божий день, и жизнь моя тихонько меняется, поворачиваясь ко мне совсем другой, доселе невиданной стороной.
та сторона, по мере моего знакомства с ней, все больше напоминает тихие оранжевые пустыни королевства Верхний Мустанг, на сотни километров раскинувшиеся под бесконечно высоким синим гималайским небом.
добро пожаловать в земли за перевалом.
я уже месяц тяну с фотографиями из Гималаев - потому что как только я начинаю их разбирать, мне сразу хочется вернуться обратно. особенно в один момент.
спуск с перевала Торонг Ла в Муктинатх занимает весь день. в 5 утра, в полной темноте и минусовой температуре, ты выходишь с высоты 4900, чтобы подняться на заветные 5416 м, ради которых ты топал в гору неделю. в 9 утра ты стоишь высоко над облаками, вытирая слезы, которые то ли от ветра, то ли от переутомления, то ли от счастья (или от всего вместе, что больше похоже на правду) непрерывно текут у тебя из глаз - и смотришь на королевство Верхний Мустанг, марсианской долиной раскинувшееся далеко внизу.
когда эйфория уступает место легкому удушью, а сердце начинает напоминать глухими ударами о том, на какой высоте ты находишься, начинается долгий спуск. грустный, потому что каждый шаг делает тебя ближе к возвращению домой. прекрасный, потому что за перевалом начинаются совсем другие земли. выжженная оранжевая пустыня, то и дело перемежающаяся ослепительными пятнами снега, сыпучий гравий и бесконечная, крутая тропа вниз, по которой путники, без умолку болтавшие до Торонг Ла, идут молча, всматриваясь в еле заметные оранжевые шатры Муктинатха.
спустя полчаса или час спуска (время растягивается в одну бесконечную ленту, где сложно выделить отрезки) из-за угла поднимается громада восьмитысячника Даула-Гири и каменные столпы другого хребта, которого не было видно за Аннапурной на протяжении всей дороги. пики острые, далеко отстоящие друг от друга и совсем не похожие на все, что так полюбилось в гостеприимном Мананге с его песчаными термитниками. после появления Даула-Гири тишина становится не то что слышной, но осязаемой - будто бы само небо держится на этом вечном покое.
на подходе к Муктинатху, когда ты уже не чувствуешь ног, рук и себя, в который раз за дорогу забывая, кто ты и откуда пришел, завершающийся путь дарит тебе последний сюрприз. там, внизу, в небольшой гималайской деревне, наполовину состоящей из монастырей и храмов, привычные (по ту сторону Торонг Ла) могучие ели неожиданно сменяются деревьями из средней полосы. и пока утомленные дорогой люди медленно идут к своим временным ночлегам, на просторных аллеях, тихо шелестя, падает желтая осенняя листва, а в такт ей шуршат на ветру разноцветные буддистские флаги. я плакала всю дорогу сквозь деревню, отчетливо понимая, что однажды увидев мир по ту сторону Торонг Ла и королевство Верхний Мустанг, ты обречен на вечную тоску по этим местам и сны о Гималаях.
в Муктинатхе мы останавливались у русских ребят, которым не впервой встречать путников, проделавших за один день этот тяжелый спуск. в комнате с видом на хребет нас оставили ждать борща, сала и оливье - и в ожидании этого сюра все, кто пережил поход, молча смотрели за окно. говорить было незачем и не о чем.
- доставай виски, что ли, - вспомнил Гриша о пластиковой бутылке, которую я берегла как зеницу ока до последнего дня пешего пути.
пили и ели борщ тоже молча. медитативное молчание, наверное, не закончилось бы никогда, если бы не пришел хозяин этих мест - человек без возраста, истории и настоящего имени, Майтрейя. он улыбался, смотрел в наши пустые лица, реагировал на редкие наши возгласы и говорил, говорил, говорил.
о том, как много выпало снега
о том, как много троп находит он каждый раз
о том, как для строящейся у лоджии бани ему везли неизвестно откуда и как новые окна
о том, как легко увидеть снежных барсов, если захотеть
и на все вопросы отвечал только одно:
"как есть, ребят!
ну, как есть"
"как есть" - повторяла я, когда наш джип трясся над пропастью у реки Кали Гандаки двумя часами позже
"как есть" - смеялась, когда в вожделенной гостинице в Джомсоме не было горячей воды, и мы все же мылись холодной, громко матерясь
"как есть" - прорывалось сквозь сжатые губы, когда крошечный 15-местный самолет нес нас обратно в Покхару, глухо урча столетними винтами
"как есть" - думала я, прощаясь с ребятами в Катманду и понимая, что связь с Гималаями - это на всю жизнь.
я повторяю эту мантру Майтрейи из Муктинатха вот уже полтора месяц каждый божий день, и жизнь моя тихонько меняется, поворачиваясь ко мне совсем другой, доселе невиданной стороной.
та сторона, по мере моего знакомства с ней, все больше напоминает тихие оранжевые пустыни королевства Верхний Мустанг, на сотни километров раскинувшиеся под бесконечно высоким синим гималайским небом.
добро пожаловать в земли за перевалом.